На ходу пес окинул
нас взглядом и, не сочтя достойными внимания, двинулся дальше.
Дома здесь были обитаемы почти все, за исключением, может
быть, двух-трех. По случаю непогоды людей на улице не было, но
из окон на нас пристально смотрели недобрые глаза.
Мы шли по деревянным настилам по пустой деревенской улице
к лавке купить немного еды, когда из одного двора на нас спустили
собаку. Огромное черное животное, разрываясь от злобы,
обнажило клыки. Оно содрогалось от рычания. Зрачки у него
горели красноватым огнем.
Исангард вытащил меч и громко сказал в пространство:
- Чья собака?
За забором завозились. Сообразили, видимо, что псу конец. Из
ворот выскочила тощая старушонка в засаленных лохмотьях и,
невнятно ругаясь, повисла на загривке у пса. В конце концов, ей
все же удалось его утащить.
Я на всякий случай жался к Исангарду и, кажется, здорово
путался у него под ногами, но он не стал меня прогонять.
Как только мы вошли в лавку, все разговоры там моментально
стихли, и лавочница вместе с двумя посетительницами, тетками в
пестных косынках, перевязанных на груди крест-накрест,
уставились на нас, по-детски приоткрыв рты. Исангард уже привык
к подобному приему и, ничуть не смущаясь, принялся изучать
содержимое прилавка, а именно: чулки домашней вязки,
неопрятную стопку платков, точь-в-точь таких, как были на тетках,
плетеные лукошки разных форм и размеров, хлеб, бочонок с солью
и бочонок с квашеной капустой.
Он порылся в карманах, вытащил деньги и купил четыре
буханки хлеба. Лавочница, подавая ему хлеб, видимо, каждое
мгновение ожидала, что сейчас он испустит боевой клич и
набросится на нее с мечом. Он неторопливо снял с плеча сумку,
уложил хлеб под пристальными взглядами деревенских теток,
которые, судя по их напряженным лицам, старались навек
запомнить каждое его движение. Полбуханки он отломил и сунул
мне в руки. Потом снова завязал тесемки и спросил лавочницу,
далеко ли до Ахена. Та ответила невнятно и помахала рукой в
нужном направлении. Исангард не стал уточнять.
Мы снова оказались под ветром. Корявая проселочная дорога,
извиваясь, ползла по холмам, а по обе стороны ее лежали
убранные поля. Если нам повезет, мы найдем картофельное поле.
Здесь всегда после того, как уборка закончилась, можно набрать
еще целый мешок картошки.
Лавочница вышла на крыльцо и проводила нас подозрительным
взглядом.
- Дай хлеба-то, - сказал мне Исангард и, не дожидаясь,
отломил прямо из моих рук изрядный кусок. Некоторое время мы
жевали молча, растягивая удовольствие.
- А хлеб здесь ничего, вкусный, - сказал я.
Исангард что-то промычал в том смысле, что на Южных
Окраинах и вода лучше, и люди красивее, и небо более свято. Я
даже спорить с ним не стал. Я спросил:
- Что такое Ахен?
- Вольный город.
- Что мы будем там делать, Исангард?
- Скоро зима, - ответил он. - Устроимся где-нибудь так,
чтобы крыша над головой была.
- А, - сказал я и замолчал.
Мы грызли хлеб и шли вдвоем по бесконечной проселочной
дороге под огромным, низким северным небом, и ветер несся с
холма на холм над нашими головами, срывая с плеч плащи и
пробирая до костей. И никому на свете мы были не нужны. Только
друг другу.
Да, друг другу мы были очень нужны, без этого гибель. И я
благодарен ему за то, что он подумал тогда то же самое.
(11 сентября 1990)

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23