— Необходимо найти племянницу. Постой, может, поискать через девичью фамилию тётки? У её сестры была такая же фамилия, потом она вышла замуж…
— Да можно было бы, — грустно согласился Геня. — Только у нас уже есть девичья фамилия матери племянницы, и она не имеет ничего общего с девичьей фамилией Наймовой. Возможно, эта племянница только называлась племянницей, а на самом деле вовсе не была родственницей. Нельзя её оставить в покое. Яцек её отпечатки везде засёк, и без неё нам не обойтись.
— В таком случае примите мои поздравления. Мифическое создание, без лица и без фамилии…
* * *
Племянница!… Отличная мысль, которая меня страшно обрадовала. Её участие в предприятии с золотом могло снять с меня все эти глупые подозрения. Конечно, все дело в ней, я тут ни при чем, и, в конце концов, мне лучше знать, украла я золото или нет…
Я поехала в школу. Нашла классную руководительницу, которая, выдав аттестат, рассталась с девочкой всего два года назад. Должна же она её ещё помнить!
И она помнила.
— Это был такая… — классная руководительница замялась, — странная девочка. Знаете, я хотела сказать «несчастная», но такое определение ей не подходило. В ней было что-то, что не поддавалось несчастью, она не вызывала жалости, хотя жизнь у неё была ужасная. Я абсолютно верю тому, что она мне рассказывала. Она пришла ко мне как-то — она тогда училась в девятом классе — с просьбой о помощи. Девочка получила двойку по физике, да и замечание ей вписали в дневник, потому что читала на уроке. Казя была в отчаянии и рассказала мне, как ей живётся у тётки. Тётка, очевидно, была очень неуравновешенной особой как умственно, так и психически, мне кажется, что её можно назвать моральной садисткой, и Казя была готова сбежать или броситься в Вислу, но только не показывать ей дневника с замечанием. У неё никогда не было замечаний, она хорошо училась. Она объяснила мне, что тётка в жизни не купила ей ни одной книжки. Казя читала те, что были в доме; видимо, они остались от её родителей, но и тут тётка чинила ей препятствия. Обязательную да и прочую литературу Казя брала у одноклассниц, но ей было запрещено приносить книги домой, поэтому читала в школе и умоляла её за это не наказывать. Клялась, что больше никогда не будет читать на уроках, а эту книжку ей надо было быстро отдать, потому она так глупо поступила. Это были её собственные слова. Пусть пани Пистракова позволит ей ответить и исправить двойку, иначе ей житья не будет. Я пошла Казе навстречу, поговорила с пани Пистраковой, замечание было вычеркнуто с припиской, что оно внесено по ошибке. Разумеется, я навела справки… В нашей профессии мы сталкиваемся с разными детьми, и проверки необходимы. Оказалось, что ни одна девочка никогда не была у Кази дома и Казя никогда не была ни у кого в гостях. У неё никогда не было денег. Девочки покупают себе всякие пустяки, украшения, сладости, Казя — никогда. В этом уже было что-то ненормальное. В то же самое время возник вопрос о рисовании. Казя была исключительно способной, рисовала великолепно, с пониманием, с вдохновением. Ею заинтересовалась пани Яребская, учительница рисования. В приватной беседе она сказала мне, что как художник Казе в подмётки не годится. У нас были дополнительные уроки, пани Яребская давала их бесплатно, ну и я поспособствовала, чтобы девочка их посещала, стала соучастницей в обмане, нестрашном правда. Казе пришлось сказать тётке, что ей добавили уроков и приходится оставаться в школе дольше на час или два. Только таким способом девочка и могла учиться рисованию. После школы она собиралась поступать в Академию художеств…
Я нарисовала в своём воображении образ Кази. Я видела и её дом, и тётку, правда, не в самом выигрышном свете и не в лучшем состоянии, но без труда могла себе представить жизнь ребёнка в таких условиях. Сначала ребёнка, а потом молодой девушки. Удивляло меня не то, что Казя не показывается на Вилловой третий день, но то, что она вообще там появлялась. Почему, Господи прости, её тянуло к этой жуткой старухе?!…
— Пани Яребская в конце концов с ней подружилась, — продолжала погруженная в воспоминания классная руководительница. — Она была молодой женщиной, старше Кази, самое большее, лет на восемь… О фамилии в аттестате зрелости ничего не знаю и, между нами говоря, не хотела знать. Все школьные годы девочка проходила под чужой фамилией, могли возникнуть Бог знает какие неприятности, аттестаты же выписывала пани Яребская, потому что требовался красивый аккуратный почерк… До директора это дело не дошло, он подписывал все бумаги сразу, не глядя, так что фамилия Кази известна только пани Яребской…
Прежний адрес пани Яребской я взяла вчера у Гени, но он мне нужен был как рыбке зонтик. Я хотела получить нынешний адрес…
— У пани Яребской есть родственники?
— Есть какие-то, но очень дальние. Муж устроился вроде бы в Штатах, но точно не знаю. Кажется, она как раз к нему уехала. В Варшаве у неё была однокомнатная квартира.
— За её квартирой кто-нибудь приглядывает? Или она её сдала?
— Понятия не имею. По крайней мере, никто из учителей там не живёт…
Я оставила в покое бывшую классную руководительницу. Теперь целью номер один стала квартира пани Яребской. Отловить того, кто там живёт, поговорить с ним, возможно, оставить записку в замочной скважине… Геня тоже туда рвётся, может, ему удаётся кого-нибудь найти…
* * *
Геня вёл поиски в различных направлениях. Не будучи в состоянии найти живых, он занялся мёртвыми и установил, что квартира на Вилловой была собственностью покойной. После её смерти квартира почти автоматически переходила к племяннице, требовалось лишь составить акт о наследстве, что не предвещало особых трудностей. Полное отсутствие иных родственников и прописка в течение почти всей жизни облегчали Казе задачу. Уже хотя бы поэтому племянница должна была объявиться.
— Я только что оттуда, прямо от учительницы, — уныло сказал Геня, садясь за стол в кухне Януша. — Никого там нет, а что до соседки, то Конопяк был прав, злющая стерва, ничего не видит, ничего не слышит, соседи её не интересуют. Там вообще никто ничего не знает, муравейник чёртов. Люди друг с другом почти незнакомы, все работают. Прописана там пани Яребская. Не буду же я её по всем Соединённым Штатам искать!
— Райчик, — ободряющим тоном вставил Януш. — Вдовец, взрослая дочь замужем, живёт в Натолине, но у него была постоянная приятельница, захаживала к нему, некая пани Владухна, бойкая брюнетка, живёт неподалёку.
— Откуда ты знаешь?
— Да вот, занялся частным расследованием. Там ситуация получше, соседи охотно сплетничают. Больше я пока узнать не успел, но Райчика я тебе очень рекомендую. Там пахнет жареным…
У меня кончились сигареты, оказывается, захватила из дома пустую пачку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
— Да можно было бы, — грустно согласился Геня. — Только у нас уже есть девичья фамилия матери племянницы, и она не имеет ничего общего с девичьей фамилией Наймовой. Возможно, эта племянница только называлась племянницей, а на самом деле вовсе не была родственницей. Нельзя её оставить в покое. Яцек её отпечатки везде засёк, и без неё нам не обойтись.
— В таком случае примите мои поздравления. Мифическое создание, без лица и без фамилии…
* * *
Племянница!… Отличная мысль, которая меня страшно обрадовала. Её участие в предприятии с золотом могло снять с меня все эти глупые подозрения. Конечно, все дело в ней, я тут ни при чем, и, в конце концов, мне лучше знать, украла я золото или нет…
Я поехала в школу. Нашла классную руководительницу, которая, выдав аттестат, рассталась с девочкой всего два года назад. Должна же она её ещё помнить!
И она помнила.
— Это был такая… — классная руководительница замялась, — странная девочка. Знаете, я хотела сказать «несчастная», но такое определение ей не подходило. В ней было что-то, что не поддавалось несчастью, она не вызывала жалости, хотя жизнь у неё была ужасная. Я абсолютно верю тому, что она мне рассказывала. Она пришла ко мне как-то — она тогда училась в девятом классе — с просьбой о помощи. Девочка получила двойку по физике, да и замечание ей вписали в дневник, потому что читала на уроке. Казя была в отчаянии и рассказала мне, как ей живётся у тётки. Тётка, очевидно, была очень неуравновешенной особой как умственно, так и психически, мне кажется, что её можно назвать моральной садисткой, и Казя была готова сбежать или броситься в Вислу, но только не показывать ей дневника с замечанием. У неё никогда не было замечаний, она хорошо училась. Она объяснила мне, что тётка в жизни не купила ей ни одной книжки. Казя читала те, что были в доме; видимо, они остались от её родителей, но и тут тётка чинила ей препятствия. Обязательную да и прочую литературу Казя брала у одноклассниц, но ей было запрещено приносить книги домой, поэтому читала в школе и умоляла её за это не наказывать. Клялась, что больше никогда не будет читать на уроках, а эту книжку ей надо было быстро отдать, потому она так глупо поступила. Это были её собственные слова. Пусть пани Пистракова позволит ей ответить и исправить двойку, иначе ей житья не будет. Я пошла Казе навстречу, поговорила с пани Пистраковой, замечание было вычеркнуто с припиской, что оно внесено по ошибке. Разумеется, я навела справки… В нашей профессии мы сталкиваемся с разными детьми, и проверки необходимы. Оказалось, что ни одна девочка никогда не была у Кази дома и Казя никогда не была ни у кого в гостях. У неё никогда не было денег. Девочки покупают себе всякие пустяки, украшения, сладости, Казя — никогда. В этом уже было что-то ненормальное. В то же самое время возник вопрос о рисовании. Казя была исключительно способной, рисовала великолепно, с пониманием, с вдохновением. Ею заинтересовалась пани Яребская, учительница рисования. В приватной беседе она сказала мне, что как художник Казе в подмётки не годится. У нас были дополнительные уроки, пани Яребская давала их бесплатно, ну и я поспособствовала, чтобы девочка их посещала, стала соучастницей в обмане, нестрашном правда. Казе пришлось сказать тётке, что ей добавили уроков и приходится оставаться в школе дольше на час или два. Только таким способом девочка и могла учиться рисованию. После школы она собиралась поступать в Академию художеств…
Я нарисовала в своём воображении образ Кази. Я видела и её дом, и тётку, правда, не в самом выигрышном свете и не в лучшем состоянии, но без труда могла себе представить жизнь ребёнка в таких условиях. Сначала ребёнка, а потом молодой девушки. Удивляло меня не то, что Казя не показывается на Вилловой третий день, но то, что она вообще там появлялась. Почему, Господи прости, её тянуло к этой жуткой старухе?!…
— Пани Яребская в конце концов с ней подружилась, — продолжала погруженная в воспоминания классная руководительница. — Она была молодой женщиной, старше Кази, самое большее, лет на восемь… О фамилии в аттестате зрелости ничего не знаю и, между нами говоря, не хотела знать. Все школьные годы девочка проходила под чужой фамилией, могли возникнуть Бог знает какие неприятности, аттестаты же выписывала пани Яребская, потому что требовался красивый аккуратный почерк… До директора это дело не дошло, он подписывал все бумаги сразу, не глядя, так что фамилия Кази известна только пани Яребской…
Прежний адрес пани Яребской я взяла вчера у Гени, но он мне нужен был как рыбке зонтик. Я хотела получить нынешний адрес…
— У пани Яребской есть родственники?
— Есть какие-то, но очень дальние. Муж устроился вроде бы в Штатах, но точно не знаю. Кажется, она как раз к нему уехала. В Варшаве у неё была однокомнатная квартира.
— За её квартирой кто-нибудь приглядывает? Или она её сдала?
— Понятия не имею. По крайней мере, никто из учителей там не живёт…
Я оставила в покое бывшую классную руководительницу. Теперь целью номер один стала квартира пани Яребской. Отловить того, кто там живёт, поговорить с ним, возможно, оставить записку в замочной скважине… Геня тоже туда рвётся, может, ему удаётся кого-нибудь найти…
* * *
Геня вёл поиски в различных направлениях. Не будучи в состоянии найти живых, он занялся мёртвыми и установил, что квартира на Вилловой была собственностью покойной. После её смерти квартира почти автоматически переходила к племяннице, требовалось лишь составить акт о наследстве, что не предвещало особых трудностей. Полное отсутствие иных родственников и прописка в течение почти всей жизни облегчали Казе задачу. Уже хотя бы поэтому племянница должна была объявиться.
— Я только что оттуда, прямо от учительницы, — уныло сказал Геня, садясь за стол в кухне Януша. — Никого там нет, а что до соседки, то Конопяк был прав, злющая стерва, ничего не видит, ничего не слышит, соседи её не интересуют. Там вообще никто ничего не знает, муравейник чёртов. Люди друг с другом почти незнакомы, все работают. Прописана там пани Яребская. Не буду же я её по всем Соединённым Штатам искать!
— Райчик, — ободряющим тоном вставил Януш. — Вдовец, взрослая дочь замужем, живёт в Натолине, но у него была постоянная приятельница, захаживала к нему, некая пани Владухна, бойкая брюнетка, живёт неподалёку.
— Откуда ты знаешь?
— Да вот, занялся частным расследованием. Там ситуация получше, соседи охотно сплетничают. Больше я пока узнать не успел, но Райчика я тебе очень рекомендую. Там пахнет жареным…
У меня кончились сигареты, оказывается, захватила из дома пустую пачку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56