Почему заговорил об оружии? Может, в ней что-то ценное, и открывать ее надо с большой осторожностью?
Продолжая говорить, Симна как бы невзначай обнял Станаджер за талию. Та широко раскрытыми глазами смотрела то на Эхомбу, то на рыбака и, казалось, не заметила этого жеста.
Внезапно Крайс взял бутыль обеими руками и высоко поднял над головой. Стекло было отличного качества, прозрачное, без пузырьков, и самые зоркие матросы вроде бы тоже различили внутри какое-то шевеление.
— Вот где ваши ветры, моряки! — воскликнул Крайс, подтверждая то, о чем Эхомба уже начал догадываться. — Вы думали, что вы — хозяева моря и всего, что над ним и под ним? Так нет! Я, Крайс, владею и управляю ветрами!
Он еще выше поднял бутыль.
— Здесь я прячу все ветры, которые живут в этой части океана. Я нашел ее в сундуке в каюте давным-давно погибшего корабля. Должно быть, она пролежала там много тысячелетий, наполняясь гибелью и колдовством. Пробка была нетронута, и я — да, я! — разобрался, как открывать ее и закрывать. Когда нужно, я немного вытаскиваю пробку и выпускаю тот ветер, какой захочу. Остальные в это время остаются в бутыли.
Он кивком указал на безбрежную зеркальную гладь, расстилающуюся вокруг.
— Штиль — самое удачное время для рыбалки, Рыба как на ладони, бери сколько влезет. А заполнив свою лодчонку, я выпускаю ветер и он гонит ее домой. Ха-ха-ха!
— Теперь понятно, почему он не боится рыбачить так далеко от суши, — прошептал Симна и еще крепче обнял Станаджер.
— Конечно, если он владеет всеми ветрами в этой части океана, — кивнула она и крикнула старику: — Рыбак, не мог бы ты поделиться с нами каким-нибудь слабеньким ветерком?
— Каждый корабль должен отыскать свой собственный ветер, — безжалостно повторил Крайс. — Если я поделюсь с вами, то мне меньше достанется. Вы что, думаете, что бутыль бездонная? Я ее нашел, я завладел ветрами, и теперь это мое! Ясно вам?! Так что ищите собственный ветер.
Он уселся на корме, направил горлышко бутыли прямо на мачту и очень осторожно вытащил пробку из бутыли.
Вырвавшись на волю, ветер сразу наполнил парус. Лодка по широкой дуге начала разворачиваться на восток. Матросы на «Грёмскеттере» невольно бросили взгляд на собственные паруса, но те по-прежнему безвольно висели на реях. Лодка Крайса между тем на глазах набирала ход, и старый рыбак уже успел снова заткнуть пробкой горло бутыли.
— Этиоль, сделай что-нибудь! — воскликнул Симна. Тут Станаджер наконец заметила, что он обнимает ее за талию, и резко отступила в сторону. На ее лице ясно отразился гнев… и какое-то иное чувство.
— Если он унесет все ветры, нам придется торчать здесь еще несколько недель.
— Я понимаю. — Эхомба не отрывал взгляда от рыбака и бутыли у него в руках. Тяжелогруженая лодка двигалась медленно. — Мне нужен камень.
— Камень? — переспросила Станаджер.
Что касается Симны, то он ничуть не удивился. Если бы Эхомба сказал, что ему нужна пурпурная свинья, он сделал бы все, чтобы ее найти.
Впрочем, возможно, отыскать свинью на борту корабля было бы проще. На суше камней было навалом — но, как назло, они понадобились Эхомбе только сейчас!
— Балласт! — крикнул северянин. — В трюме ведь должен быть балласт?!
Но Станаджер разочаровала его:
— Трюмы загружены слитками железа и меди. Это ходовой товар у жителей противоположного берега Семордрии. Откуда камни на «Грёмскеттере»?
— Но хотя бы один камешек должен найтись? На камбузе, например?
Станаджер отрицательно покачала головой:
— Печь сложена из кирпича.
— Да любой же сгодится! Может, у кого-то в сундучке завалялся? Память о доме, амулет, все равно какой, лишь бы камень. Если Эхомба говорит, что ему нужен камень, значит, ему нужен…
Он посмотрел на Эхомбу и запнулся.
Пока Симна разглагольствовал, Этиоль достал из кармана килта мешочек с галькой — память о родной деревне. Симна во все глаза смотрел, как пастух выбирает самый большой окатыш — чистейшей воды алмаз нежнейшего голубоватого цвета; остальные он ссыпал обратно в мешочек. В следующий миг он бросился к Эхомбе.
— Нет, долговязый братец! Только не этот! Мы найдем тебе камень. Должен же найтись на корабле обыкновенный булыжник. Что бы ты там ни задумал — этот оставь!..
Пастух виновато улыбнулся ему. Камень, который он держал в руке, стоил таких денег, каких Симна не смог бы заработать и за всю жизнь. За две жизни… Но меченосец понимал, что Эхомба никогда не собирался обращать эту драгоценность в деньги.
— Прости, дружище, но времени нет, — сказал Эхомба. — Скоро он будет вне досягаемости.
Пастух повернулся и бросил взгляд на удаляющуюся лодку. Она на глазах набирала скорость.
— Я что-то не понял, — пробормотал Симна. — Вне досягаемости чего?
— Камней, — сказал Эхомба, но столь краткое объяснение вряд ли можно было счесть объяснением. Потом он заорал: — Эй, хозяин ветров! Ты лжешь!! Ты не можешь владеть ветрами, не зная заклятий и заговоров. В твоей бутыли всего только воздух. Обычный воздух, как во всяком пустом сосуде!
— Ошибаешься, путешественник! — Рыбак повернулся к кораблю, одной рукой придерживая румпель. — Ты очень удивишься, когда узнаешь, что в ней на самом деле.
— Она слишком маленькая, — крикнул Эхомба. — Я даже не верю, что она сделана из стекла, наверняка это какая-то алхимия.
— О, это стекло, самое настоящее! Может, и алхимическое, но точно стекло. Гляди!
Старик поднял бутыль — на ее боку заиграл солнечный отблеск — и легонько пощелкал по ней свайкой. Послышался характерный для стекла звон.
Едва Крайс начал поднимать бутыль, Эхомба сунул алмаз в рот. Симна испугался, что он решил его проглотить. Но зачем? Станаджер тоже удивленно уставилась на пастуха. На ее красивом лице застыло несколько глуповатое выражение, свойственное маленьким девочкам, когда они видят что-то диковинное.
А Этиоль тем временем принялся втягивать в себя воздух. Симна ибн Синд уже это видел однажды — в море Абокуа. Там пастух таким же образом вобрал в себя навалившегося на них эромакади. Только в тот день их корабль обняла беспросветная мгла, в которой порой вспыхивали два маленьких кроваво-красных глаза, а сейчас над морем ярко светило солнце.
Грудная клетка пастуха необычайно раздулась — и продолжала расширяться. Казалось, еще немного, и Эхомба лопнет. Матросы придвинулись ближе, во все глаза глядя на это зрелище, а Станаджер, стоявшая возле Эхомбы, начала потихоньку пятиться. Она была храбрая женщина, но не могла понять, что происходит, и это ее пугало. Хункапа Аюб безразлично поглядывал на пастуха, Алита по-прежнему спал, безразличный к человечьим причудам.
И вот когда кожа на груди у пастуха уже готова была лопнуть, Этиоль выдохнул. Правда, звук этого выдоха был похож скорее на звук выстрела, произведенного из старинного гладкоствольного ружья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Продолжая говорить, Симна как бы невзначай обнял Станаджер за талию. Та широко раскрытыми глазами смотрела то на Эхомбу, то на рыбака и, казалось, не заметила этого жеста.
Внезапно Крайс взял бутыль обеими руками и высоко поднял над головой. Стекло было отличного качества, прозрачное, без пузырьков, и самые зоркие матросы вроде бы тоже различили внутри какое-то шевеление.
— Вот где ваши ветры, моряки! — воскликнул Крайс, подтверждая то, о чем Эхомба уже начал догадываться. — Вы думали, что вы — хозяева моря и всего, что над ним и под ним? Так нет! Я, Крайс, владею и управляю ветрами!
Он еще выше поднял бутыль.
— Здесь я прячу все ветры, которые живут в этой части океана. Я нашел ее в сундуке в каюте давным-давно погибшего корабля. Должно быть, она пролежала там много тысячелетий, наполняясь гибелью и колдовством. Пробка была нетронута, и я — да, я! — разобрался, как открывать ее и закрывать. Когда нужно, я немного вытаскиваю пробку и выпускаю тот ветер, какой захочу. Остальные в это время остаются в бутыли.
Он кивком указал на безбрежную зеркальную гладь, расстилающуюся вокруг.
— Штиль — самое удачное время для рыбалки, Рыба как на ладони, бери сколько влезет. А заполнив свою лодчонку, я выпускаю ветер и он гонит ее домой. Ха-ха-ха!
— Теперь понятно, почему он не боится рыбачить так далеко от суши, — прошептал Симна и еще крепче обнял Станаджер.
— Конечно, если он владеет всеми ветрами в этой части океана, — кивнула она и крикнула старику: — Рыбак, не мог бы ты поделиться с нами каким-нибудь слабеньким ветерком?
— Каждый корабль должен отыскать свой собственный ветер, — безжалостно повторил Крайс. — Если я поделюсь с вами, то мне меньше достанется. Вы что, думаете, что бутыль бездонная? Я ее нашел, я завладел ветрами, и теперь это мое! Ясно вам?! Так что ищите собственный ветер.
Он уселся на корме, направил горлышко бутыли прямо на мачту и очень осторожно вытащил пробку из бутыли.
Вырвавшись на волю, ветер сразу наполнил парус. Лодка по широкой дуге начала разворачиваться на восток. Матросы на «Грёмскеттере» невольно бросили взгляд на собственные паруса, но те по-прежнему безвольно висели на реях. Лодка Крайса между тем на глазах набирала ход, и старый рыбак уже успел снова заткнуть пробкой горло бутыли.
— Этиоль, сделай что-нибудь! — воскликнул Симна. Тут Станаджер наконец заметила, что он обнимает ее за талию, и резко отступила в сторону. На ее лице ясно отразился гнев… и какое-то иное чувство.
— Если он унесет все ветры, нам придется торчать здесь еще несколько недель.
— Я понимаю. — Эхомба не отрывал взгляда от рыбака и бутыли у него в руках. Тяжелогруженая лодка двигалась медленно. — Мне нужен камень.
— Камень? — переспросила Станаджер.
Что касается Симны, то он ничуть не удивился. Если бы Эхомба сказал, что ему нужна пурпурная свинья, он сделал бы все, чтобы ее найти.
Впрочем, возможно, отыскать свинью на борту корабля было бы проще. На суше камней было навалом — но, как назло, они понадобились Эхомбе только сейчас!
— Балласт! — крикнул северянин. — В трюме ведь должен быть балласт?!
Но Станаджер разочаровала его:
— Трюмы загружены слитками железа и меди. Это ходовой товар у жителей противоположного берега Семордрии. Откуда камни на «Грёмскеттере»?
— Но хотя бы один камешек должен найтись? На камбузе, например?
Станаджер отрицательно покачала головой:
— Печь сложена из кирпича.
— Да любой же сгодится! Может, у кого-то в сундучке завалялся? Память о доме, амулет, все равно какой, лишь бы камень. Если Эхомба говорит, что ему нужен камень, значит, ему нужен…
Он посмотрел на Эхомбу и запнулся.
Пока Симна разглагольствовал, Этиоль достал из кармана килта мешочек с галькой — память о родной деревне. Симна во все глаза смотрел, как пастух выбирает самый большой окатыш — чистейшей воды алмаз нежнейшего голубоватого цвета; остальные он ссыпал обратно в мешочек. В следующий миг он бросился к Эхомбе.
— Нет, долговязый братец! Только не этот! Мы найдем тебе камень. Должен же найтись на корабле обыкновенный булыжник. Что бы ты там ни задумал — этот оставь!..
Пастух виновато улыбнулся ему. Камень, который он держал в руке, стоил таких денег, каких Симна не смог бы заработать и за всю жизнь. За две жизни… Но меченосец понимал, что Эхомба никогда не собирался обращать эту драгоценность в деньги.
— Прости, дружище, но времени нет, — сказал Эхомба. — Скоро он будет вне досягаемости.
Пастух повернулся и бросил взгляд на удаляющуюся лодку. Она на глазах набирала скорость.
— Я что-то не понял, — пробормотал Симна. — Вне досягаемости чего?
— Камней, — сказал Эхомба, но столь краткое объяснение вряд ли можно было счесть объяснением. Потом он заорал: — Эй, хозяин ветров! Ты лжешь!! Ты не можешь владеть ветрами, не зная заклятий и заговоров. В твоей бутыли всего только воздух. Обычный воздух, как во всяком пустом сосуде!
— Ошибаешься, путешественник! — Рыбак повернулся к кораблю, одной рукой придерживая румпель. — Ты очень удивишься, когда узнаешь, что в ней на самом деле.
— Она слишком маленькая, — крикнул Эхомба. — Я даже не верю, что она сделана из стекла, наверняка это какая-то алхимия.
— О, это стекло, самое настоящее! Может, и алхимическое, но точно стекло. Гляди!
Старик поднял бутыль — на ее боку заиграл солнечный отблеск — и легонько пощелкал по ней свайкой. Послышался характерный для стекла звон.
Едва Крайс начал поднимать бутыль, Эхомба сунул алмаз в рот. Симна испугался, что он решил его проглотить. Но зачем? Станаджер тоже удивленно уставилась на пастуха. На ее красивом лице застыло несколько глуповатое выражение, свойственное маленьким девочкам, когда они видят что-то диковинное.
А Этиоль тем временем принялся втягивать в себя воздух. Симна ибн Синд уже это видел однажды — в море Абокуа. Там пастух таким же образом вобрал в себя навалившегося на них эромакади. Только в тот день их корабль обняла беспросветная мгла, в которой порой вспыхивали два маленьких кроваво-красных глаза, а сейчас над морем ярко светило солнце.
Грудная клетка пастуха необычайно раздулась — и продолжала расширяться. Казалось, еще немного, и Эхомба лопнет. Матросы придвинулись ближе, во все глаза глядя на это зрелище, а Станаджер, стоявшая возле Эхомбы, начала потихоньку пятиться. Она была храбрая женщина, но не могла понять, что происходит, и это ее пугало. Хункапа Аюб безразлично поглядывал на пастуха, Алита по-прежнему спал, безразличный к человечьим причудам.
И вот когда кожа на груди у пастуха уже готова была лопнуть, Этиоль выдохнул. Правда, звук этого выдоха был похож скорее на звук выстрела, произведенного из старинного гладкоствольного ружья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71