Первое время он бдительно контролировал самочувствие, но на
здоровье адаптация не отражалась ничем, кроме некоторого учащения
пульса... Затем следовали обед и проверка систем корабля. Панин надеялся,
что ему удастся наладить связь, но "харакири" отработало на совесть, все
межэлементные коммуникации были разрушены, дабы восстановить их никогда не
смогли бы и самые изощренные специалисты зловредных галактических сил, не
то что заурядный драйвер. Ближе к вечеру Панин накрывал блимп и участок
полянки площадью приблизительно в гектар изолирующим полем, вытаскивал
наружу раскладное кресло, усаживался поудобнее и со злорадным
любопытством, будто зритель в театре, наблюдал, как разъяренные до
предела, взъерошенные, с налитыми кровью глазами и мордами в пене,
вродекоты бросаются на невидимую преграду, во что бы то ни стало желая
достать ненавистного врага.
Как-то ему повезло, хотя это и не очень подходящее слово, стать
свидетелем охоты вродекотов на крупную дичь. Из леса понуро выбрел
чудовищный, с панинский блимп, лохматый с проплешинами зверь, весь в
каких-то мясистых наростах, буграх, рогах и беспорядочно разбросанных по
бокам панцирных пластинах, жуя на ходу охапку листьев капустного дерева.
Уперся тяжелой башкой в изолирующее поле, ни черта не разобрал, но
сворачивать не захотел. Приналег - Панин кожей почувствовал, как поле
прогнулось, схватился за притороченный к поясу фогратор, но поле не
подвело. Пока зверь трудно соображал, как поступить далее, из-за стволов
серым потоком нахлынули квазифелисы и молча, без подготовки, деловито
стали резать его в лоскуты своими жуткими клыками. Гигант, как Панину
показалось, даже и не заметил, как умер, потому что и головой не повел в
сторону нападавших. Вот только что стояла, уперевшись лбищем в незримый
барьер, гора мяса и шерсти - и нет ее, а на ее месте лишь костяк в бурых
ошметках да лужа крови... Разделав тушу, вродекоты поплясали вокруг
Панина, ничего не добились и неожиданно брызнули врассыпную, а на падаль
откуда-то, чуть ли не из-под земли, стали собираться мелкие, похожие на
крыс могильщики.
Случались и совершенно противоположные сцены. Однажды под вечер на
поляну выскочил взмыленный, ободранный и смертельно перепуганный вродекот.
С разбегу взлетел на покатый контур поля, окончательно растерялся и сполз
в траву. И тогда из темноты леса на него туго упало серое в подпалинах
одеяло, окаймленное бахромой из когтей, прихотливо украшенное круглой
многозубой пастью посередине и, что самое-то мерзкое, без каких бы то ни
было намеков на глаза...
После ужина Панин копался в раскуроченной посылке, наугад извлекал
очередной кристаллик и предавался самообразованию. Проблемы генетики,
евгеники и прочая муть действовали на него убаюкивающе. Сон был крепок и
пуст.
Панин потихоньку погружался в бессмысленное, размеренное,
растительное существование. Он все меньше задумывался над тем, ради чего
он все это делает. Забросил попытки восстановить связь. Реже вспоминал о
том, что в нескольких сотнях километров над его головой кипит насыщенная
событиями, делами и заботами жизнь Галактики. Где-то там, среди звезд и
туманностей, астрархи проворачивали запланированную реконструкцию шарового
скопления, чтобы там можно было жить - без него. Ксенологи наводили
контакты между цивилизациями, гилурги обращали межзвездное рассеянное
вещество в планеты и дайсоновы сферы, тектоны строили хрупкое, эфирное,
прекрасное здание Единого Разума Галактики... Но драйвер Панин был
исключен из этого процесса. Он ел, пил, дышал, спал. И почти не
разговаривал. О чем можно разговаривать с самим собой?
Все чаще Панин совершал вечерний моцион без скафандра. Сидел в
кресле, свесив руки через подлокотники и бездумно шевеля пальцами в
жесткой, по-земному зеленой траве. Какие-то неведомые букашки всползали по
ботинкам на брючины, подолгу копошились там, иногда застывая и шевеля
усиками, а затем вдруг вспархивали и уносились прочь. И даже вродекоты уже
не бросались на прозрачный пузырь изолирующего поля, а только пробовали
его лапами и бесшумно скользили по периметру, мимо - по своим непонятным
Панину делам.
"Грасс ошибался, - лениво думал Панин, нежась в кресле и полной
грудью вбирая вязкий лесной воздух. - Здесь можно было жить. И выжить. Он
поспешил. И все поспешили следом за ним. Зря..."
Это благорастворение кончилось внезапно и навсегда.
9. ВОЙНА ТАК ВОЙНА
Был тридцать второй полусонный вечер Панина под открытым небом Царицы
Савской подле разверстого люка. Как и обычно, Панин равнодушно глазел на
маневры вродекотов вокруг себя и думал медленные свои думы. Например, о
том, что было бы славно к ужину получить в подарок от пищеблока творожное
суфле. Можно, конечно, и затребовать, но сюрпризы всегда приятнее.
Слабость к творожным блюдам, да и ко всему молочному, была приобретена
Паниным уже здесь...
И совсем случайно, краем глаза, Панин уловил непонятное движение
слева от себя. Он даже не отреагировал на него должным образом, как
подобает звездоходу в условиях чужой планеты - расслабился, распустился за
эти дни. Прошло несколько секунд, прежде чем он подобрал ноги,
переключился с гастрономических размышлений на полную боеготовность.
А серые живые снаряды пронизывали изолирующее поле насквозь и сновали
уже где-то рядом. Да и не было поля вовсе. Было да сплыло. Растаяло.
Видно, перепало и его генераторам от проклятого "харакири", только не
сразу это сказалось.
И лишь когда Панин увидел оскаленную морду с отлегшими ушами в метре
от своих ног - только тогда он окончательно пришел в себя.
Нет, он не блистал никакими личными достоинствами. Среди звездоходов
был зауряден. Не мог читать мысли, чувствовать присутствие врага,
двигаться быстрее молнии, не способен был на всякие чудеса, как, скажем,
его сверстники Лгана, братья Кратовы, Жайворонок или совсем уж легендарные
Михеев, Энграф или Бразинский. Но кое-что он умел, ибо без этого
"кое-чего" не видать бы ему дальних звезд, как своих ушей.
Поэтому он успел увернуться от нацеленной на его ничем не защищенное
горло акульей пасти. Успел наподдать перекатившемуся через голову
вродекоту под ребра кованым ботинком. Успел добежать до люка...
Челюсти квазифелиса сомкнулись вокруг его ноги, но прежде, чем
сжались окончательно, Панин вырвался, потеряв полштанины вместе с кожей и
мясом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
здоровье адаптация не отражалась ничем, кроме некоторого учащения
пульса... Затем следовали обед и проверка систем корабля. Панин надеялся,
что ему удастся наладить связь, но "харакири" отработало на совесть, все
межэлементные коммуникации были разрушены, дабы восстановить их никогда не
смогли бы и самые изощренные специалисты зловредных галактических сил, не
то что заурядный драйвер. Ближе к вечеру Панин накрывал блимп и участок
полянки площадью приблизительно в гектар изолирующим полем, вытаскивал
наружу раскладное кресло, усаживался поудобнее и со злорадным
любопытством, будто зритель в театре, наблюдал, как разъяренные до
предела, взъерошенные, с налитыми кровью глазами и мордами в пене,
вродекоты бросаются на невидимую преграду, во что бы то ни стало желая
достать ненавистного врага.
Как-то ему повезло, хотя это и не очень подходящее слово, стать
свидетелем охоты вродекотов на крупную дичь. Из леса понуро выбрел
чудовищный, с панинский блимп, лохматый с проплешинами зверь, весь в
каких-то мясистых наростах, буграх, рогах и беспорядочно разбросанных по
бокам панцирных пластинах, жуя на ходу охапку листьев капустного дерева.
Уперся тяжелой башкой в изолирующее поле, ни черта не разобрал, но
сворачивать не захотел. Приналег - Панин кожей почувствовал, как поле
прогнулось, схватился за притороченный к поясу фогратор, но поле не
подвело. Пока зверь трудно соображал, как поступить далее, из-за стволов
серым потоком нахлынули квазифелисы и молча, без подготовки, деловито
стали резать его в лоскуты своими жуткими клыками. Гигант, как Панину
показалось, даже и не заметил, как умер, потому что и головой не повел в
сторону нападавших. Вот только что стояла, уперевшись лбищем в незримый
барьер, гора мяса и шерсти - и нет ее, а на ее месте лишь костяк в бурых
ошметках да лужа крови... Разделав тушу, вродекоты поплясали вокруг
Панина, ничего не добились и неожиданно брызнули врассыпную, а на падаль
откуда-то, чуть ли не из-под земли, стали собираться мелкие, похожие на
крыс могильщики.
Случались и совершенно противоположные сцены. Однажды под вечер на
поляну выскочил взмыленный, ободранный и смертельно перепуганный вродекот.
С разбегу взлетел на покатый контур поля, окончательно растерялся и сполз
в траву. И тогда из темноты леса на него туго упало серое в подпалинах
одеяло, окаймленное бахромой из когтей, прихотливо украшенное круглой
многозубой пастью посередине и, что самое-то мерзкое, без каких бы то ни
было намеков на глаза...
После ужина Панин копался в раскуроченной посылке, наугад извлекал
очередной кристаллик и предавался самообразованию. Проблемы генетики,
евгеники и прочая муть действовали на него убаюкивающе. Сон был крепок и
пуст.
Панин потихоньку погружался в бессмысленное, размеренное,
растительное существование. Он все меньше задумывался над тем, ради чего
он все это делает. Забросил попытки восстановить связь. Реже вспоминал о
том, что в нескольких сотнях километров над его головой кипит насыщенная
событиями, делами и заботами жизнь Галактики. Где-то там, среди звезд и
туманностей, астрархи проворачивали запланированную реконструкцию шарового
скопления, чтобы там можно было жить - без него. Ксенологи наводили
контакты между цивилизациями, гилурги обращали межзвездное рассеянное
вещество в планеты и дайсоновы сферы, тектоны строили хрупкое, эфирное,
прекрасное здание Единого Разума Галактики... Но драйвер Панин был
исключен из этого процесса. Он ел, пил, дышал, спал. И почти не
разговаривал. О чем можно разговаривать с самим собой?
Все чаще Панин совершал вечерний моцион без скафандра. Сидел в
кресле, свесив руки через подлокотники и бездумно шевеля пальцами в
жесткой, по-земному зеленой траве. Какие-то неведомые букашки всползали по
ботинкам на брючины, подолгу копошились там, иногда застывая и шевеля
усиками, а затем вдруг вспархивали и уносились прочь. И даже вродекоты уже
не бросались на прозрачный пузырь изолирующего поля, а только пробовали
его лапами и бесшумно скользили по периметру, мимо - по своим непонятным
Панину делам.
"Грасс ошибался, - лениво думал Панин, нежась в кресле и полной
грудью вбирая вязкий лесной воздух. - Здесь можно было жить. И выжить. Он
поспешил. И все поспешили следом за ним. Зря..."
Это благорастворение кончилось внезапно и навсегда.
9. ВОЙНА ТАК ВОЙНА
Был тридцать второй полусонный вечер Панина под открытым небом Царицы
Савской подле разверстого люка. Как и обычно, Панин равнодушно глазел на
маневры вродекотов вокруг себя и думал медленные свои думы. Например, о
том, что было бы славно к ужину получить в подарок от пищеблока творожное
суфле. Можно, конечно, и затребовать, но сюрпризы всегда приятнее.
Слабость к творожным блюдам, да и ко всему молочному, была приобретена
Паниным уже здесь...
И совсем случайно, краем глаза, Панин уловил непонятное движение
слева от себя. Он даже не отреагировал на него должным образом, как
подобает звездоходу в условиях чужой планеты - расслабился, распустился за
эти дни. Прошло несколько секунд, прежде чем он подобрал ноги,
переключился с гастрономических размышлений на полную боеготовность.
А серые живые снаряды пронизывали изолирующее поле насквозь и сновали
уже где-то рядом. Да и не было поля вовсе. Было да сплыло. Растаяло.
Видно, перепало и его генераторам от проклятого "харакири", только не
сразу это сказалось.
И лишь когда Панин увидел оскаленную морду с отлегшими ушами в метре
от своих ног - только тогда он окончательно пришел в себя.
Нет, он не блистал никакими личными достоинствами. Среди звездоходов
был зауряден. Не мог читать мысли, чувствовать присутствие врага,
двигаться быстрее молнии, не способен был на всякие чудеса, как, скажем,
его сверстники Лгана, братья Кратовы, Жайворонок или совсем уж легендарные
Михеев, Энграф или Бразинский. Но кое-что он умел, ибо без этого
"кое-чего" не видать бы ему дальних звезд, как своих ушей.
Поэтому он успел увернуться от нацеленной на его ничем не защищенное
горло акульей пасти. Успел наподдать перекатившемуся через голову
вродекоту под ребра кованым ботинком. Успел добежать до люка...
Челюсти квазифелиса сомкнулись вокруг его ноги, но прежде, чем
сжались окончательно, Панин вырвался, потеряв полштанины вместе с кожей и
мясом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15