– И хотя он пытался напустить на себя равнодушие, в голосе его звучала тревога.
Мигеля как обухом по голове ударило. Ведь он выбрал аэропорт Опа-Локка для вылета из Штатов, основываясь как на собственных сведениях, так и на сведениях “Медельинского картеля” о правилах американской таможни.
Как и Тетерборо, Опа-Локка обслуживал только частные самолеты. Но поскольку некоторые машины прилетали из-за границы, здесь имелось отделение таможенной службы США – маленькое, доморощенное заведеньице, размещавшееся в трейлере, служащих – раз, два и обчелся. По сравнению с крупными международными аэропортами, такими как в Майами, Нью-Йорке, Лос-Анджелесе или Сан-Франциско, таможенной службе в Опа-Локке отводилась третьестепенная роль, и в процедуре досмотра допускались значительные послабления. Обычно на дежурстве находилось не более двух таможенников, и то с 11 утра до 7 вечера в будни и с 10 утра до 10 вечера по воскресеньям. Время для данного полета выбирали исходя из того, что в столь поздний час таможня будет на замке, а таможенники – давным-давно дома.
– Если кто-нибудь из таможенников сейчас здесь и у них включена рация, они услышат, как мы переговариваемся с вышкой, – добавил Андерхилл. – Может быть, они нами заинтересуются, а может быть, и нет.
Мигель понял, что ему ничего не остается, как вернуться на свое место, сесть в кресло и ждать, а сейчас он перебрал в уме все возможные варианты.
Если паче чаяния им сегодня ночью не удастся избежать встречи с американской таможней, они пустят в ход легенду – благо она отработана. Сокорро, Рафаэль и Баудельо сыграют каждый свою роль. Мигель – свою. Баудельо может быстро отсоединить от гробов приборы. Нет, с легендой и со всем антуражем проблем не будет, проблема в другом – в предписаниях, которым должен следовать инспектор таможни, когда за границу вывозят покойника.
Мигель изучил инструкции и знал их наизусть. На каждого умершего нужны были определенные документы: свидетельство о смерти, разрешение на вывоз тела, заверенное окружным отделом здравоохранения, и разрешение на ввоз в страну следования. Паспорт покойного не требовался, но самое страшное заключалось в том, что гроб должны вскрыть, осмотреть его содержимое, а затем закрыть.
Мигель предусмотрительно добыл все необходимые бумаги, это были фальшивки, но высокого качества. К документам прилагались фотографии кровавого зрелища какой-то автокатастрофы – они служили хорошей иллюстрацией к легенде, кроме того, имелись газетные вырезки, в которых сообщалось, что обгоревшие трупы изуродованы до неузнаваемости.
Так что, если таможенник окажется на дежурстве в Опа-Локке и явится к ним, – все бумаги в порядке, но вот не потребует ли он вскрытия гробов? С другой стороны, захочет ли он этого, прочитав описание?
Когда самолет мягко приземлился и покатил к ангару, нервы Мигеля были предельно напряжены.
***
Инспектор таможни Уолли Эмслер считал, что операцию “Вывоз” придумал от нечего делать какой-то вашингтонский бюрократ. Кем бы он (или она) ни был, сейчас, наверное, он лежал в постели и видел десятый сон… Оставалось полчаса до полуночи, а потом еще два часа – и Эмслер с двумя другими таможенниками, находившимися на спецдежурстве, могли забыть об операции “Вывоз” и отправиться домой.
Ипохондрия не была свойственна Эмслеру, он был по натуре человеком веселым и добродушным со всеми, кроме нарушителей закона, который он защищал. С этими он обращался холодно и жестко, неукоснительно выполняя свои долг. Вообще-то работу свою он любил, хотя ночные дежурства не доставляли ему особого удовольствия. Неделю назад он переболел гриппом и до сих пор неважно себя чувствовал, сегодня вечером он даже хотел отпроситься с работы, сославшись на нездоровье, но передумал. В последнее время его тяготило еще одно обстоятельство – карьера.
Вот уже больше двадцати лет он добросовестно выполнял свою работу, однако не добился того положения, которое, как он считал, подобало бы его возрасту – без малого пятьдесят. Эмслер оставался инспектором ТС-9 – звание, присваиваемое всякому мало-мальски квалифицированному таможеннику. В то время как молодые, неопытные ребята имели чин старшего инспектора ТС-11, и Эмслер находился у них в подчинении.
Раньше он не сомневался, что в один прекрасный день станет старшим инспектором, однако сейчас, трезво глядя на вещи, понимал – шансы крайне малы. Справедливо ли это? Вряд ли. Его послужной список был безупречен, а свой долг Эмслер всегда ставил выше всего, порой жертвуя личными интересами. В то же время он никогда не лез из кожи вон, чтобы стать начальником, а его профессиональная стезя не была отмечена никакими “подвигами”. Конечно, зарабатывал он неплохо, даже как ТС-9. Работая еще и во внеурочные часы – шесть дней в неделю, – он получал пятьдесят тысяч долларов в год, а через пятнадцать лет его ждала хорошая пенсия.
Но сами по себе жалованье и пенсия – еще не все. Он стремился придать своей жизни новый смысл, совершить поступок, пускай скромный, но благодаря которому его запомнят. Он мечтал о такой возможности и был уверен, что заслуживает ее. Однако в Опа-Локке, да еще поздно ночью, да на операции “Вывоз” об этом и думать нечего.
Операция “Вывоз” предусматривала периодический досмотр самолетов, вылетавших из Соединенных Штатов за границу. Проверять все самолеты было невозможно – не хватало людей. Поэтому операция осуществлялась “набегами”: группа инспекторов без предупреждения появлялась в аэропорту и в течение нескольких часов проверяла самолеты, вылетавшие за рубеж, – главным образом частные. Осуществлялось это нередко ночью.
Официально досмотр проводился с целью выявить, не вывозятся ли нелегально последние образцы технической аппаратуры. Однако негласная задача таможни состояла в том, чтобы воспрепятствовать вывозу валюты сверх дозволенной суммы, в частности денег, вырученных от продажи наркотиков. Это приходилось скрывать, поскольку по закону – согласно Четвертой поправке – досмотр с целью отыскания денег без “веской причины” был запрещен. Однако если досмотр производился с другой целью и при этом обнаруживалась крупная сумма денег, то таможня имела право действовать по своему усмотрению.
Иногда операция “Вывоз” оказывалась успешной, изредка приводила к сенсационным результатам. Но этого ни разу не случалось с Эмслером, потому-то он и относился к ней с прохладцей. Вот и сегодня ночью он и двое других инспекторов торчали в Опа-Локке из-за пресловутого “Вывоза”, хотя за границу вылетало меньше самолетов, чем обычно, и едва ли сегодня будет еще большой вылет.
Правда, один как раз собирался скоро взлететь – самолет компании “Лир”, прибывший из Тетерборо;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162
Мигеля как обухом по голове ударило. Ведь он выбрал аэропорт Опа-Локка для вылета из Штатов, основываясь как на собственных сведениях, так и на сведениях “Медельинского картеля” о правилах американской таможни.
Как и Тетерборо, Опа-Локка обслуживал только частные самолеты. Но поскольку некоторые машины прилетали из-за границы, здесь имелось отделение таможенной службы США – маленькое, доморощенное заведеньице, размещавшееся в трейлере, служащих – раз, два и обчелся. По сравнению с крупными международными аэропортами, такими как в Майами, Нью-Йорке, Лос-Анджелесе или Сан-Франциско, таможенной службе в Опа-Локке отводилась третьестепенная роль, и в процедуре досмотра допускались значительные послабления. Обычно на дежурстве находилось не более двух таможенников, и то с 11 утра до 7 вечера в будни и с 10 утра до 10 вечера по воскресеньям. Время для данного полета выбирали исходя из того, что в столь поздний час таможня будет на замке, а таможенники – давным-давно дома.
– Если кто-нибудь из таможенников сейчас здесь и у них включена рация, они услышат, как мы переговариваемся с вышкой, – добавил Андерхилл. – Может быть, они нами заинтересуются, а может быть, и нет.
Мигель понял, что ему ничего не остается, как вернуться на свое место, сесть в кресло и ждать, а сейчас он перебрал в уме все возможные варианты.
Если паче чаяния им сегодня ночью не удастся избежать встречи с американской таможней, они пустят в ход легенду – благо она отработана. Сокорро, Рафаэль и Баудельо сыграют каждый свою роль. Мигель – свою. Баудельо может быстро отсоединить от гробов приборы. Нет, с легендой и со всем антуражем проблем не будет, проблема в другом – в предписаниях, которым должен следовать инспектор таможни, когда за границу вывозят покойника.
Мигель изучил инструкции и знал их наизусть. На каждого умершего нужны были определенные документы: свидетельство о смерти, разрешение на вывоз тела, заверенное окружным отделом здравоохранения, и разрешение на ввоз в страну следования. Паспорт покойного не требовался, но самое страшное заключалось в том, что гроб должны вскрыть, осмотреть его содержимое, а затем закрыть.
Мигель предусмотрительно добыл все необходимые бумаги, это были фальшивки, но высокого качества. К документам прилагались фотографии кровавого зрелища какой-то автокатастрофы – они служили хорошей иллюстрацией к легенде, кроме того, имелись газетные вырезки, в которых сообщалось, что обгоревшие трупы изуродованы до неузнаваемости.
Так что, если таможенник окажется на дежурстве в Опа-Локке и явится к ним, – все бумаги в порядке, но вот не потребует ли он вскрытия гробов? С другой стороны, захочет ли он этого, прочитав описание?
Когда самолет мягко приземлился и покатил к ангару, нервы Мигеля были предельно напряжены.
***
Инспектор таможни Уолли Эмслер считал, что операцию “Вывоз” придумал от нечего делать какой-то вашингтонский бюрократ. Кем бы он (или она) ни был, сейчас, наверное, он лежал в постели и видел десятый сон… Оставалось полчаса до полуночи, а потом еще два часа – и Эмслер с двумя другими таможенниками, находившимися на спецдежурстве, могли забыть об операции “Вывоз” и отправиться домой.
Ипохондрия не была свойственна Эмслеру, он был по натуре человеком веселым и добродушным со всеми, кроме нарушителей закона, который он защищал. С этими он обращался холодно и жестко, неукоснительно выполняя свои долг. Вообще-то работу свою он любил, хотя ночные дежурства не доставляли ему особого удовольствия. Неделю назад он переболел гриппом и до сих пор неважно себя чувствовал, сегодня вечером он даже хотел отпроситься с работы, сославшись на нездоровье, но передумал. В последнее время его тяготило еще одно обстоятельство – карьера.
Вот уже больше двадцати лет он добросовестно выполнял свою работу, однако не добился того положения, которое, как он считал, подобало бы его возрасту – без малого пятьдесят. Эмслер оставался инспектором ТС-9 – звание, присваиваемое всякому мало-мальски квалифицированному таможеннику. В то время как молодые, неопытные ребята имели чин старшего инспектора ТС-11, и Эмслер находился у них в подчинении.
Раньше он не сомневался, что в один прекрасный день станет старшим инспектором, однако сейчас, трезво глядя на вещи, понимал – шансы крайне малы. Справедливо ли это? Вряд ли. Его послужной список был безупречен, а свой долг Эмслер всегда ставил выше всего, порой жертвуя личными интересами. В то же время он никогда не лез из кожи вон, чтобы стать начальником, а его профессиональная стезя не была отмечена никакими “подвигами”. Конечно, зарабатывал он неплохо, даже как ТС-9. Работая еще и во внеурочные часы – шесть дней в неделю, – он получал пятьдесят тысяч долларов в год, а через пятнадцать лет его ждала хорошая пенсия.
Но сами по себе жалованье и пенсия – еще не все. Он стремился придать своей жизни новый смысл, совершить поступок, пускай скромный, но благодаря которому его запомнят. Он мечтал о такой возможности и был уверен, что заслуживает ее. Однако в Опа-Локке, да еще поздно ночью, да на операции “Вывоз” об этом и думать нечего.
Операция “Вывоз” предусматривала периодический досмотр самолетов, вылетавших из Соединенных Штатов за границу. Проверять все самолеты было невозможно – не хватало людей. Поэтому операция осуществлялась “набегами”: группа инспекторов без предупреждения появлялась в аэропорту и в течение нескольких часов проверяла самолеты, вылетавшие за рубеж, – главным образом частные. Осуществлялось это нередко ночью.
Официально досмотр проводился с целью выявить, не вывозятся ли нелегально последние образцы технической аппаратуры. Однако негласная задача таможни состояла в том, чтобы воспрепятствовать вывозу валюты сверх дозволенной суммы, в частности денег, вырученных от продажи наркотиков. Это приходилось скрывать, поскольку по закону – согласно Четвертой поправке – досмотр с целью отыскания денег без “веской причины” был запрещен. Однако если досмотр производился с другой целью и при этом обнаруживалась крупная сумма денег, то таможня имела право действовать по своему усмотрению.
Иногда операция “Вывоз” оказывалась успешной, изредка приводила к сенсационным результатам. Но этого ни разу не случалось с Эмслером, потому-то он и относился к ней с прохладцей. Вот и сегодня ночью он и двое других инспекторов торчали в Опа-Локке из-за пресловутого “Вывоза”, хотя за границу вылетало меньше самолетов, чем обычно, и едва ли сегодня будет еще большой вылет.
Правда, один как раз собирался скоро взлететь – самолет компании “Лир”, прибывший из Тетерборо;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162