- Он может
забрать сверх того, что полагается по закону, он может тискать твою
жену на твоих глазах и ты не можешь воспротивиться, опять же потому,
что не хочешь сидеть в яме, - Евлахий потемнел лицом. - Он противен
тебе. Он мерзок. И его - любить? Любить пьяного мерзавца, побившего
тебя потому, что у него чешутся руки? Любить римского солдата, который
еще наглее мытаря, потому что у него в руках оружие, а ты для него -
прах? Почему я должен любить их?
Ешу, по обыкновению, мягко улыбнулся и сказал:
- Ты не должен любить их. Никто не может любить из чувства долга
или по принуждению. Полюбить надобно сердцем. Открой свое сердце и
впусти в него всех. И все откроют свои сердца и впустят тебя. И тогда
мытарь не станет тискать твою жену, а солдат не станет притеснять те-
бя, а пьяница не станет напиваться, потому что будет любить и себя то-
же.
- Но это невозможно! - горячился Фома. - Люди злы, глупы, эгоистич-
ны, они никогда не смогут любить так!
- Не смогут, - согласился Ешу. - Но почему бы к этому не стремить-
ся?
Фома не нашел что ответить и принялся крошить хлеб. Симеон радовал-
ся про себя. Ешу сразил Фому, в который раз сразил!
- Поймите, - продолжал Ешу, обращаясь ко всем - люди возвели в
стержень жизни ненависть и злобу. Они охотней ненавидят чем любят.
Попробуйте сломать этот стержень сначала в себе, а потом - в других, и
возведите в стержень любовь. Это трудно, согласен. Это невообразимо
трудно. Но что в этом мире легко?
Фома молчал. Нет, он не сдался, Симеон уже успел достаточно хорошо
изучить его. Пусть здесь его срезали - в который раз! - он не успоко-
ится, он найдет другую тему для спора, он будет из кожи лезть, но спо-
рить, спорить и спорить!
- Кто ты такой? - неожиданно спросил Фома. - Откуда ты взялся?
Ешу улыбнулся.
- Я скажу, кто я такой, - ответил он. - Но не сейчас. Еще не время.
В другой раз, это было уже тогда, когда учеников стало двенадцать,
они сидели под раскидистым вязом на камнях, Ешу в центре, а остальные
вокруг, Фома снова набросился на Учителя:
- Вот ты говоришь - не пей вина. - Ешу поднял руку, пытаясь что-то
сказать, но Фома отмахнулся. - Знаю, знаю. Ты не запрещаешь пить вино,
ты говоришь: пей в меру, не уподобляйся скотам. А если человек не мо-
жет остановиться? А если у него горе и он хочет утопить его в вине?
- Это значит, что человек не возлюбил самого себя, - отвечал Ешу. -
Любить себя тоже нужно научиться. Любить себя не эгоистично, а любить
себя как человека, как творение Вседержителя, в которого Господь вло-
жил душу свою. Любить себя так, чтобы окружающим не было стыдно за те-
бя. Не можешь остановиться - значит не любишь самого себя, не любишь
окружающих. А горе топить лучше в работе, это самое действенное ле-
карство.
- Но Господь создал вино для услады чувств, - не унимался Фома, -
для снятия усталости и напряжения души...
- Господь не создавал вина, - отвечал Ешу. - Вино изобрели люди.
- Откуда ты знаешь?! - взъелся Фома. - Ты говоришь так уверенно,
будто ты и есть сам Господь.
- Я не есть Господь, - сказал Ешу. - Я есть сын его в образе чело-
веческом.
Это было так неожиданно, что Фома поперхнулся словами. Все посмот-
рели на Учителя, не шутит ли он. Ешу улыбался своей неизменной груст-
ной улыбкой. Фома пришел в себя первым.
- Вот как, - сказал он. - Ты претендуешь на роль богочеловека?
- Я не претендую. Я есть. Ваше дело - верить этому или не верить. Я
сказал.
Снова воцарилась долгая пауза. Наконец Фома рассмеялся и обратился
к ученикам.
- Учитель пошутил. Как он может быть сыном Господа, если вот он, -
Фома вытянул палец в сторону Симеона, - рассказывал мне, как твоя
мать, Учитель, ходила беременная тобой. Он помнит это, ему тогда было
десять лет. Он помнит, как она рожала тебя и кричала от боли на всю
деревню. Что ты на это скажешь?
Симеон мысленно проклял себя за свой болтливый язык. Он действи-
тельно рассказывал въедливому Фоме про Ешу, про его рождение и детс-
тво, когда Фома пристал к нему с расспросами. Ешу помолчал, глядя
вдаль, потом медленно повернул голову и сказал:
- Я должен был родиться именно так, а не иначе. Как же мне было
прийти в этот мир - с громами и молниями, чтобы все пали ниц и трепе-
тали от страха? Я должен был пройти весь путь от рождения до возмужа-
ния незаметно, и я прошел его незаметно. А сейчас настало время объ-
явить вам. Помнишь, Фома, ты спрашивал, кто я такой. Теперь ты знаешь.
- Не верю! - сварливо ответствовал Фома и отвернулся.
- Это твое дело, - согласился Ешу.
Симеона переполняли противоречивые чувства. С одной стороны, он не
верил, а с другой - он настолько любил Ешу, что готов был поверить во
что угодно. Он первым встал и припал к ногам учителя. За ним потяну-
лись остальные. Только Фома сидел, сердито отвернувшись.
- Не поклоняйтесь мне как Богу, - говорил Учитель, гладя руками
склоненные пред ним головы. - Любите меня как равного себе.
- Докажи! - вдруг взвился Фома. - Докажи!
- Как? - улыбнулся Ешу.
- Вот я не верю тебе - испепели меня!
- Как же я могу испепелить тебя, если люблю тебя как самого себя?
- Все равно! - упрямился Фома. - Сотвори какое-нибудь чудо! Сделай
что-нибудь! Или в образе человеческом Бог не может творить чудеса?
Ешу горько улыбнулся.
- Всему свое время, - сказал он. - Будут вам и чудеса.
Симеон подобрался к Фоме, когда Учитель смотрел в другую сторону,
больно ткнул неверующего в бок и громко прошептал:
- Поклонись, дурень, поклонись ему! Фома вяло отмахнулся.
- Поклонись, говорю! - настаивал Симеон. - Ведь если это правда,
тебе потом зачтется.
Фома с интересом взглянул на бывшего кузнеца и сказал:
- А ты не такой дурак, Симеон, как я себе представлял. - За что по-
лучил еще один тычок под ребра. Фома встал, постоял в раздумье и подо-
шел к Учителю.
- Учитель, мне посоветовали поклониться тебе, дабы поклонение мое
зачлось мне в будущем. "Вот упрямая тварь!" -подумал Симеон. - Я пок-
лоняюсь тебе, - продолжал Фома, - но прошу не зачитывать это. Я не ве-
рю, но поклоняюсь. И он припал к ногам Ешу.
- Не одинок ты в этом мире, Фома, - ответил Ешу. - Много неверующих
с тобою. Встань.
Фома встал, отошел в сторону и больше в этот день в спор не всту-
пал.
Они путешествовали из города в город, из селения в селение, нигде
не задерживаясь больше чем на два дня. Они работали на огородах за
хлеб и вино, ночевали в сараях, а иногда, когда ночь застигала их в
дороге, и под открытым небом. Учитель учил, а они слушали. Большей
частью учение доходило до них через споры, которые затевал зловредный
Фома. Он словно стремился найти слабое место в учении, расшатать, раз-
рушить его, а Учитель потакал ему, охотно поддерживал дискуссию и на
устах его всегда появлялась улыбка, а глаза его переставали смотреть
вдаль, будто он отвлекался от своих затаенных мыслей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
забрать сверх того, что полагается по закону, он может тискать твою
жену на твоих глазах и ты не можешь воспротивиться, опять же потому,
что не хочешь сидеть в яме, - Евлахий потемнел лицом. - Он противен
тебе. Он мерзок. И его - любить? Любить пьяного мерзавца, побившего
тебя потому, что у него чешутся руки? Любить римского солдата, который
еще наглее мытаря, потому что у него в руках оружие, а ты для него -
прах? Почему я должен любить их?
Ешу, по обыкновению, мягко улыбнулся и сказал:
- Ты не должен любить их. Никто не может любить из чувства долга
или по принуждению. Полюбить надобно сердцем. Открой свое сердце и
впусти в него всех. И все откроют свои сердца и впустят тебя. И тогда
мытарь не станет тискать твою жену, а солдат не станет притеснять те-
бя, а пьяница не станет напиваться, потому что будет любить и себя то-
же.
- Но это невозможно! - горячился Фома. - Люди злы, глупы, эгоистич-
ны, они никогда не смогут любить так!
- Не смогут, - согласился Ешу. - Но почему бы к этому не стремить-
ся?
Фома не нашел что ответить и принялся крошить хлеб. Симеон радовал-
ся про себя. Ешу сразил Фому, в который раз сразил!
- Поймите, - продолжал Ешу, обращаясь ко всем - люди возвели в
стержень жизни ненависть и злобу. Они охотней ненавидят чем любят.
Попробуйте сломать этот стержень сначала в себе, а потом - в других, и
возведите в стержень любовь. Это трудно, согласен. Это невообразимо
трудно. Но что в этом мире легко?
Фома молчал. Нет, он не сдался, Симеон уже успел достаточно хорошо
изучить его. Пусть здесь его срезали - в который раз! - он не успоко-
ится, он найдет другую тему для спора, он будет из кожи лезть, но спо-
рить, спорить и спорить!
- Кто ты такой? - неожиданно спросил Фома. - Откуда ты взялся?
Ешу улыбнулся.
- Я скажу, кто я такой, - ответил он. - Но не сейчас. Еще не время.
В другой раз, это было уже тогда, когда учеников стало двенадцать,
они сидели под раскидистым вязом на камнях, Ешу в центре, а остальные
вокруг, Фома снова набросился на Учителя:
- Вот ты говоришь - не пей вина. - Ешу поднял руку, пытаясь что-то
сказать, но Фома отмахнулся. - Знаю, знаю. Ты не запрещаешь пить вино,
ты говоришь: пей в меру, не уподобляйся скотам. А если человек не мо-
жет остановиться? А если у него горе и он хочет утопить его в вине?
- Это значит, что человек не возлюбил самого себя, - отвечал Ешу. -
Любить себя тоже нужно научиться. Любить себя не эгоистично, а любить
себя как человека, как творение Вседержителя, в которого Господь вло-
жил душу свою. Любить себя так, чтобы окружающим не было стыдно за те-
бя. Не можешь остановиться - значит не любишь самого себя, не любишь
окружающих. А горе топить лучше в работе, это самое действенное ле-
карство.
- Но Господь создал вино для услады чувств, - не унимался Фома, -
для снятия усталости и напряжения души...
- Господь не создавал вина, - отвечал Ешу. - Вино изобрели люди.
- Откуда ты знаешь?! - взъелся Фома. - Ты говоришь так уверенно,
будто ты и есть сам Господь.
- Я не есть Господь, - сказал Ешу. - Я есть сын его в образе чело-
веческом.
Это было так неожиданно, что Фома поперхнулся словами. Все посмот-
рели на Учителя, не шутит ли он. Ешу улыбался своей неизменной груст-
ной улыбкой. Фома пришел в себя первым.
- Вот как, - сказал он. - Ты претендуешь на роль богочеловека?
- Я не претендую. Я есть. Ваше дело - верить этому или не верить. Я
сказал.
Снова воцарилась долгая пауза. Наконец Фома рассмеялся и обратился
к ученикам.
- Учитель пошутил. Как он может быть сыном Господа, если вот он, -
Фома вытянул палец в сторону Симеона, - рассказывал мне, как твоя
мать, Учитель, ходила беременная тобой. Он помнит это, ему тогда было
десять лет. Он помнит, как она рожала тебя и кричала от боли на всю
деревню. Что ты на это скажешь?
Симеон мысленно проклял себя за свой болтливый язык. Он действи-
тельно рассказывал въедливому Фоме про Ешу, про его рождение и детс-
тво, когда Фома пристал к нему с расспросами. Ешу помолчал, глядя
вдаль, потом медленно повернул голову и сказал:
- Я должен был родиться именно так, а не иначе. Как же мне было
прийти в этот мир - с громами и молниями, чтобы все пали ниц и трепе-
тали от страха? Я должен был пройти весь путь от рождения до возмужа-
ния незаметно, и я прошел его незаметно. А сейчас настало время объ-
явить вам. Помнишь, Фома, ты спрашивал, кто я такой. Теперь ты знаешь.
- Не верю! - сварливо ответствовал Фома и отвернулся.
- Это твое дело, - согласился Ешу.
Симеона переполняли противоречивые чувства. С одной стороны, он не
верил, а с другой - он настолько любил Ешу, что готов был поверить во
что угодно. Он первым встал и припал к ногам учителя. За ним потяну-
лись остальные. Только Фома сидел, сердито отвернувшись.
- Не поклоняйтесь мне как Богу, - говорил Учитель, гладя руками
склоненные пред ним головы. - Любите меня как равного себе.
- Докажи! - вдруг взвился Фома. - Докажи!
- Как? - улыбнулся Ешу.
- Вот я не верю тебе - испепели меня!
- Как же я могу испепелить тебя, если люблю тебя как самого себя?
- Все равно! - упрямился Фома. - Сотвори какое-нибудь чудо! Сделай
что-нибудь! Или в образе человеческом Бог не может творить чудеса?
Ешу горько улыбнулся.
- Всему свое время, - сказал он. - Будут вам и чудеса.
Симеон подобрался к Фоме, когда Учитель смотрел в другую сторону,
больно ткнул неверующего в бок и громко прошептал:
- Поклонись, дурень, поклонись ему! Фома вяло отмахнулся.
- Поклонись, говорю! - настаивал Симеон. - Ведь если это правда,
тебе потом зачтется.
Фома с интересом взглянул на бывшего кузнеца и сказал:
- А ты не такой дурак, Симеон, как я себе представлял. - За что по-
лучил еще один тычок под ребра. Фома встал, постоял в раздумье и подо-
шел к Учителю.
- Учитель, мне посоветовали поклониться тебе, дабы поклонение мое
зачлось мне в будущем. "Вот упрямая тварь!" -подумал Симеон. - Я пок-
лоняюсь тебе, - продолжал Фома, - но прошу не зачитывать это. Я не ве-
рю, но поклоняюсь. И он припал к ногам Ешу.
- Не одинок ты в этом мире, Фома, - ответил Ешу. - Много неверующих
с тобою. Встань.
Фома встал, отошел в сторону и больше в этот день в спор не всту-
пал.
Они путешествовали из города в город, из селения в селение, нигде
не задерживаясь больше чем на два дня. Они работали на огородах за
хлеб и вино, ночевали в сараях, а иногда, когда ночь застигала их в
дороге, и под открытым небом. Учитель учил, а они слушали. Большей
частью учение доходило до них через споры, которые затевал зловредный
Фома. Он словно стремился найти слабое место в учении, расшатать, раз-
рушить его, а Учитель потакал ему, охотно поддерживал дискуссию и на
устах его всегда появлялась улыбка, а глаза его переставали смотреть
вдаль, будто он отвлекался от своих затаенных мыслей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24