Перерыв на три минуты просто означал, что Макарову потом добавят эти три минуты.
Кронстейн почувствовал раздражение, но его лицо оставалось непроницаемым. Судья спустился со своего высокого кресла и передал ему чистый, безо всяких пометок, конверт. Кронстейн вскрыл его, извлек лист бумаги, на котором было напечатано большими, такими знакомыми буквами: «ТРЕБУЕТСЯ ВАШ НЕМЕДЛЕННЫЙ ПРИЕЗД».
Кронстейн сложил записку и спрятал ее во внутренний карман пиджака. Потом записка будет изъята у него и уничтожена. Человек в штатском, стоявший рядом с судьей, смотрел на него властно, словно требуя беспрекословного повиновения. «К черту их всех», — подумал Кронстейн. Он не признает себя побежденным в уже выигранной игре, когда до победы оставалось всего три минуты. Это унизительно для профессионального игрока. Он сделал знак, что готов продолжать, и наклонился к шахматной доске, хотя внутри у него все дрожало от страха, и он старался избегать взгляда человека, который остался стоять рядом с судьей.
— Игра продолжается, — объявил судья.
Макаров перевел взгляд на доску. Стрелки его часов уже перешли за пределы времени, отведенного на игру, а он все еще продолжал борьбу.
Кронстейн не мог справиться с дрожью, охватившей его. Он совершил поступок, неслыханный не только для сотрудника СМЕРШа, но и для сотрудника любого государственного учреждения. Несомненно, об этом станет известно. Неповиновение, отказ от выполнения своих обязанностей — какими будут последствия? В лучшем случае — суровое предупреждение со стороны самого генерала Г. и выговор с занесением в личное дело. А в худшем? Кронстейн не мог себе этого даже вообразить. Каким бы ни был исход, наслаждение от победы исчезло, осталась одна горечь.
Но, к счастью, игра подошла к концу. Когда на его часах оставалось всего пять секунд, Макаров поднял глаза от доски и наклонил голову, официально признавая свое поражение. Раздался звонок арбитра, и зал разразился громом аплодисментов.
Кронстейн встал, поклонился сопернику, судьям, самый низкий поклон — зрителям. Затем в сопровождении человека в штатском нырнул под канаты и начал проталкиваться, грубо и бесцеремонно, к выходу.
У шахматного зала на Пушкинской улице стоял с включенным двигателем черный автомобиль «ЗИС» без номеров. Кронстейн опустился на заднее сиденье, мужчина в штатском поспешно вскочил в машину рядом с водителем, дверцы захлопнулись, и машина сорвалась с места.
Кронстейн знал, что бессмысленно извиняться перед офицером в штатском. К тому же это было бы нарушением дисциплины. В конце-концов, он, Кронстейн, занимает пост начальника отдела планирования операций в СМЕРШе, имеет звание полковника. Он важен для организации, его мозг для СМЕРШа ценнее алмазов. Может быть, ему удастся объяснить правильность сделанного им шага. Взгляд Кронстейна рассеянно скользил по улицам с мостовыми, уже мокрыми после того, как здесь прошли ночные поливальные машины. Кронстейн сконцентрировал все свои незаурядные умственные способности в поисках выхода из положения. Машина сделала круг по огромной площади, проехала по Сретенке и остановилась у входа.
Сопровождающий подвел Кронстейна к адъютанту генерала Г., которому вручил также и небольшую записку. Адъютант бегло прочитал ее, затем вопросительно и удивленно посмотрел на Кронстейна и, пожав плечами, снял трубку телефона.
Затем уже адъютант проводил Кронстейна к генералу Г., где вручил хозяину кабинета эту же записку. Тот прочитал ее, поднял холодный взгляд на Кронстейна и смотрел на него до тех пор, пока адъютант не вышел и не закрыл за собой дверь.
— Ну так что, товарищ? — произнес генерал Г. мягким голосом, обращаясь к Кронстейну, сидящему напротив полковника Клебб.
Самообладание уже вернулось к Кронстейну. Он нашел тактику защиты и знал, что генерал Г. будет вынужден признать его правоту.
— Для московской общественности, товарищ генерал, — начал он спокойно и уверенно, — я — профессиональный шахматист. Сегодня вечером я завоевал звание чемпиона Москвы третий год подряд. Если бы до конца игры оставалось три минуты и мне сообщили, что у входа в зал убивают мою жену, я даже пальцем не шевельнул бы ради ее спасения. Мои болельщики знают это. Признай я после того, как мне передали конверт, поражение в явно выигранной партии сегодня вечером, на глазах у пяти тысяч зрителей, все сидящие в зале сразу поняли бы, что я сделал это, повинуясь какому-то приказу вашего департамента. По всей столице пошли бы слухи, которые положили бы конец моей карьере в СМЕРШе. В интересах безопасности государства я подождал три минуты, прежде чем исполнить приказ. Но даже сейчас мой поспешный отъезд вызовет недоумение. Мне придется положить одного из своих детей в больницу хотя бы на неделю, чтобы объяснить такую внезапную спешку. Я извиняюсь за задержку при выполнении полученного мной приказа. Мне было нелегко принять такое решение. Но я сделал это в интересах службы.
Генерал Г. задумчиво глянул в раскосые глаза Кронстейна. Он виновен, в этом нет сомнения, но и объяснение весьма разумное. Генерал еще раз прочитал записку, будто взвешивая важность обвинения, потом взял зажигалку и сжег записку. Он не произнес ни единого слова, но уничтожение вещественного доказательства было самым важным для Кронстейна. Теперь его личное дело останется чистым. Он испытывал чувство огромного облегчения и благодарности. Генерал Г. проявил поразительное великодушие. Кронстейн не пожалеет усилий, чтобы отблагодарить его.
— Передайте ему фотографии, товарищ полковник, — произнес генерал Г., как будто этого короткого трибунала и не было. — Итак, перед нами — следующая задача...
...Речь идет о приведении в исполнение очередного смертного приговора, понял Кронстейн, слушая генерала, разглядывая смуглое безжалостное лицо мужчины на фотографиях (английский шпион) и одновременно запоминая основное: необходим международный скандал, но без явного участия Советского Союза. Слабость к женщинам (следовательно, не гомосексуалист). Пьет (хотя никакого упоминания о наркотиках). Не берет взяток (кто знает? Любого можно купить, вопрос лишь в цене). Все спецслужбы готовы оказать содействие. Завершение операции не позже чем через три месяца. Сейчас необходимо высказать основные наметки плана. Детали можно разработать позднее.
— Каково ваше мнение, полковник Клебб? — холодные глаза генерала остановились на лице начальника оперативного отдела.
Женщина повернулась к генералу Г., и ее квадратные, без оправы, очки отразили свет хрустальной люстры. Бледные влажные губы под желтыми от никотина усиками начали быстро двигаться — женщина излагала свою точку зрения. Голос ее был хриплым, но невыразительным, без малейшего намека на эмоции, «.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Кронстейн почувствовал раздражение, но его лицо оставалось непроницаемым. Судья спустился со своего высокого кресла и передал ему чистый, безо всяких пометок, конверт. Кронстейн вскрыл его, извлек лист бумаги, на котором было напечатано большими, такими знакомыми буквами: «ТРЕБУЕТСЯ ВАШ НЕМЕДЛЕННЫЙ ПРИЕЗД».
Кронстейн сложил записку и спрятал ее во внутренний карман пиджака. Потом записка будет изъята у него и уничтожена. Человек в штатском, стоявший рядом с судьей, смотрел на него властно, словно требуя беспрекословного повиновения. «К черту их всех», — подумал Кронстейн. Он не признает себя побежденным в уже выигранной игре, когда до победы оставалось всего три минуты. Это унизительно для профессионального игрока. Он сделал знак, что готов продолжать, и наклонился к шахматной доске, хотя внутри у него все дрожало от страха, и он старался избегать взгляда человека, который остался стоять рядом с судьей.
— Игра продолжается, — объявил судья.
Макаров перевел взгляд на доску. Стрелки его часов уже перешли за пределы времени, отведенного на игру, а он все еще продолжал борьбу.
Кронстейн не мог справиться с дрожью, охватившей его. Он совершил поступок, неслыханный не только для сотрудника СМЕРШа, но и для сотрудника любого государственного учреждения. Несомненно, об этом станет известно. Неповиновение, отказ от выполнения своих обязанностей — какими будут последствия? В лучшем случае — суровое предупреждение со стороны самого генерала Г. и выговор с занесением в личное дело. А в худшем? Кронстейн не мог себе этого даже вообразить. Каким бы ни был исход, наслаждение от победы исчезло, осталась одна горечь.
Но, к счастью, игра подошла к концу. Когда на его часах оставалось всего пять секунд, Макаров поднял глаза от доски и наклонил голову, официально признавая свое поражение. Раздался звонок арбитра, и зал разразился громом аплодисментов.
Кронстейн встал, поклонился сопернику, судьям, самый низкий поклон — зрителям. Затем в сопровождении человека в штатском нырнул под канаты и начал проталкиваться, грубо и бесцеремонно, к выходу.
У шахматного зала на Пушкинской улице стоял с включенным двигателем черный автомобиль «ЗИС» без номеров. Кронстейн опустился на заднее сиденье, мужчина в штатском поспешно вскочил в машину рядом с водителем, дверцы захлопнулись, и машина сорвалась с места.
Кронстейн знал, что бессмысленно извиняться перед офицером в штатском. К тому же это было бы нарушением дисциплины. В конце-концов, он, Кронстейн, занимает пост начальника отдела планирования операций в СМЕРШе, имеет звание полковника. Он важен для организации, его мозг для СМЕРШа ценнее алмазов. Может быть, ему удастся объяснить правильность сделанного им шага. Взгляд Кронстейна рассеянно скользил по улицам с мостовыми, уже мокрыми после того, как здесь прошли ночные поливальные машины. Кронстейн сконцентрировал все свои незаурядные умственные способности в поисках выхода из положения. Машина сделала круг по огромной площади, проехала по Сретенке и остановилась у входа.
Сопровождающий подвел Кронстейна к адъютанту генерала Г., которому вручил также и небольшую записку. Адъютант бегло прочитал ее, затем вопросительно и удивленно посмотрел на Кронстейна и, пожав плечами, снял трубку телефона.
Затем уже адъютант проводил Кронстейна к генералу Г., где вручил хозяину кабинета эту же записку. Тот прочитал ее, поднял холодный взгляд на Кронстейна и смотрел на него до тех пор, пока адъютант не вышел и не закрыл за собой дверь.
— Ну так что, товарищ? — произнес генерал Г. мягким голосом, обращаясь к Кронстейну, сидящему напротив полковника Клебб.
Самообладание уже вернулось к Кронстейну. Он нашел тактику защиты и знал, что генерал Г. будет вынужден признать его правоту.
— Для московской общественности, товарищ генерал, — начал он спокойно и уверенно, — я — профессиональный шахматист. Сегодня вечером я завоевал звание чемпиона Москвы третий год подряд. Если бы до конца игры оставалось три минуты и мне сообщили, что у входа в зал убивают мою жену, я даже пальцем не шевельнул бы ради ее спасения. Мои болельщики знают это. Признай я после того, как мне передали конверт, поражение в явно выигранной партии сегодня вечером, на глазах у пяти тысяч зрителей, все сидящие в зале сразу поняли бы, что я сделал это, повинуясь какому-то приказу вашего департамента. По всей столице пошли бы слухи, которые положили бы конец моей карьере в СМЕРШе. В интересах безопасности государства я подождал три минуты, прежде чем исполнить приказ. Но даже сейчас мой поспешный отъезд вызовет недоумение. Мне придется положить одного из своих детей в больницу хотя бы на неделю, чтобы объяснить такую внезапную спешку. Я извиняюсь за задержку при выполнении полученного мной приказа. Мне было нелегко принять такое решение. Но я сделал это в интересах службы.
Генерал Г. задумчиво глянул в раскосые глаза Кронстейна. Он виновен, в этом нет сомнения, но и объяснение весьма разумное. Генерал еще раз прочитал записку, будто взвешивая важность обвинения, потом взял зажигалку и сжег записку. Он не произнес ни единого слова, но уничтожение вещественного доказательства было самым важным для Кронстейна. Теперь его личное дело останется чистым. Он испытывал чувство огромного облегчения и благодарности. Генерал Г. проявил поразительное великодушие. Кронстейн не пожалеет усилий, чтобы отблагодарить его.
— Передайте ему фотографии, товарищ полковник, — произнес генерал Г., как будто этого короткого трибунала и не было. — Итак, перед нами — следующая задача...
...Речь идет о приведении в исполнение очередного смертного приговора, понял Кронстейн, слушая генерала, разглядывая смуглое безжалостное лицо мужчины на фотографиях (английский шпион) и одновременно запоминая основное: необходим международный скандал, но без явного участия Советского Союза. Слабость к женщинам (следовательно, не гомосексуалист). Пьет (хотя никакого упоминания о наркотиках). Не берет взяток (кто знает? Любого можно купить, вопрос лишь в цене). Все спецслужбы готовы оказать содействие. Завершение операции не позже чем через три месяца. Сейчас необходимо высказать основные наметки плана. Детали можно разработать позднее.
— Каково ваше мнение, полковник Клебб? — холодные глаза генерала остановились на лице начальника оперативного отдела.
Женщина повернулась к генералу Г., и ее квадратные, без оправы, очки отразили свет хрустальной люстры. Бледные влажные губы под желтыми от никотина усиками начали быстро двигаться — женщина излагала свою точку зрения. Голос ее был хриплым, но невыразительным, без малейшего намека на эмоции, «.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61