Мне остается лишь уповать на то, что этот достойнейший, способнейший, любезнейший и благороднейший человек, коего я имел честь называть своим другом, в скором времени сыщется живой и невредимый.
Ваш покорный слуга Николас Сондерсон. A.M.
Regalis Societatis Socius .
Записано мною: Энн Сондерсон, дочь.
ДОПРОС И ПОКАЗАНИЯ ДЭВИДА ДЖОНСА,
данные под присягою сентября 9 числа, в десятый год правления Государя нашего Георга Второго, милостью Божией короля Великой Британии, Англии и прочая.
Я зовусь Дэвид Джонс. Я уроженец Суонси, ровесник нынешнему веку: имею тридцать шесть лет от роду. Я холост. Нынче служу в конторе корабельного поставщика.
В: Насилу вас отыскали, Джонс. Задали вы нам задачу.
О: Знаю, сэр. Виноват.
В: Вы прочли краткое изложение показаний мистера Фрэнсиса Лейси?
О: Прочел, сэр.
В: Признаете ли, что вы и есть тот самый Джонс, о коем он рассказывал?
О: Признаю, сэр. Как бы я мог отрицать.
В: Однако ж перед человеком, которого я за вами послал, вы от этого имени открещивались.
О: Я же не знал, кто он таков, сэр. А о мистере Лейси поначалу и помина не было. Я, изволите видеть, почитаю этого достойного джентльмена своим другом, чуть что – я за него горой: это мой долг. Вон и пословица говорит: дружбу водить – себя не щадить. Тем паче, что во всем приключившемся в апреле он виноват не больше, чем Джонс.
В: Мой человек доносит, что вы и при упоминании о мистере Лейси продолжали отпираться – даже показали под присягой, будто это имя вам незнакомо.
О: Да я просто хотел его испытать, сэр. Проверить, точно ли он так хорошо осведомлен, как уверяет. А как убедился, так сразу лгать и перестал.
В: Только чтобы уж и вперед не лгать.
О: Не стану, сэр. Право, не стану.
В: Смотрите же. Начнем с самого вашего отбытия из Лондона. Но прежде я желаю знать, не усмотрели ли вы в показаниях мистера Лейси – в том виде как они записаны – каких-либо сведений, представляющихся вам не правдой.
О: Никак нет, сэр.
В: А каких-либо неточностей?
О: Тоже нет, сэр. Помнится, именно так оно и было.
В: А каких-либо упущений? Не случалось ли вам обнаруживать важные обстоятельства и скрывать их от мистера Лейси?
О: Нет, сэр. Мне было положено докладывать ему про все, что я узнавал и примечал. Так я и поступал.
В: Стало быть, к его показаниям вам прибавить нечего?
О: Нечего, сэр. Как Бог свят, нечего.
В: Мистер Лейси показал, что вы, не спросив его дозволения, ударились в бега. Вы это подтверждаете?
О: Да, сэр. Все было так, как я ему отписал, сэр. Уж больно хотелось проведать престарелую матушку, царство ей небесное. А из тех краев до нее рукой подать: перебрался через залив – и дома. Когда еще случай подвернется. Как говорится, своя рубаха ближе к телу. Знаю, я поступил нехорошо. Но я, изволите видеть, прежде был дурным сыном и теперь вот решил загладить вину.
В: Разве вы не освобождались от обязательств перед мистером Бартоломью на другой же день? Что бы вам не подождать немного и не отпроситься у мистера Лейси?
О: Я думал, он не отпустит.
В: Отчего же?
О: Да ведь он у нас джентльмен опасливый. Вдруг у него не стало бы духу ехать дальше через те края без попутчика.
В: Разве он не был вам верным другом – хоть тогда, хоть прежде? Не он ли вам и работу подыскал?
О: Ваша правда, сэр. Я потом извелся от стыда. Но, как добрый христианин, разве мог я не исполнить сыновний долг? Вот и сбежал.
В: Сбежали в надежде, что по возвращении в Лондон сумеете его умилосердить?
О: Была такая надежда, сэр. Сердце у него отходчивое, дай Бог ему здоровья. И тоже ведь христианин.
В: Расскажите, каков вам показался слуга мистера Бартоломью Дик.
О: Я, сэр, ничего путного о нем сказать не могу. Джонс при расставании знал о нем не больше, чем при первой встрече.
В: Не приметили вы в нем каких-либо странностей?
О: А что все примечали, то и я приметил. Чтобы такого да в услужение к джентльмену – как есть ирландская небывальщина. На лакейскую должность – с его силой и статью – он еще годился. Но и только.
В: Вы разумеете, что на слугу при джентльмене он не походил?
О: Спору нет, приказы он исполнял недурно. Притом такому слуге хозяин мог без опаски доверить любую тайну. И пожитки тоже. Среди скарба на вьючной лошади был увесистый сундучишко, так этот самый Дик меня к нему близко не подпускал. В первый же день я было сунулся помочь поднести, а он меня и оттолкни. И так всю дорогу. В рассуждении хозяйского добра – цепной пес, а не слуга.
В: Что еще необычного было в его повадке?
О: А то, что хоть бы все вокруг со смеху помирали, он никогда даже не улыбнется. Помнится, в Бейзингстоке выходим мы с ним поутру к колодцу, а там потеха: служанка за какую-то дерзость осерчала на конюшего, хвать ведро и за ним – хотела, значит, водой окатить, да только растянулась и сама облилась. Что смеху было! Покойник – и тот бы прыснул. А Дику хоть бы что. Стоит как на панихиде. И лицо такое, словно нашел грош, обронил шиллинг.
В: Такого он был сумрачного нрава?
О: Скорее, недалекого ума. Точно как с луны свалился. Ни дать ни взять деревянный истукан. Иное дело – с женским полом. Вот я, с дозволения вашей чести, расскажу один случай...
В: Хозяин внушал ему робость?
О: Не похоже, сэр. Услужал он хозяину исправно, однако ж и без особой прыти. Дадут знак – он и делает что велено. Кое-какие знаки я разобрал и пытался с ним объясниться, да только зря старался.
В: Отчего же?
О: Уж и не знаю, сэр. Всякие немудреные приказы – «помоги привязать», «пособи поднести» – это он понимал. Но когда я от нечего делать хотел по-приятельски разузнать, как он живет, что у него на душе – не понимает и все тут. Точно я говорю по-валлийски, как моя матушка.
В: Может, не такой он был и простак?
О: Может быть. Если призадуматься, может, и правда.
В: У меня имеются показания мистера Пуддикумба, хозяина «Черного оленя». Он приводит ваш рассказ, будто однажды ночью с Диком случился припадок безумия.
О: Мало ли я баек по пути насочинял. Что называется, для красного словца.
В: Так это не правда?
О: На то была воля мистера Лейси и джентльмена, сэр.
В: Это они вам велели распустить слух, что парень от луны мешается в уме?
О: Не то чтобы именно про это. Но раз у Дика язык связан, то, чтобы люди на нас не косились, мне было наказано изображать отчаянного пустомелю – нести что в голову взбредет.
В: Не сказывали вы служанкам, чтобы они Дика остерегались?
О: Может, и сказывал, сэр. А коли сказывал, то совет нелишний.
В: Как вас понимать?
О: Он же не кастрат итальянский, не Харянелли . Что с изъяном, это правда, но ведь не такого рода изъян.
В: Вы намекаете на его связь с горничной Луизой?
О: Именно, сэр.
В: И с иными девицами, что встречались в пути?
О: На других он и не глядел, сэр. Другие – так, баловство. Ну разве что приволокнется за какой бабенкой на кухне у Пуддикумба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
Ваш покорный слуга Николас Сондерсон. A.M.
Regalis Societatis Socius .
Записано мною: Энн Сондерсон, дочь.
ДОПРОС И ПОКАЗАНИЯ ДЭВИДА ДЖОНСА,
данные под присягою сентября 9 числа, в десятый год правления Государя нашего Георга Второго, милостью Божией короля Великой Британии, Англии и прочая.
Я зовусь Дэвид Джонс. Я уроженец Суонси, ровесник нынешнему веку: имею тридцать шесть лет от роду. Я холост. Нынче служу в конторе корабельного поставщика.
В: Насилу вас отыскали, Джонс. Задали вы нам задачу.
О: Знаю, сэр. Виноват.
В: Вы прочли краткое изложение показаний мистера Фрэнсиса Лейси?
О: Прочел, сэр.
В: Признаете ли, что вы и есть тот самый Джонс, о коем он рассказывал?
О: Признаю, сэр. Как бы я мог отрицать.
В: Однако ж перед человеком, которого я за вами послал, вы от этого имени открещивались.
О: Я же не знал, кто он таков, сэр. А о мистере Лейси поначалу и помина не было. Я, изволите видеть, почитаю этого достойного джентльмена своим другом, чуть что – я за него горой: это мой долг. Вон и пословица говорит: дружбу водить – себя не щадить. Тем паче, что во всем приключившемся в апреле он виноват не больше, чем Джонс.
В: Мой человек доносит, что вы и при упоминании о мистере Лейси продолжали отпираться – даже показали под присягой, будто это имя вам незнакомо.
О: Да я просто хотел его испытать, сэр. Проверить, точно ли он так хорошо осведомлен, как уверяет. А как убедился, так сразу лгать и перестал.
В: Только чтобы уж и вперед не лгать.
О: Не стану, сэр. Право, не стану.
В: Смотрите же. Начнем с самого вашего отбытия из Лондона. Но прежде я желаю знать, не усмотрели ли вы в показаниях мистера Лейси – в том виде как они записаны – каких-либо сведений, представляющихся вам не правдой.
О: Никак нет, сэр.
В: А каких-либо неточностей?
О: Тоже нет, сэр. Помнится, именно так оно и было.
В: А каких-либо упущений? Не случалось ли вам обнаруживать важные обстоятельства и скрывать их от мистера Лейси?
О: Нет, сэр. Мне было положено докладывать ему про все, что я узнавал и примечал. Так я и поступал.
В: Стало быть, к его показаниям вам прибавить нечего?
О: Нечего, сэр. Как Бог свят, нечего.
В: Мистер Лейси показал, что вы, не спросив его дозволения, ударились в бега. Вы это подтверждаете?
О: Да, сэр. Все было так, как я ему отписал, сэр. Уж больно хотелось проведать престарелую матушку, царство ей небесное. А из тех краев до нее рукой подать: перебрался через залив – и дома. Когда еще случай подвернется. Как говорится, своя рубаха ближе к телу. Знаю, я поступил нехорошо. Но я, изволите видеть, прежде был дурным сыном и теперь вот решил загладить вину.
В: Разве вы не освобождались от обязательств перед мистером Бартоломью на другой же день? Что бы вам не подождать немного и не отпроситься у мистера Лейси?
О: Я думал, он не отпустит.
В: Отчего же?
О: Да ведь он у нас джентльмен опасливый. Вдруг у него не стало бы духу ехать дальше через те края без попутчика.
В: Разве он не был вам верным другом – хоть тогда, хоть прежде? Не он ли вам и работу подыскал?
О: Ваша правда, сэр. Я потом извелся от стыда. Но, как добрый христианин, разве мог я не исполнить сыновний долг? Вот и сбежал.
В: Сбежали в надежде, что по возвращении в Лондон сумеете его умилосердить?
О: Была такая надежда, сэр. Сердце у него отходчивое, дай Бог ему здоровья. И тоже ведь христианин.
В: Расскажите, каков вам показался слуга мистера Бартоломью Дик.
О: Я, сэр, ничего путного о нем сказать не могу. Джонс при расставании знал о нем не больше, чем при первой встрече.
В: Не приметили вы в нем каких-либо странностей?
О: А что все примечали, то и я приметил. Чтобы такого да в услужение к джентльмену – как есть ирландская небывальщина. На лакейскую должность – с его силой и статью – он еще годился. Но и только.
В: Вы разумеете, что на слугу при джентльмене он не походил?
О: Спору нет, приказы он исполнял недурно. Притом такому слуге хозяин мог без опаски доверить любую тайну. И пожитки тоже. Среди скарба на вьючной лошади был увесистый сундучишко, так этот самый Дик меня к нему близко не подпускал. В первый же день я было сунулся помочь поднести, а он меня и оттолкни. И так всю дорогу. В рассуждении хозяйского добра – цепной пес, а не слуга.
В: Что еще необычного было в его повадке?
О: А то, что хоть бы все вокруг со смеху помирали, он никогда даже не улыбнется. Помнится, в Бейзингстоке выходим мы с ним поутру к колодцу, а там потеха: служанка за какую-то дерзость осерчала на конюшего, хвать ведро и за ним – хотела, значит, водой окатить, да только растянулась и сама облилась. Что смеху было! Покойник – и тот бы прыснул. А Дику хоть бы что. Стоит как на панихиде. И лицо такое, словно нашел грош, обронил шиллинг.
В: Такого он был сумрачного нрава?
О: Скорее, недалекого ума. Точно как с луны свалился. Ни дать ни взять деревянный истукан. Иное дело – с женским полом. Вот я, с дозволения вашей чести, расскажу один случай...
В: Хозяин внушал ему робость?
О: Не похоже, сэр. Услужал он хозяину исправно, однако ж и без особой прыти. Дадут знак – он и делает что велено. Кое-какие знаки я разобрал и пытался с ним объясниться, да только зря старался.
В: Отчего же?
О: Уж и не знаю, сэр. Всякие немудреные приказы – «помоги привязать», «пособи поднести» – это он понимал. Но когда я от нечего делать хотел по-приятельски разузнать, как он живет, что у него на душе – не понимает и все тут. Точно я говорю по-валлийски, как моя матушка.
В: Может, не такой он был и простак?
О: Может быть. Если призадуматься, может, и правда.
В: У меня имеются показания мистера Пуддикумба, хозяина «Черного оленя». Он приводит ваш рассказ, будто однажды ночью с Диком случился припадок безумия.
О: Мало ли я баек по пути насочинял. Что называется, для красного словца.
В: Так это не правда?
О: На то была воля мистера Лейси и джентльмена, сэр.
В: Это они вам велели распустить слух, что парень от луны мешается в уме?
О: Не то чтобы именно про это. Но раз у Дика язык связан, то, чтобы люди на нас не косились, мне было наказано изображать отчаянного пустомелю – нести что в голову взбредет.
В: Не сказывали вы служанкам, чтобы они Дика остерегались?
О: Может, и сказывал, сэр. А коли сказывал, то совет нелишний.
В: Как вас понимать?
О: Он же не кастрат итальянский, не Харянелли . Что с изъяном, это правда, но ведь не такого рода изъян.
В: Вы намекаете на его связь с горничной Луизой?
О: Именно, сэр.
В: И с иными девицами, что встречались в пути?
О: На других он и не глядел, сэр. Другие – так, баловство. Ну разве что приволокнется за какой бабенкой на кухне у Пуддикумба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119