Мать Матильда взяла кольцо и надела себе на палец. Затем она подошла
к ложу Сайсели и посмотрела на нее и на мальчика, спавшего на ее груди.
Протянув над ними свои тонкие руки, она призвала на них обоих
благословение божие и пошла к выходу.
Но Эмлин удержала ее за платье.
- Постойте, - сказала она. - Вы думаете, я не понимаю, но ошибаетесь.
Вы все отдаете ради нас. Даже если вы останетесь живой и невредимой, эта
обитель, которой вы руководили столько лет, будет закрыта, овцам вашим
придется разбрестись по свету и голодать на старости лет, а в загоне
овечьем, что стоял четыреста лет, поселятся волки. Я очень хорошо это
понимаю, и она, - тут Эмлин указала на спящую Сайсели, - тоже поймет.
- Ей ты ничего не говори, - прошептала мать Матильда, - меня может
постичь неудача.
- Может, конечно, а может быть, дело и выйдет. Если будет неудача и
нас сожгут, бог воздаст вам за ваши старания. Если удача и мы будем
спасены, клянусь вам от ее имени, вы не пострадаете. Есть у нас
припрятанное богатство; стоит оно многих обителей. Вы и ваши сестры
получите свою долю, и комиссар этот не останется внакладе. Пусть он знает,
что у нас имеется малая толика заплатить ему за труды и что только
блосхолмский аббат может нам в этом помешать. А теперь, миледи Маргарет -
кажется, так звали вас раньше и будут звать после, когда вы порвете с
попами и монашками, - благословите меня тоже и знайте, что, живая или
мертвая, я считаю вас человеком великой и святой души.
Настоятельница благословила ее, удалилась величавой своей походкой, и
дубовая дверь сперва открылась, а потом закрылась за нею.
Через три дня аббат навестил их один, без спутников.
- Гнусные и проклятые ведьмы, - сказал он, - я пришел объявить вам,
что в следующий понедельник в полдень вы будете сожжены на лужайке против
ворот аббатства. И лишь благодаря милосердию церкви не предали вас пытке,
чтобы обнаружить сообщников, а я полагаю, у вас их было немало.
- Покажите мне королевский указ на это убийство, - сказала Сайсели.
- Ничего я тебе не покажу, кроме костра, ведьма. Покайся, покайся,
пока не поздно. Адский огонь уже ждет тебя.
- И моего ребенка тоже, милорд аббат?
- Отродье твое возьмут у тебя перед тем, как ты взойдешь на костер, и
положат на землю, - он ведь окрещен и слишком юн, чтобы его сжечь. Если
кто сжалится над ним - ладно, а нет - на том же самом месте его и
похоронят.
- Да будет так, - ответила Сайсели. - Бог мне его дал, он пусть его и
спасает. Оставь меня, убийца, наедине с ним. - Тут она повернулась и ушла.
Аббат и Эмлин остались вдвоем.
- Правда, что в понедельник нас сожгут? - спросила она.
- Можешь не сомневаться. Разве что хворост не зажжется. Однако, -
медленно произнес он, - если некие драгоценности найдутся и будут вручены
мне, дело, возможно, удастся передать на рассмотрение другого трибунала.
- А наши мучения только оттянутся. Боюсь, милорд аббат, что эти
драгоценности так и не будут найдены.
- Что ж, тогда вы сгорите, и, может быть, на медленном огне, так как
недавно прошли дожди и дрова сырые. Говорят, это ужасная смерть.
- Не сомневаюсь, что вы сами ее испытаете, Клемент Мэлдон, теперь или
впоследствии. Но об этом мы поговорим, когда все кончится, - об этом и
многом другом. Я имею в виду суд божий. Нет, нет, я не угрожаю, как вы, но
так оно и будет. А пока у меня к вам последняя, предсмертная просьба. Я
хочу повидать двух человек - настоятельницу Матильду, которой мне надо
поведать одну тайну, и Томаса Болла, монастырского слугу у вас в
аббатстве, с которым я некогда была помолвлена. Ради себя самого не
вздумайте мне отказать.
- Я бы охотно согласился, если бы это от меня зависело, но тут я
бессилен, - ответил аббат, с любопытством глядя на нее. Он подумал, что им
она, возможно, сообщила бы то, что отказывается открыть ему, - место, где
спрятаны драгоценности, - он уж потом заставил бы их сказать, где оно.
- Почему же, милорд аббат?
- Потому что настоятельница куда-то тайно уехала по своим делам, а
Томас Болл исчез тоже неизвестно куда. Если они или кто-нибудь из них
возвратится до понедельника, ты их увидишь.
- Если же они не вернутся, я увижу их впоследствии, - ответила Эмлин,
пожав плечами. - Это неважно. Прощайте, милорд аббат, пока мы не
встретимся у костра.
В воскресенье, то есть накануне казни, аббат явился снова.
- Три дня тому назад, - сказал он, обращаясь к ним обеим, - я
предлагал вам на известных условиях возможность сохранить жизнь, но вы,
упорствующие в своем злодействе ведьмы, не захотели слушать. Теперь я
предлагаю вам единственное, что еще в моей власти, - не жизнь, конечно,
для этого уже слишком поздно, но смерть без мучений. Если вы отдадите мне
то, чего я домогаюсь, палач отправит вас на тот свет прежде, чем вас
коснется пламя, - неважно, как он это сделает. Если же нет, - я уже сказал
вам: прошли сильные дожди и, говорят, хворост довольно сырой.
Сайсели слегка побледнела - кто бы не побледнел даже в те жестокие
времена! - а затем спросила:
- А что вам нужно такое, что мы можем вам дать? Признание своей вины,
чтобы обелить вас в глазах людей? Если так, то этого вы не добьетесь, хотя
бы тела наши горели понемножку, дюйм за дюймом.
- Да, я хочу этого, но ради вас самих, а не ради себя, ибо кто
признает свою вину и покается, тот может получить отпущение. Однако мне и
другое нужно - великолепные драгоценности, которые вы спрятали и которые
можно употребить ко благу церкви.
Тогда Сайсели проявила все мужество, которое было у нее в крови.
- Никогда, никогда! - закричала она, обратив на него горящий взор. -
Пытайте и убивайте меня, если хотите, но достояния моего вам не похитить.
Я не знаю, где находятся эти драгоценности, но, где бы они ни были, пусть
там и лежат, пока их не найдут мои наследники или пока они не рассыплются
прахом.
Лицо аббата приняло злобное выражение.
- Это твое последнее слово, Сайсели Фотрел?
Она наклонила голову, он же повторил свой вопрос Эмлин, которая
ответила:
- Что говорит моя госпожа, то и я скажу.
- Пусть же будет так! - вскричал он. - Наверно, вы, колдуньи,
надеетесь на дьявола. Что ж, посмотрим, поможет ли он вам завтра.
- Бог нам поможет, - спокойно ответила Сайсели. - Придет время, и вы
вспомните мои слова. С тем он и ушел.

12. КОСТЕР
Последняя ночь была ужасна. Пусть те, кто следил за этим рассказом,
представят себе, в каком состоянии находились эти две женщины - одна из
них почти девочка, - которые завтра, под глумленье и проклятия суеверной
толпы, должны были безвинно претерпеть мучительную смерть, если, конечно,
не считать преступлением затеи Эмлин и Томаса Болла, к которым Сайсели
почти не имела отношения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83