Это был негромкий, перемешанный с болью
смех. Но сквозила в нем воля человека, сумевшего посмотреть на себя
иронически. Возникавшие в сознании образы благородных, колоритных
животных, страдающих от ран? Ну почему, например, ему не представить себе
полураздавленного сапогом таракана, ползущего с выдавленными наружу
бледными внутренностями? Почему не муха, отчаянно жужжащая, не в состоянии
выбраться из сковавшей ее паутины? Не беспомощный вонючий жук, которому
дверью отхватило заднюю половину? Или крыса, неосмотрительно наевшаяся
отравленного сыра?
Дункан снова рассмеялся. События и чувства - переосмысленные - заняли
положенные места. Разве он первый человек, которого отвергли? Конечно,
нет. Да и с ним самим это не впервой.
Удовольствие, полученное Дунканом от философских изысков, было
действительно велико, да и историческая перспектива - приятно чувствовать
себя объектом истории - тоже предстала теперь в истинном свете. И все-таки
уже через несколько секунд боль обрушилась на него с новой силой.
Ну что ж. Он справится с этим. Время неспособно заживить все раны, но
оно высасывает из них боль и с его течением предает их забвению. Проглотив
легкий завтрак, Дункан отвлекся уборкой квартиры. Затем он вышел на улицу,
заполненную ликующей толпой. Обычный будничный день казался людям
праздником. Он - единственный - не ощущал его. Все оживленно
переговаривались и улыбались - сегодня день освобождения от мониторов.
Наблюдательные камеры - небесные глаза - были отключены, а мрачные гэнки
не вышли из участков. Тяжкую, ставшую привычной ношу наконец сняли с их
плеч. Или люди думали, что это свершилось, рассуждал про себя Дункан.
Какая наивность! Неужели они и в самом деле верят, что приобрели право
вести себя как маленькие дети? Похоже, что так.
Придя в Бюро, Дункан увидел, что никто не работает, а начальникам,
судя по всему, нет до этого никакого дела. Они вели себя столь же
беспечно, как и их подчиненные, стояли в коридорах, пили кофе, оживленно
беседуя друг с другом, смеялись и шутили. До разговоров с подчиненными они
однако не снисходили даже сейчас. Кивнув начальству, Дункан вошел в свою
рабочую зону и сел в кресло. Хотя ни один из служащих даже не подходил
сегодня к компьютерам, Дункан включил машины. Ну и что теперь делать?
Он нахмурился. Его занятия казались ему какими-то несущественными,
смутными, прыгающими с одного на другое. Ему совсем не хотелось
приниматься за работу. Он мысленно выругался. Беззаботное настроение
коллег мало-помалу охватывало и его. Дункан хотел все-таки взяться за
дело, но глядя на экраны, никак не мог сконцентрировать внимание. Когда
вскоре несколько коллег предложили бросить все и пойти выпить, он, к
удивлению своему, согласился.
- Конечно! Прекрасная идея!
Что, черт побери, я делаю, подумал он, проходя мимо группы
начальников, которые оживленно что-то обсуждали, но те, казалось, не
обратили ни малейшего внимания на то, что операторы банка данных покинули
свои рабочие места, а многие и вовсе уходят. Дункан, как и его коллеги,
спокойно прошел мимо машины, в которую, покидая помещение Бюро в рабочие
часы, они обычно вставляли свои идентификационные карточки.
На улице компания принялась оживленно обсуждать, где лучше всего
отпраздновать столь знаменательное событие. Трудно было слышать друг друга
- такой невероятный шум стоял вокруг. Пешеходы и пассажиры автобусов,
велосипедисты кричали и смеялись. Коллеги сошлись, наконец, на том, что
ближайшей, а следовательно, и лучшей из всех таверн является Спортер.
Дункан сообразил наконец, почему на улицах столь людно. Магазины были
пусты, а их служащие, тоже высыпали в переходы. Это уже не казалось ему
странным. С какой стати эти люди должны были проявлять большее рвение к
работе, чем он сам. Уж если те, кому положено наблюдать за ними, давно
разгуливают в праздничной толпе, почему бы и им не присоединиться к
веселью?
Добраться до Спортера оказалось делом вовсе не простым. Пришлось
пробираться сквозь плотную толпу. Садиться в автобус было бесполезно: они
по большей части беспомощно стояли, зажатые пешеходами, а водители давно
покинули машины.
- Что происходит? - прокричал Дункан, обращаясь к Варк Зунг Коблденс,
женщине, которая работала рядом с ним в Бюро.
- Не понимаю, вы что удивлены? - крикнула она в ответ.
- Да нет. Забудьте! - прокричал Дункан, но коллега сделала это и без
его напоминания.
Когда группа, наконец, добралась до Спортера, из десяти человек,
покинувших Бюро, осталось лишь пятеро. Они с вожделением нырнули в
таверну, беспрестанно фыркая и хихикая, и только тут немного поутихли.
Таверна была буквально забита людьми, но официантов вообще не было видно.
Толпа проявляла очевидное нетерпение, люди вскакивали со своих мест и
оживленно кричали, как будто их гомон мог вразумить исчезнувших
официантов. Затем какая-то женщина зашла за стойку ближайшего бара,
схватила стакан и наполнила его виски из кранчика, торчащего прямо из
стены. Проглотив довольно большую порцию, она кашлянула со смаком и,
смахивая выступившие слезы, вскричала:
- Пейте все, я плачу за всех!
Люди ринулись к ней. Что за милое дело - сам себе бармен! Некоторые
пытались заплатить за выпивку, просовывая свои карточки в щели кассовых
аппаратов, но толпа смела их, язвительно высмеивая.
- Сегодня День Свободы! - вопил падре Кэбтэб. - Пусть все будут
свободны! Все бесплатно! Или, если настаиваете, плачу я. Только не
спрашивайте, как меня зовут!
Толпа немного поредела, некоторые перебрались в другие залы, где
разыгрывались аналогичные сцены. Вскоре трезвых не осталось вовсе, все
были более (в основном - более) или менее пьяны - и от души наслаждались.
Дункан с Кэбтэбом, с большими бокалами в руках, пошатываясь и расплескивая
на ходу бурбон, пробрались к одной из кабинок. Рядом - непрошенные - еще
двое посетителей. Черноволосая, весьма привлекательная женщина была одета
лишь в длинную, лиловую с розовым ночную рубаху. Она сообщила, что живет
здесь совсем рядом, проснулась недавно и, еще не успев позавтракать,
высунулась на улицу посмотреть - почему так шумно. Затем, повинуясь
импульсивному желанию, она выскочила на улицу и присоединилась к веселью.
- И вот я тут, готовая на все!
Ее рука явно подтверждала слова. Ласковые пальцы оказались между ног
у Дункана.
По какой-то странной причине это не удивило и не смутило его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
смех. Но сквозила в нем воля человека, сумевшего посмотреть на себя
иронически. Возникавшие в сознании образы благородных, колоритных
животных, страдающих от ран? Ну почему, например, ему не представить себе
полураздавленного сапогом таракана, ползущего с выдавленными наружу
бледными внутренностями? Почему не муха, отчаянно жужжащая, не в состоянии
выбраться из сковавшей ее паутины? Не беспомощный вонючий жук, которому
дверью отхватило заднюю половину? Или крыса, неосмотрительно наевшаяся
отравленного сыра?
Дункан снова рассмеялся. События и чувства - переосмысленные - заняли
положенные места. Разве он первый человек, которого отвергли? Конечно,
нет. Да и с ним самим это не впервой.
Удовольствие, полученное Дунканом от философских изысков, было
действительно велико, да и историческая перспектива - приятно чувствовать
себя объектом истории - тоже предстала теперь в истинном свете. И все-таки
уже через несколько секунд боль обрушилась на него с новой силой.
Ну что ж. Он справится с этим. Время неспособно заживить все раны, но
оно высасывает из них боль и с его течением предает их забвению. Проглотив
легкий завтрак, Дункан отвлекся уборкой квартиры. Затем он вышел на улицу,
заполненную ликующей толпой. Обычный будничный день казался людям
праздником. Он - единственный - не ощущал его. Все оживленно
переговаривались и улыбались - сегодня день освобождения от мониторов.
Наблюдательные камеры - небесные глаза - были отключены, а мрачные гэнки
не вышли из участков. Тяжкую, ставшую привычной ношу наконец сняли с их
плеч. Или люди думали, что это свершилось, рассуждал про себя Дункан.
Какая наивность! Неужели они и в самом деле верят, что приобрели право
вести себя как маленькие дети? Похоже, что так.
Придя в Бюро, Дункан увидел, что никто не работает, а начальникам,
судя по всему, нет до этого никакого дела. Они вели себя столь же
беспечно, как и их подчиненные, стояли в коридорах, пили кофе, оживленно
беседуя друг с другом, смеялись и шутили. До разговоров с подчиненными они
однако не снисходили даже сейчас. Кивнув начальству, Дункан вошел в свою
рабочую зону и сел в кресло. Хотя ни один из служащих даже не подходил
сегодня к компьютерам, Дункан включил машины. Ну и что теперь делать?
Он нахмурился. Его занятия казались ему какими-то несущественными,
смутными, прыгающими с одного на другое. Ему совсем не хотелось
приниматься за работу. Он мысленно выругался. Беззаботное настроение
коллег мало-помалу охватывало и его. Дункан хотел все-таки взяться за
дело, но глядя на экраны, никак не мог сконцентрировать внимание. Когда
вскоре несколько коллег предложили бросить все и пойти выпить, он, к
удивлению своему, согласился.
- Конечно! Прекрасная идея!
Что, черт побери, я делаю, подумал он, проходя мимо группы
начальников, которые оживленно что-то обсуждали, но те, казалось, не
обратили ни малейшего внимания на то, что операторы банка данных покинули
свои рабочие места, а многие и вовсе уходят. Дункан, как и его коллеги,
спокойно прошел мимо машины, в которую, покидая помещение Бюро в рабочие
часы, они обычно вставляли свои идентификационные карточки.
На улице компания принялась оживленно обсуждать, где лучше всего
отпраздновать столь знаменательное событие. Трудно было слышать друг друга
- такой невероятный шум стоял вокруг. Пешеходы и пассажиры автобусов,
велосипедисты кричали и смеялись. Коллеги сошлись, наконец, на том, что
ближайшей, а следовательно, и лучшей из всех таверн является Спортер.
Дункан сообразил наконец, почему на улицах столь людно. Магазины были
пусты, а их служащие, тоже высыпали в переходы. Это уже не казалось ему
странным. С какой стати эти люди должны были проявлять большее рвение к
работе, чем он сам. Уж если те, кому положено наблюдать за ними, давно
разгуливают в праздничной толпе, почему бы и им не присоединиться к
веселью?
Добраться до Спортера оказалось делом вовсе не простым. Пришлось
пробираться сквозь плотную толпу. Садиться в автобус было бесполезно: они
по большей части беспомощно стояли, зажатые пешеходами, а водители давно
покинули машины.
- Что происходит? - прокричал Дункан, обращаясь к Варк Зунг Коблденс,
женщине, которая работала рядом с ним в Бюро.
- Не понимаю, вы что удивлены? - крикнула она в ответ.
- Да нет. Забудьте! - прокричал Дункан, но коллега сделала это и без
его напоминания.
Когда группа, наконец, добралась до Спортера, из десяти человек,
покинувших Бюро, осталось лишь пятеро. Они с вожделением нырнули в
таверну, беспрестанно фыркая и хихикая, и только тут немного поутихли.
Таверна была буквально забита людьми, но официантов вообще не было видно.
Толпа проявляла очевидное нетерпение, люди вскакивали со своих мест и
оживленно кричали, как будто их гомон мог вразумить исчезнувших
официантов. Затем какая-то женщина зашла за стойку ближайшего бара,
схватила стакан и наполнила его виски из кранчика, торчащего прямо из
стены. Проглотив довольно большую порцию, она кашлянула со смаком и,
смахивая выступившие слезы, вскричала:
- Пейте все, я плачу за всех!
Люди ринулись к ней. Что за милое дело - сам себе бармен! Некоторые
пытались заплатить за выпивку, просовывая свои карточки в щели кассовых
аппаратов, но толпа смела их, язвительно высмеивая.
- Сегодня День Свободы! - вопил падре Кэбтэб. - Пусть все будут
свободны! Все бесплатно! Или, если настаиваете, плачу я. Только не
спрашивайте, как меня зовут!
Толпа немного поредела, некоторые перебрались в другие залы, где
разыгрывались аналогичные сцены. Вскоре трезвых не осталось вовсе, все
были более (в основном - более) или менее пьяны - и от души наслаждались.
Дункан с Кэбтэбом, с большими бокалами в руках, пошатываясь и расплескивая
на ходу бурбон, пробрались к одной из кабинок. Рядом - непрошенные - еще
двое посетителей. Черноволосая, весьма привлекательная женщина была одета
лишь в длинную, лиловую с розовым ночную рубаху. Она сообщила, что живет
здесь совсем рядом, проснулась недавно и, еще не успев позавтракать,
высунулась на улицу посмотреть - почему так шумно. Затем, повинуясь
импульсивному желанию, она выскочила на улицу и присоединилась к веселью.
- И вот я тут, готовая на все!
Ее рука явно подтверждала слова. Ласковые пальцы оказались между ног
у Дункана.
По какой-то странной причине это не удивило и не смутило его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98