Человек благополучно избежал булавы и решил, вероятно, что с него достаточно. Он показал мне свою спину и решил было удрать, но я схватил его за затылок и сжал. Его лицо побагровело. Я поднял его над землей, и он беспомощно забарахтался, лягая ногами пустой воздух. Я с оттяжкой ударил его два раза по почкам и отпустил. Он упал на пол, как тряпичная кукла, и уже больше не двигался.
Я огляделся. Из девяти противников Калибана трое уже валялись на полу, навсегда выбыв из игры. Один человек сделал два поспешных шага назад и готовился метнуть в Дока свой нож. Может показаться парадоксальным, но теперь, когда количество противников заметно убавилось, Доку стало гораздо труднее драться. Они обрели место для маневра и больше не заслоняли его друг перед другом своими телами. Теперь можно было гораздо эффективнее пользоваться ножами, бросая их в него, или винтовками в качестве дубины.
Человек отвел назад руку для броска и… застыл на месте. Потом медленно повернулся по оси, выронил нож и осел на землю со стрелой между лопаток. Я лишь услышал негромкий звук спущенной тетивы и басовитое зззз! промчавшейся мимо стрелы. Триш с толком распорядилась своей последней стрелой.
Я был доволен, что она так поступила, предпочитая видеть ее безоружной в момент, когда дело шло к развязке.
Надо было заканчивать, и я бросился в кучу-малу. Первому же подвернувшемуся под руки типу я разом оторвал оба уха, а когда он, взвыв от боли, обернулся, ударил ребрами рук по бокам. Уже падая, тип натолкнулся своим подбородком на мое стремительно поднимающееся вверх колено, вскинул голову, но рубящий удар по затылку доконал его.
В это время Калибан перехватил запястье человека, пытавшегося ударить его ножом, и побежал по залу, увлекая того за собой. Потом внезапно остановился и перебросил человека через согнутую спину. Тот дважды сделал кульбит в воздухе и с лету угодил головой в каменную стену.
Осталось трое. Один из них бросился на меня. Но, думаю, скорее с отчаяния, в надежде удрать, чем рассчитывая поквитаться со мной. Я мог бы дать ему уйти, но не люблю оставлять живых свидетелей. Он был невысокого роста, но внушительных габаритов, и весил не менее ста семидесяти килограммов. В отличие от мощных, но коротких и кривых ног, руки у него были длинные и покрытые буграми узловатых мышц спортсмена, увлекающегося штангой и гантелями. Широкая бочкообразная грудь была покрыта кровью. Смятый и сбитый в сторону нос говорил, что человек был знаком с боксом или родственными ему видами. Я прыгнул ему навстречу и в прыжке ударил пяткой в солнечное сплетение. Человек как бы сразу осел, согнув ноги в коленях и пригнувшись вперед. Из его горла вырвалось удивленное: «Уу-уф!». Прежде чем к нему возвратилось дыхание, я успел сломать ему три пальца на правой руке и нанести удар ребром ладони по его искореженному носу. Из носа и рта у него разом хлынула кровь. Затем мои пальцы погрузились в его орбиты, и завершил все заключающий удар коленом в промежность. Человек булькал и хрипел, лежа на земле. Я не любил долгих мучений. Его собственный нож, погрузившись в мякоть его необъятного живота, разом оборвал их.
Все. Мне вдруг стало больше нечего делать. Оставшимися двумя занимался Калибан. Он держал в каждой руке по бандиту и, оторвав их от земли, стукал ими один о другого, пока те не перестали барахтаться.
Лишь теперь я заметил небольшие металлические приспособления, прикрепленные к среднему пальцу каждой из кистей. Заточенные, как стилеты, они рассекали кожу подобно бритве. Поэтому-то из под его пальцев так и брызгала кровь, лишь стоило ему коснуться противника.
В зале внезапно установилась тишина, нарушаемая лишь нашим бурным дыханием. Мы с Калибаном были полностью обнажены, за исключением башмаков на ногах, и с ног до головы перепачканы в крови. Не считая ссадин, шишек и глубоких порезов. В зале воняло человеческим потом, кровью, мочой и дерьмом. Однако этот запах был слабее запаха страха, который исходил от Ноли и его людей в момент, предшествующий их смерти, и который до сих пор еще не рассеялся.
Глава XL
Триш сделала шаг по направлению к Калибану, но тот движением руки остановил ее.
– Нет, Триш! Что бы ни случилось, ты не должна вмешиваться! Ты слышишь меня? Ты не должна вмешиваться, пока все не кончится!
Глаза женщины удивленно расширились, и она отступила на шаг, испуганно поднеся руку ко рту.
Я отошел от Дока, не выпуская его из поля зрения. Я хотел дать ему возможность передохнуть и успокоиться. Но он последовал за мной, этакий огромный бронзовый тигр.
– Калибан, – сказал я. – Вот ваша кузина. Вернее, НАША кузина. Живая и здоровая. Теперь она сама может сказать вам, что я абсолютно ни при чем в том, что с ней случилось. Я не насиловал ее. Я ее не крал. Даже наоборот, я спас ей жизнь. Порасспрашивайте ее! После этого вы поймёте, что стали жертвой ужасного недоразумения.
Мне стало вдруг наплевать, что Девять распорядились, чтобы один из нас принес голову и половые органы другого. Я только что решил для себя, что перестал быть служителем Девяти. Я объявлял им войну, даже если она будет стоить мне бессмертия. Я не хотел платить за него такую цену. Фауст вновь обретал свою душу.
Вместо Ответа Калибан подошел еще ближе. Потом остановился, освободил руки от привязанных к пальцам лезвий, снял носки и башмаки. Он хотел, чтобы мы дрались обнаженными, без оружия, как дерутся два антропоида, чтобы выяснить, кто из них станет вождем.
– Калибан, – вновь обратился к нему я. – Не заблуждайтесь: я никогда не стану вас умолять о пощаде. Но я хочу, чтобы вы вняли голосу разума. Неужели вы допустите, чтобы Девять и дальше потешались за ваш счет и продолжали манипулировать вами. Я не хочу этого больше для себя. Думаю, они и так уже причинили нам большой вред, заставляя служить их таинственным планам. Я уверен, что это они устроили все таким образом, чтобы Триш была похищена одним свихнувшимся типом, вздумавшим, что он – это я. Это они подбросили останки какой-то молодой белой женщины после кражи Триш. Скорее всего, они сами и убили ее для этой цели. А кенийцы? С какой это вдруг стати им пришло в голову изгонять меня, когда мы столько лет жили, если не дружно, то, по крайней мере, вполне терпимо по отношению друг к другу. Нет, в этом они тоже замешаны, я знаю. Не мне вам говорить, насколько могущественны они своими тайными, скрытыми связями, каким огромным влиянием они обладают на правительства и сильных мира сего. Послушайте меня! Я убежден, что мое рождение и те необычайные обстоятельства, которые окружали его с самого начала, были результатом махинаций Девяти. Дневник моего дяди содержит в себе несколько весьма странных обстоятельств этого дела. Теперь я нисколько не сомневаюсь, что это они устранили его, а меня подвергли эксперименту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Я огляделся. Из девяти противников Калибана трое уже валялись на полу, навсегда выбыв из игры. Один человек сделал два поспешных шага назад и готовился метнуть в Дока свой нож. Может показаться парадоксальным, но теперь, когда количество противников заметно убавилось, Доку стало гораздо труднее драться. Они обрели место для маневра и больше не заслоняли его друг перед другом своими телами. Теперь можно было гораздо эффективнее пользоваться ножами, бросая их в него, или винтовками в качестве дубины.
Человек отвел назад руку для броска и… застыл на месте. Потом медленно повернулся по оси, выронил нож и осел на землю со стрелой между лопаток. Я лишь услышал негромкий звук спущенной тетивы и басовитое зззз! промчавшейся мимо стрелы. Триш с толком распорядилась своей последней стрелой.
Я был доволен, что она так поступила, предпочитая видеть ее безоружной в момент, когда дело шло к развязке.
Надо было заканчивать, и я бросился в кучу-малу. Первому же подвернувшемуся под руки типу я разом оторвал оба уха, а когда он, взвыв от боли, обернулся, ударил ребрами рук по бокам. Уже падая, тип натолкнулся своим подбородком на мое стремительно поднимающееся вверх колено, вскинул голову, но рубящий удар по затылку доконал его.
В это время Калибан перехватил запястье человека, пытавшегося ударить его ножом, и побежал по залу, увлекая того за собой. Потом внезапно остановился и перебросил человека через согнутую спину. Тот дважды сделал кульбит в воздухе и с лету угодил головой в каменную стену.
Осталось трое. Один из них бросился на меня. Но, думаю, скорее с отчаяния, в надежде удрать, чем рассчитывая поквитаться со мной. Я мог бы дать ему уйти, но не люблю оставлять живых свидетелей. Он был невысокого роста, но внушительных габаритов, и весил не менее ста семидесяти килограммов. В отличие от мощных, но коротких и кривых ног, руки у него были длинные и покрытые буграми узловатых мышц спортсмена, увлекающегося штангой и гантелями. Широкая бочкообразная грудь была покрыта кровью. Смятый и сбитый в сторону нос говорил, что человек был знаком с боксом или родственными ему видами. Я прыгнул ему навстречу и в прыжке ударил пяткой в солнечное сплетение. Человек как бы сразу осел, согнув ноги в коленях и пригнувшись вперед. Из его горла вырвалось удивленное: «Уу-уф!». Прежде чем к нему возвратилось дыхание, я успел сломать ему три пальца на правой руке и нанести удар ребром ладони по его искореженному носу. Из носа и рта у него разом хлынула кровь. Затем мои пальцы погрузились в его орбиты, и завершил все заключающий удар коленом в промежность. Человек булькал и хрипел, лежа на земле. Я не любил долгих мучений. Его собственный нож, погрузившись в мякоть его необъятного живота, разом оборвал их.
Все. Мне вдруг стало больше нечего делать. Оставшимися двумя занимался Калибан. Он держал в каждой руке по бандиту и, оторвав их от земли, стукал ими один о другого, пока те не перестали барахтаться.
Лишь теперь я заметил небольшие металлические приспособления, прикрепленные к среднему пальцу каждой из кистей. Заточенные, как стилеты, они рассекали кожу подобно бритве. Поэтому-то из под его пальцев так и брызгала кровь, лишь стоило ему коснуться противника.
В зале внезапно установилась тишина, нарушаемая лишь нашим бурным дыханием. Мы с Калибаном были полностью обнажены, за исключением башмаков на ногах, и с ног до головы перепачканы в крови. Не считая ссадин, шишек и глубоких порезов. В зале воняло человеческим потом, кровью, мочой и дерьмом. Однако этот запах был слабее запаха страха, который исходил от Ноли и его людей в момент, предшествующий их смерти, и который до сих пор еще не рассеялся.
Глава XL
Триш сделала шаг по направлению к Калибану, но тот движением руки остановил ее.
– Нет, Триш! Что бы ни случилось, ты не должна вмешиваться! Ты слышишь меня? Ты не должна вмешиваться, пока все не кончится!
Глаза женщины удивленно расширились, и она отступила на шаг, испуганно поднеся руку ко рту.
Я отошел от Дока, не выпуская его из поля зрения. Я хотел дать ему возможность передохнуть и успокоиться. Но он последовал за мной, этакий огромный бронзовый тигр.
– Калибан, – сказал я. – Вот ваша кузина. Вернее, НАША кузина. Живая и здоровая. Теперь она сама может сказать вам, что я абсолютно ни при чем в том, что с ней случилось. Я не насиловал ее. Я ее не крал. Даже наоборот, я спас ей жизнь. Порасспрашивайте ее! После этого вы поймёте, что стали жертвой ужасного недоразумения.
Мне стало вдруг наплевать, что Девять распорядились, чтобы один из нас принес голову и половые органы другого. Я только что решил для себя, что перестал быть служителем Девяти. Я объявлял им войну, даже если она будет стоить мне бессмертия. Я не хотел платить за него такую цену. Фауст вновь обретал свою душу.
Вместо Ответа Калибан подошел еще ближе. Потом остановился, освободил руки от привязанных к пальцам лезвий, снял носки и башмаки. Он хотел, чтобы мы дрались обнаженными, без оружия, как дерутся два антропоида, чтобы выяснить, кто из них станет вождем.
– Калибан, – вновь обратился к нему я. – Не заблуждайтесь: я никогда не стану вас умолять о пощаде. Но я хочу, чтобы вы вняли голосу разума. Неужели вы допустите, чтобы Девять и дальше потешались за ваш счет и продолжали манипулировать вами. Я не хочу этого больше для себя. Думаю, они и так уже причинили нам большой вред, заставляя служить их таинственным планам. Я уверен, что это они устроили все таким образом, чтобы Триш была похищена одним свихнувшимся типом, вздумавшим, что он – это я. Это они подбросили останки какой-то молодой белой женщины после кражи Триш. Скорее всего, они сами и убили ее для этой цели. А кенийцы? С какой это вдруг стати им пришло в голову изгонять меня, когда мы столько лет жили, если не дружно, то, по крайней мере, вполне терпимо по отношению друг к другу. Нет, в этом они тоже замешаны, я знаю. Не мне вам говорить, насколько могущественны они своими тайными, скрытыми связями, каким огромным влиянием они обладают на правительства и сильных мира сего. Послушайте меня! Я убежден, что мое рождение и те необычайные обстоятельства, которые окружали его с самого начала, были результатом махинаций Девяти. Дневник моего дяди содержит в себе несколько весьма странных обстоятельств этого дела. Теперь я нисколько не сомневаюсь, что это они устранили его, а меня подвергли эксперименту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79