Сегодня почти все ответы на первый вопрос были утвердительными, на второй – отрицательными. Подтверждались сведения, добытые ранее Оуэнсом: Родригес действительно пропал три месяца назад и с тех пор нигде не появлялся. Однако во время разговора Партриджа с давним колумбийским приятелем, радиокорреспондентом из Боготы, всплыла одна любопытная деталь.
– Где бы он ни был, – сказал репортер, – голову даю на отсечение, что он за границей. Хоть он и ухитряется скрываться от властей, он все же колумбиец, и его тут слишком хорошо знают, поэтому, если бы он объявился, об этом бы скоро пошли разговоры. Так что готов поклясться – его здесь нет.
Подобный вывод имел смысл.
Подозрения Партриджа падали на Никарагуа – сандинисты славились двурушничеством, кроме того, они находились в антагонизме с Соединенными Штатами. Не приложили ли они руку к похищению, чтобы извлечь потом свою выгоду, пусть и с риском разоблачения? Конечно, логики здесь нет, но с другой стороны, ее нет и во всем остальном. Однако несколько звонков в Манагуа доказали обратное – Улисеса Родригеса в Никарагуа нет и не было.
Дальше следовало Перу. Один звонок заставил Партриджа призадуматься.
Он разговаривал с другим своим старым знакомым, Мануэлем Леоном Семинарио, владельцем и редактором еженедельного журнала “Эсцена”, выходившего в Лиме.
Когда Партридж представился, Семинарио сразу взял трубку. Он поздоровался на безупречном английском, и Партридж живо себе его представил – изящный, холеный, модно, с иголочки одетый.
– А, мой дорогой Гарри. Как я рад тебя слышать! Где ты? Надеюсь, в Лиме.
Узнав, что Партридж звонит из Нью-Йорка, Семинарио огорчился.
– А я-то думал, мы пообедаем завтра в “Пиццерии”. Уверяю тебя, кормят там, как всегда, замечательно. Почему бы тебе не сесть в самолет и не прилететь?
– Мануэль, я бы с удовольствием. Но по уши занят очень важной работой. – Партридж объяснил, какова его роль в группе поиска похитителей семьи Слоуна.
– Господи! Как это я сразу не догадался! Это ужасно. Мы внимательно следим за ходом событий и в следующем номере посвящаем этому целую страницу. Нет ли у тебя для нас чего-нибудь нового по этой части?
– Кое-что есть, – сказал Партридж, – поэтому и звоню. Но пока мы держим это в тайне, и мне бы хотелось, чтобы этот разговор остался между нами.
– Хорошо… – Ответ был уклончивым. – Если мы этой информацией сами не располагаем.
– Мы же доверяем друг другу, Мануэль. Твое условие принимается. Значит, договорились?
– Раз так, договорились.
– У нас есть основания считать, что здесь замешан Улисес Родригес.
Последовало молчание, затем владелец журнала тихо произнес:
– Ты назвал скверное имя, Гарри. Здесь его произносят с отвращением и страхом.
– Почему со страхом?
– Считается, что этот человек руководит похищениями, он тайком проникает в Перу из Колумбии и обратно, работая на кого-то здесь. Так действуют наши преступно-революционные элементы. Как тебе известно, сейчас в Перу похищение людей стало чуть ли не средством к существованию. Процветающие бизнесмены и их семьи – самая популярная мишень. Многие из нас нанимают телохранителей и ездят в бронированных машинах, надеясь, что это поможет.
– Я знал об этом, – сказал Партридж, – но как-то упустил из виду.
Семинарио громко вздохнул.
– Не ты один, мой друг. Внимание западной прессы к Перу, мягко говоря, не слишком велико. А что касается вашего телевидения, так оно нас просто игнорирует, как будто мы вовсе не существуем.
Партридж понимал, что в этих словах есть доля истины. Он и сам не знал, почему американцы интересовались Перу меньше, чем другими странами. Вслух он произнес:
– Ты не слышал разговоров о том, что Родригес в Перу на кого-то работает или работал некоторое время тому назад?
– Вообще-то.., нет.
– Ты сомневаешься или мне показалось?
– К Родригесу это не относится. Я ничего не слышал, Гарри. Иначе я бы тебе сказал.
– Тогда в чем дело?
– В течение нескольких недель на уголовно-революционном фронте, как я его называю, какое-то странное затишье. Почти ничего не происходит. Ничего существенного.
– Ну и что?
– Я наблюдал такие симптомы и раньше. На мой взгляд, они характерны только для Перу. Затишье часто означает, что готовится какая-то крупная операция. Обычно это что-нибудь отвратительное и неожиданное. – Внезапно Семинарио заговорил быстро и деловито. – Дорогой Гарри, рад был тебя слышать, молодец, что позвонил. Но “Эсцена” по мановению волшебной палочки не выйдет, а потому мне пора идти. Приезжай навестить меня в Лиме и помни: приглашение на обед в “Пиццерию” остается в силе.
Весь день у Партриджа из головы не выходила фраза: “Затишье часто означает, что готовится какая-то крупная операция”.
Глава 6

По воле обстоятельств в тот же день, когда Гарри Партридж разговаривал с владельцем и редактором журнала “Эсцена”, перуанские проблемы обсуждались на закрытом заседании правления “Глобаник индастриз инк.”, владевшей телекомпанией Си-би-эй. Подобные встречи созывались два раза в год, продолжались по три дня и представляли собой “мастерскую по выработке политики”, которой руководил председатель правления и директор концерна Теодор Эллиот. Присутствовали только директора девяти дочерних компаний концерна – все это были крупные фирмы с собственными филиалами.
Во время таких встреч происходил конфиденциальный обмен информацией и раскрывались секретные планы – иногда от них зависела судьба конкурентов, вкладчиков и рынков всего мира. На этих переговорах на бумагу никогда не заносилась повестка дня и не велись протоколы. Перед началом заседаний при помощи специальной электронной аппаратуры проверяли, нет ли в конференц-зале подслушивающих устройств.
За дверями зала – в сам зал они никогда не приглашались – постоянно работала группа помощников, человек пять-шесть от каждой дочерней компании, обеспечивавших своего шефа необходимыми данными и консультациями.
Место проведения встреч почти всегда было одно и то же. На сей раз, как обычно, это был клуб “Фордли Кэй”, недалеко от Нассау на Багамских островах.
"Фордли Кэй”, один из самых фешенебельных частных клубов в мире, где к вашим услугам были и яхты, и поле для гольфа, и теннисные корты, и белые песчаные пляжи, предоставлял свои дорогостоящие удобства группам особо важных лиц. Многочисленные собрания были здесь verboten <запрещены (нем.).>, коммерсанты в “Фордли Кэй” не допускались.
Стать постоянным членом этого клуба было делом нелегким – многие претенденты, занесенные в список, подолгу дожидались своей очереди, некоторые – напрасно. Теодор Эллиот недавно вступил в клуб, на что ему потребовалось два года.
Встречая участников, прибывших накануне, Эллиот чувствовал себя здесь хозяином;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162