Их чуть тронешь,
а они уже шумят, работают на публику. Хотя в целом деревья,
насколько я их знаю, не трусливы, от опасности не бегают. И не
только потому, что не могут. Вот тут я могу хоть на что поспорить.
Так вот, наше дерево зашумело и, как мне показалось, запело
на разные голоса. По стволу пробежала хроматическая гамма - от
самых низких нот до самых высоких - и оборвалось яростным
визгом. Ствол затрещал и начал раскрываться, как саркофаг,
поставленный вертикально. Медленно разошлась кора, обнажилась
полая сердцевина, и перед нами предстала высокая темная фигура.
Если судть по внешнему облику, это был человек, уже немолодой,
оч ень крепкий, облаченный в темно-синий балахон, перетянутый
четырьмя поясами, последний из которых, серебряный, сползал на
бедра. Впрочем, какой из него человек? Разве человеку придет в
голову спать стоя, да еще внутри дерева? Он стоял неподвижно,
скрестив руки на рукояти большого меча, и глаза его были
закрыты.
- Вот этого нам и не хватало, - пробормотал Исангард.
Существо раскрыло глаза и тут же снова опустило веки. Но я
почувствовал, что теперь оно наблюдает за нами, внимательно, с
недобрым интересом. Ветер снова зашумел в высоте. Существо
вздохнуло и сделало шаг вперед. Потом еще один. Бесцветный
голос произнес:
- Ты Исангард из аланов, явился сюда незваным и творишь
беззакония. Ты умрешь.
Оно протянуло руку и, не глядя, указало на моего Исангарда. Я
похолодел. Кем бы оно ни было, это существо - чародеем, духом
дерева, оборотнем - человеку против него не выстоять. Я даже
присел от волнения и крикнул:
- Беги!
Исангард сказал:
- Все в порядке, малыш.
Он даже не посмотрел на меня. Спокойными темными глазами
он разглядывал вылезшее из дерева чудище, которое было, с моей
точки зрения, тем более жутким, что, за исключением некоторых
неуловимых черт, очень напоминало человека. "Убьет... Оно убьет
его!" - в панике подумала Имлах. "Без тебя тошно", - мысленно
огрызнулся я. Чародей поднял меч, и я услышал визг. Я обернулся.
Имлах стояла, крепко сжав зубы, но голос был ее. Никогда раньше
не слышал, чтобы визжали про себя. Хорошо, что Исангард не
умеет читать мыслей, подумал я - уже в который раз.
Он обнажил свой меч. Тот самый, который называл своей
подругой и которому дал имя своей матери. Сталь радостно
вылетела из ножен, и над холмом зазвенела высокая певучая нота.
Так звучал бы голос молодой девушки, если бы ей вздумалось
запеть боевую песню какого-нибудь дикого племени, в которой и
слов-то нет, один только яростный клич. Что-то вроде: "Аой!"
Песня утонула в лязге металла. Я бросился к Имлах, потому
что вдруг понял, что стою слишком близко к сражающимся, и для
меня это может плохо закончиться. Позаботившись, таким образом,
о себе, я стал переживать за Исангарда. Синий чародей был выше
его на целую голову, и меч его был длиннее, чем "спада" моего
друга. Исангарда такие мелочи не смущали. Атвейг была ему по
руке, а что касается роста, то, как правило, противников себе по
росту он никогда и не встречал. Но негодяй, который отсиживался
в дубе, мог пустить в ход магию, а это было гораздо хуже.
- Имлах, - сказал я, - ты можешь что-нибудь сделать?
Ее нечесаные желтые перья взметнулись из-под чепчика, так
резко она мотнула головой.
- Очень сильный защитный наговор. Не пробиться. Он
заговорен от мужчины, женщины или ребенка, от всякой нечисти,
от белой и черной руки... - Она вглядывалась в высокую фигуру с
мечом, которая наступала, все время наступала, методически и
хладнокровно пытаясь убить Исангарда. Больше это чудище,
похоже, ничем в жизни не интересовалось. Имлах, слегка щуря
глаза, перечисляла наложенные на него заклятия, считывая их с
чародея, как с листа бумаги. - ...От живых и от мертвых, от
порождений болот, рек и озер, и водных ключей из-под земли; от
детей леса, луга и поля и человеческого жилья; от дикого отродья
безводной пустыни...
Мы переглянулись. Имлах покраснела, как будто ляпнула что-
то неприличное. Вечно меня называют "отродьем". Слов других
нет, что ли? И все-таки приятное чувство шевельнулось во мне: я:,
стало быть, представляю опасность, если даже на Южных
Окраинах меня не забыли включить в заговор.
- Чему радуешься? - укоризненно сказала Имлах. -
Тщеславный ты эгоист, Кода. Теперь и ты не сможешь помочь...
- Сила не только в магии, - проворчал я. - Магия - это
как арбалет. Лишь бы в руки попала, а там уж любой дурак сумеет
выстрелить.
- А что у тебя есть, кроме магии? Без нее ты ничто. Так,
зверек, не лучше тушканчика.
За "тушканчика" она еще схлопочет - в другом месте и
вдругое время. Пока я ограничился тем, что посмотрел прямо в ее
бесстыжие глаза и небрежно заметил:
- Кроме магии, дитя мое, существует ещ^$& ин е Онк уже собиралась сказать, что интеллект, может быть, где-
то и существует, только не в моей лопоухой башке, катиться, так ^$&вместо этого
вдруг вскрикнула:
- Он же ранен!
Медлить больше было нельзя. Я сказал:
- Ты слышала пение перед началом боя?
Она кивнула.
- Кто это пел?
- Атвейг.
- Какая еще Атвейг? - спросила она, как мне показалось,
ревниво.
- Меч Исангарда. Атвейг не мужчина, не женщина, не
ребенок... Она не живая, но и не мертвая...
Как бы подтверждая мои слова, Исангард неожиданно нанес
чародею сильный удар и задел его, потому что раздался злобный
крик.
- Думай о его мече, - торопливо сказал я. - Вложи свои
силы в него. Попробуй, Имлах.
Она прикусила губу. Я видел, как она пытается слить свои
силенки с полоской стали, мелькавшей в руках человека. Я так и
не понял, удалось ей это, или же Исангарду не потребовалась
посторонняя помощь, но чародей упал, заливваясь кровью, густой,
бурого цвета. Мы с Имлах подбежали к нему. Исангард стоял над
колдуном, расставив ноги, опустив меч к горлу побежденного.
Волосы его слиплись от пота, а ввалившиеся, тонущие в тени глаза
были неподвижны.
Чародей дышал с трудом и все время косил глаза на меч,
приставленный к его горлу. Физиономия у него была гнусная -
словно на достаточно уродливую рожу натянули чулок.
- Убери меч, - сказал он гулким голосом, и я услышал
отзвуки хроматической гаммы, пробежавшей по дереву, когда оно
отворялось.
Исангард словно не расслышал.
- Убери меч! - взвизгнул колдун.
- Я не собираюсь убивать тебя, - спокойно отозвался
Исангард, однако не шевельнулся.
- Это оружие может выйти из-под твоей власти, - сказал
колдун. Он просто посинел от страха, и в глубине души я его
понимал.
- Может быть, и Атвейг не захочет убивать, - сказал
Исангард. - Ты знаешь, о чем я хочу спросить тебя?
Колдун немного помолчал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
а они уже шумят, работают на публику. Хотя в целом деревья,
насколько я их знаю, не трусливы, от опасности не бегают. И не
только потому, что не могут. Вот тут я могу хоть на что поспорить.
Так вот, наше дерево зашумело и, как мне показалось, запело
на разные голоса. По стволу пробежала хроматическая гамма - от
самых низких нот до самых высоких - и оборвалось яростным
визгом. Ствол затрещал и начал раскрываться, как саркофаг,
поставленный вертикально. Медленно разошлась кора, обнажилась
полая сердцевина, и перед нами предстала высокая темная фигура.
Если судть по внешнему облику, это был человек, уже немолодой,
оч ень крепкий, облаченный в темно-синий балахон, перетянутый
четырьмя поясами, последний из которых, серебряный, сползал на
бедра. Впрочем, какой из него человек? Разве человеку придет в
голову спать стоя, да еще внутри дерева? Он стоял неподвижно,
скрестив руки на рукояти большого меча, и глаза его были
закрыты.
- Вот этого нам и не хватало, - пробормотал Исангард.
Существо раскрыло глаза и тут же снова опустило веки. Но я
почувствовал, что теперь оно наблюдает за нами, внимательно, с
недобрым интересом. Ветер снова зашумел в высоте. Существо
вздохнуло и сделало шаг вперед. Потом еще один. Бесцветный
голос произнес:
- Ты Исангард из аланов, явился сюда незваным и творишь
беззакония. Ты умрешь.
Оно протянуло руку и, не глядя, указало на моего Исангарда. Я
похолодел. Кем бы оно ни было, это существо - чародеем, духом
дерева, оборотнем - человеку против него не выстоять. Я даже
присел от волнения и крикнул:
- Беги!
Исангард сказал:
- Все в порядке, малыш.
Он даже не посмотрел на меня. Спокойными темными глазами
он разглядывал вылезшее из дерева чудище, которое было, с моей
точки зрения, тем более жутким, что, за исключением некоторых
неуловимых черт, очень напоминало человека. "Убьет... Оно убьет
его!" - в панике подумала Имлах. "Без тебя тошно", - мысленно
огрызнулся я. Чародей поднял меч, и я услышал визг. Я обернулся.
Имлах стояла, крепко сжав зубы, но голос был ее. Никогда раньше
не слышал, чтобы визжали про себя. Хорошо, что Исангард не
умеет читать мыслей, подумал я - уже в который раз.
Он обнажил свой меч. Тот самый, который называл своей
подругой и которому дал имя своей матери. Сталь радостно
вылетела из ножен, и над холмом зазвенела высокая певучая нота.
Так звучал бы голос молодой девушки, если бы ей вздумалось
запеть боевую песню какого-нибудь дикого племени, в которой и
слов-то нет, один только яростный клич. Что-то вроде: "Аой!"
Песня утонула в лязге металла. Я бросился к Имлах, потому
что вдруг понял, что стою слишком близко к сражающимся, и для
меня это может плохо закончиться. Позаботившись, таким образом,
о себе, я стал переживать за Исангарда. Синий чародей был выше
его на целую голову, и меч его был длиннее, чем "спада" моего
друга. Исангарда такие мелочи не смущали. Атвейг была ему по
руке, а что касается роста, то, как правило, противников себе по
росту он никогда и не встречал. Но негодяй, который отсиживался
в дубе, мог пустить в ход магию, а это было гораздо хуже.
- Имлах, - сказал я, - ты можешь что-нибудь сделать?
Ее нечесаные желтые перья взметнулись из-под чепчика, так
резко она мотнула головой.
- Очень сильный защитный наговор. Не пробиться. Он
заговорен от мужчины, женщины или ребенка, от всякой нечисти,
от белой и черной руки... - Она вглядывалась в высокую фигуру с
мечом, которая наступала, все время наступала, методически и
хладнокровно пытаясь убить Исангарда. Больше это чудище,
похоже, ничем в жизни не интересовалось. Имлах, слегка щуря
глаза, перечисляла наложенные на него заклятия, считывая их с
чародея, как с листа бумаги. - ...От живых и от мертвых, от
порождений болот, рек и озер, и водных ключей из-под земли; от
детей леса, луга и поля и человеческого жилья; от дикого отродья
безводной пустыни...
Мы переглянулись. Имлах покраснела, как будто ляпнула что-
то неприличное. Вечно меня называют "отродьем". Слов других
нет, что ли? И все-таки приятное чувство шевельнулось во мне: я:,
стало быть, представляю опасность, если даже на Южных
Окраинах меня не забыли включить в заговор.
- Чему радуешься? - укоризненно сказала Имлах. -
Тщеславный ты эгоист, Кода. Теперь и ты не сможешь помочь...
- Сила не только в магии, - проворчал я. - Магия - это
как арбалет. Лишь бы в руки попала, а там уж любой дурак сумеет
выстрелить.
- А что у тебя есть, кроме магии? Без нее ты ничто. Так,
зверек, не лучше тушканчика.
За "тушканчика" она еще схлопочет - в другом месте и
вдругое время. Пока я ограничился тем, что посмотрел прямо в ее
бесстыжие глаза и небрежно заметил:
- Кроме магии, дитя мое, существует ещ^$& ин е Онк уже собиралась сказать, что интеллект, может быть, где-
то и существует, только не в моей лопоухой башке, катиться, так ^$&вместо этого
вдруг вскрикнула:
- Он же ранен!
Медлить больше было нельзя. Я сказал:
- Ты слышала пение перед началом боя?
Она кивнула.
- Кто это пел?
- Атвейг.
- Какая еще Атвейг? - спросила она, как мне показалось,
ревниво.
- Меч Исангарда. Атвейг не мужчина, не женщина, не
ребенок... Она не живая, но и не мертвая...
Как бы подтверждая мои слова, Исангард неожиданно нанес
чародею сильный удар и задел его, потому что раздался злобный
крик.
- Думай о его мече, - торопливо сказал я. - Вложи свои
силы в него. Попробуй, Имлах.
Она прикусила губу. Я видел, как она пытается слить свои
силенки с полоской стали, мелькавшей в руках человека. Я так и
не понял, удалось ей это, или же Исангарду не потребовалась
посторонняя помощь, но чародей упал, заливваясь кровью, густой,
бурого цвета. Мы с Имлах подбежали к нему. Исангард стоял над
колдуном, расставив ноги, опустив меч к горлу побежденного.
Волосы его слиплись от пота, а ввалившиеся, тонущие в тени глаза
были неподвижны.
Чародей дышал с трудом и все время косил глаза на меч,
приставленный к его горлу. Физиономия у него была гнусная -
словно на достаточно уродливую рожу натянули чулок.
- Убери меч, - сказал он гулким голосом, и я услышал
отзвуки хроматической гаммы, пробежавшей по дереву, когда оно
отворялось.
Исангард словно не расслышал.
- Убери меч! - взвизгнул колдун.
- Я не собираюсь убивать тебя, - спокойно отозвался
Исангард, однако не шевельнулся.
- Это оружие может выйти из-под твоей власти, - сказал
колдун. Он просто посинел от страха, и в глубине души я его
понимал.
- Может быть, и Атвейг не захочет убивать, - сказал
Исангард. - Ты знаешь, о чем я хочу спросить тебя?
Колдун немного помолчал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23