Необходимую для
пищеблока биомассу - к примеру, траву или листья, - он мог добывать,
укрывшись в скафандре высшей защиты. Вроде коты вольны были ломать о него
зубы, если им по нраву такое занятие.
Оставалась проблема досуга.
Панин, как человек средних способностей, не склонен был ни к каким
искусствам, не имел экзотических увлечений. На людей, занятых
коллекционированием древних монет или современных букашек, смотрел как на
безобидных чудаков. Никогда не пробовал ни рисовать, ни
сочинительствовать, ни творить объемные иллюзии. Единственное, что он умел
- это водить корабли. Да и здесь он, следовало признать, не блистал.
Сейчас он лишился последнего приложения своих способностей.
Это обстоятельство слегка обеспокоило Панина. Он помнил еще из курса
психологии, пройденного в молодости вкупе с астронавигацией,
гравитационной физикой и прочими премудростями, что безделие чревато
душевными расстройствами. А сходить с ума, подобно бедолаге когитру, ему
вовсе не улыбалось. Но возникшая проблема не относилась к разряду
первостепенных, и Панин отложил ее решение на потом. В конце концов, у
него была прорва времени впереди, чтобы выдумать себе хобби.
Разобравшись с делами и поставив перед собой вполне конкретную задачу
на все обозримое будущее, Панин... Как вы думаете, что он сделал? Улегся
спать!
Спал он крепко, без снов. Кошмары его отродясь не мучили, так с какой
же стати ему изменять привычкам?
Любопытно, что вписаться в двадцативосьмичасовой суточный цикл Царицы
Савской ему не составило труда: он даже не задумался над этим.
Наутро Панин влез в скафандр и совершил первую дальнюю вылазку - до
ближайших деревьев. Вродекоты его не атаковали, и он подумал даже, что,
вполне возможно, их пресловутая агрессивность сильно преувеличена.
Добравшись до края поляны, куда уже подступали молодые деревца, он
остановился, откинул забрало и сделал несколько быстрых неглубоких вдохов.
Под шлем ворвались крутые, резкие запахи - разило падалью, взрытой землей,
еще чем-то непонятным... Слегка закружилась голова, и Панин прервал сеанс
адаптации. Придя в себя, достал из-за пояса мачете и нарубил целый ворох
зеленой массы для пищеблока.
А на обратном пути на него налетели вродекоты.
Панин растерял всю зелень, растерялся и сам. Звери бестолково катали
и валяли его по траве, кусая куда ни попадя и норовя ухватить за горло. На
четвереньках, волоча повисшего на плечах вродекота, Панин подобрал мачете
и стал отмахиваться. Здоровущий пучеглазый квазифелис, исходя злобой
пополам с пеной, хрипел и грыз голубоватое лезвие, мигом располосовавшее
пасть, захлебывался собственной кровью, густой, темно-бурой... Потом
завертелся волчком, мотая изувеченной мордой. Остальные на миг забыли о
Панине и набросились на истекающего кровью собрата. Пока они рвали того на
куски, Панин сгреб сколько успел зелени и рванул на блимп во все лопатки.
Едва только перепонка люка сомкнулась за ним, как грязно-серая живая
торпеда врезалась в нее, бешено рыча и лязгая клыками...
Не снимая скафандра, Панин прошел под лучевой душ, смыл с брони,
исцарапанной алмазными когтищами, слюну, кровь и лохмы шерсти. Потом
вернулся в тамбур за зеленью, молча, как автомат, пустил ее на
обеззараживание, прополоскал и загрузил в пищеблок. Тот слопал ее за милую
душу. В меню этого своего второго на Царице Савской дня Панин увидел
харчо, бастурму и бахмаро. Унылым голосом затребовал чаю и получил чай,
тоже отчего-то грузинский. Все предложенное съел, но настроение
исправляться отказывалось. Скинул с себя все к дьяволу, уселся в позу
лотоса и только так успокоился.
В багажном отделении, куда со скуки заглянул Панин под вечер,
обнаружились две посылки на Меркаб. В одной, судя по индексу, хранилось
нечто экзотическое, но съедобное. Другая содержала кристаллограммы книг по
биологии. Панин пробежал глазами по оглавлениям: "Проблемы футурогенетики
и прикладной евгеники"... "Двухсотлетие Всемирного конгресса
биобихевиористов. Изложение докладов..." "Популярная ксенопсихология"...
Ничего развлекательного, разгоняющего уныние, не обнаружилось.
Поразмыслив, Панин вскрыл посылку и добыл оттуда наугад один кристаллик в
керамитовой оправе. Вернувшись в кабину, устроился поудобнее в кресле,
надел "диадему" - аппарат для считывания кристаллограмм, и приступил к
познавательному отдыху.
Через пару минут его потянуло в сон, хотя ему была продемонстрирована
популярная брошюра некоего У.Уолдо "Брат драконам, спутник совам", про то,
как упомянутый У.Уолдо приручал гиен. Судя по вступительному слову, гиены
и впрямь оказались покладистыми созданиями, несмотря на мерзкую внешность
и дурную репутацию. Тщанием У.Уолдо они были готовы танцевать на задних
лапах, лизать в розовые чушки детишек автора брошюры и чуть ли не жрать
морковку заместо падали в знак любви ко всему человеческому роду. "Ну и
бодяга", - подумал Панин, однако же дочитал до конца.
Ночью он сидел без света перед экраном внешнего обзора и вглядывался
в черные силуэты деревьев на фоне густо-синего неба. Там, в лесу,
перекликались странными мяукающими голосами ночные птицы, изредка кто-то
хрипел удавленником, хрустел галечник под чьими-то тяжелыми лапами и
прыгали светящиеся красным и зеленым точки - не то светляки, не то глаза
неугомонных, не оставляющих надежды задрать Панина вродекотов...
8. НЕ ОШИБСЯ ЛИ ГРАСС?
Дни были похожи один на другой, как бесконечная череда близнецов.
Панин просыпался, приводил себя в порядок, потреблял предложенный
пищеблоком завтрак - к счастью, меню не страдало однообразием благодаря
встроенному в агрегат генератору случайных чисел. Сырьем для пищеблока
служила свежая зелень снаружи, а концентраты из неприкосновенного запаса,
прихваченные с галактической базы, как им и положено, оставались в
неприкосновенности: Панин берег их на какой ни то непредвиденный случай.
Во всяком случае, ресурсов для системы жизнеобеспечения у него было в
достатке - вода и воздух исправно регенерировались. Но и здесь необходима
была страховка, поэтому следующим пунктом распорядка дня был обязательный
выход на поверхность Царицы Савской, сеанс адаптации к ее воздуху и заодно
сбор биомассы. С каждым сеансом голова у Панина кружилась все меньше,
запахи уже не так оскорбляли его обоняние, и он мало-помалу становился
"двоякодышащим", то есть равно способным обитать в газовых средах двух
планет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
пищеблока биомассу - к примеру, траву или листья, - он мог добывать,
укрывшись в скафандре высшей защиты. Вроде коты вольны были ломать о него
зубы, если им по нраву такое занятие.
Оставалась проблема досуга.
Панин, как человек средних способностей, не склонен был ни к каким
искусствам, не имел экзотических увлечений. На людей, занятых
коллекционированием древних монет или современных букашек, смотрел как на
безобидных чудаков. Никогда не пробовал ни рисовать, ни
сочинительствовать, ни творить объемные иллюзии. Единственное, что он умел
- это водить корабли. Да и здесь он, следовало признать, не блистал.
Сейчас он лишился последнего приложения своих способностей.
Это обстоятельство слегка обеспокоило Панина. Он помнил еще из курса
психологии, пройденного в молодости вкупе с астронавигацией,
гравитационной физикой и прочими премудростями, что безделие чревато
душевными расстройствами. А сходить с ума, подобно бедолаге когитру, ему
вовсе не улыбалось. Но возникшая проблема не относилась к разряду
первостепенных, и Панин отложил ее решение на потом. В конце концов, у
него была прорва времени впереди, чтобы выдумать себе хобби.
Разобравшись с делами и поставив перед собой вполне конкретную задачу
на все обозримое будущее, Панин... Как вы думаете, что он сделал? Улегся
спать!
Спал он крепко, без снов. Кошмары его отродясь не мучили, так с какой
же стати ему изменять привычкам?
Любопытно, что вписаться в двадцативосьмичасовой суточный цикл Царицы
Савской ему не составило труда: он даже не задумался над этим.
Наутро Панин влез в скафандр и совершил первую дальнюю вылазку - до
ближайших деревьев. Вродекоты его не атаковали, и он подумал даже, что,
вполне возможно, их пресловутая агрессивность сильно преувеличена.
Добравшись до края поляны, куда уже подступали молодые деревца, он
остановился, откинул забрало и сделал несколько быстрых неглубоких вдохов.
Под шлем ворвались крутые, резкие запахи - разило падалью, взрытой землей,
еще чем-то непонятным... Слегка закружилась голова, и Панин прервал сеанс
адаптации. Придя в себя, достал из-за пояса мачете и нарубил целый ворох
зеленой массы для пищеблока.
А на обратном пути на него налетели вродекоты.
Панин растерял всю зелень, растерялся и сам. Звери бестолково катали
и валяли его по траве, кусая куда ни попадя и норовя ухватить за горло. На
четвереньках, волоча повисшего на плечах вродекота, Панин подобрал мачете
и стал отмахиваться. Здоровущий пучеглазый квазифелис, исходя злобой
пополам с пеной, хрипел и грыз голубоватое лезвие, мигом располосовавшее
пасть, захлебывался собственной кровью, густой, темно-бурой... Потом
завертелся волчком, мотая изувеченной мордой. Остальные на миг забыли о
Панине и набросились на истекающего кровью собрата. Пока они рвали того на
куски, Панин сгреб сколько успел зелени и рванул на блимп во все лопатки.
Едва только перепонка люка сомкнулась за ним, как грязно-серая живая
торпеда врезалась в нее, бешено рыча и лязгая клыками...
Не снимая скафандра, Панин прошел под лучевой душ, смыл с брони,
исцарапанной алмазными когтищами, слюну, кровь и лохмы шерсти. Потом
вернулся в тамбур за зеленью, молча, как автомат, пустил ее на
обеззараживание, прополоскал и загрузил в пищеблок. Тот слопал ее за милую
душу. В меню этого своего второго на Царице Савской дня Панин увидел
харчо, бастурму и бахмаро. Унылым голосом затребовал чаю и получил чай,
тоже отчего-то грузинский. Все предложенное съел, но настроение
исправляться отказывалось. Скинул с себя все к дьяволу, уселся в позу
лотоса и только так успокоился.
В багажном отделении, куда со скуки заглянул Панин под вечер,
обнаружились две посылки на Меркаб. В одной, судя по индексу, хранилось
нечто экзотическое, но съедобное. Другая содержала кристаллограммы книг по
биологии. Панин пробежал глазами по оглавлениям: "Проблемы футурогенетики
и прикладной евгеники"... "Двухсотлетие Всемирного конгресса
биобихевиористов. Изложение докладов..." "Популярная ксенопсихология"...
Ничего развлекательного, разгоняющего уныние, не обнаружилось.
Поразмыслив, Панин вскрыл посылку и добыл оттуда наугад один кристаллик в
керамитовой оправе. Вернувшись в кабину, устроился поудобнее в кресле,
надел "диадему" - аппарат для считывания кристаллограмм, и приступил к
познавательному отдыху.
Через пару минут его потянуло в сон, хотя ему была продемонстрирована
популярная брошюра некоего У.Уолдо "Брат драконам, спутник совам", про то,
как упомянутый У.Уолдо приручал гиен. Судя по вступительному слову, гиены
и впрямь оказались покладистыми созданиями, несмотря на мерзкую внешность
и дурную репутацию. Тщанием У.Уолдо они были готовы танцевать на задних
лапах, лизать в розовые чушки детишек автора брошюры и чуть ли не жрать
морковку заместо падали в знак любви ко всему человеческому роду. "Ну и
бодяга", - подумал Панин, однако же дочитал до конца.
Ночью он сидел без света перед экраном внешнего обзора и вглядывался
в черные силуэты деревьев на фоне густо-синего неба. Там, в лесу,
перекликались странными мяукающими голосами ночные птицы, изредка кто-то
хрипел удавленником, хрустел галечник под чьими-то тяжелыми лапами и
прыгали светящиеся красным и зеленым точки - не то светляки, не то глаза
неугомонных, не оставляющих надежды задрать Панина вродекотов...
8. НЕ ОШИБСЯ ЛИ ГРАСС?
Дни были похожи один на другой, как бесконечная череда близнецов.
Панин просыпался, приводил себя в порядок, потреблял предложенный
пищеблоком завтрак - к счастью, меню не страдало однообразием благодаря
встроенному в агрегат генератору случайных чисел. Сырьем для пищеблока
служила свежая зелень снаружи, а концентраты из неприкосновенного запаса,
прихваченные с галактической базы, как им и положено, оставались в
неприкосновенности: Панин берег их на какой ни то непредвиденный случай.
Во всяком случае, ресурсов для системы жизнеобеспечения у него было в
достатке - вода и воздух исправно регенерировались. Но и здесь необходима
была страховка, поэтому следующим пунктом распорядка дня был обязательный
выход на поверхность Царицы Савской, сеанс адаптации к ее воздуху и заодно
сбор биомассы. С каждым сеансом голова у Панина кружилась все меньше,
запахи уже не так оскорбляли его обоняние, и он мало-помалу становился
"двоякодышащим", то есть равно способным обитать в газовых средах двух
планет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15