Такой тяжёлый, будь он проклят! Помоги мне съехать вниз с этого ската, а то меня удар хватит.
Тереска, рассудив, что вопросов лучше не задавать, начала действовать.
— Да не туда! Ступеньки нам ни к чему, мы загремим по ним вместе с коляской, это как пить дать! Двигай на проезжую часть!
Бася, взглянув на лестницу, подтянула к себе коляску, передними колёсами уже съехавшую на первую ступеньку, и подтолкнула её к дороге — вдоль проезжей части шёл узенький тротуарчик для пешеходов.
— Мы ремонт делаем, — наконец пояснила Бася. — Стенку передвигаем, переделываем кухню и ванную. Все, что требуется, нам удалось купить. Кроме песка. Песок приходится воровать. Раньше я его набирала со стройки неподалёку от нас, но там песок уже весь вышел, и приходится красть тут, за Пулавской.
Тереска молчала, потому что не находила слов. Глаза у кузины были совершенно дикие.
— Я сюда прихожу и притворяюсь, что играю в песочек с Юречком, а сама потихоньку высыпаю песок в мусорные ведра, они у меня тут, в коляске. Юречка я потом оставляю у одной знакомой старухи. А работяги, что нам ремонт делают, все время подгоняют, все время им песка не хватает. Настоящее пекло!
Совместными усилиями они поставили коляску одним колесом на тротуарчик, а другим на проезжую часть. Придерживая её, они стали осторожно спускаться вниз.
— Ну и тяжеленный же этот песок! — заметила Тереска. — Тут небось килограммов сто?
— Самое меньшее, — мрачно подтвердила, но затем сочла нужным уточнить: — Тут пятьдесят кило, я взвешивала.
— Неужели ты каждый день за песком ходишь?
— Оборачиваюсь два-три раза. Тереска придержала ногой вильнушее в сторону колесо.
— Как же так? — недоумевала она. — А муж твой что делает?
— Муж! — прорычала Бася. — У меня не муж, а свинья паршивая1 На глаза ей навернулись слезы ярости, она резко дёрнула коляску, колесо которой угодило в выбоину, взбешённая Бася рванула свою тачку со всей силы — коляска перескочила через выбоину и, вырвавшись у неё из рук, помчалась вниз.
— Осторожно! — закричала Тереска. — Господи спаси!
Коляска, съехав с тротуарчика, мчалась по проезжей части, стремительно набирая скорость.
— Лови её! — завопила Бася.
Не обращая внимания на встречные машины, Тереска кинулась следом за коляской. У неё, правда, хватило ума перебежать на другую сторону, на настоящий тротуар. Тяжело нагруженная коляска оказалась прекрасно сбалансированной, она мчалась вниз уверенно, не теряя равновесия. Съезжавшие сверху машины при виде столь оригинального транспорта, тормозили со страшным скрежетом. Бася, не успевшая сразу перебежать дорогу, оставалась где-то позади, отстав метров на двадцать от Терески.
В этот момент снизу, на той же стороне улицы, появилась Шпулька, чуть не сгибаясь под тяжестью сделанных покупок — ей удалось очень удачно сторговать у огородника корнишоны и тыквы, за которыми её послали. Ещё издалека она заметила Тереску в обществе кузины, они спускались вниз, придерживая детскую коляску. Кузину эту Шпулька знала и знала, что у неё есть ребёнок, но возраста малыша не помнила, посему коляска её не удивила. При виде Терески она вздохнула с облегчением, подумав, что та поможет ей дотащить до дома тяжёлый груз — тыква была такой громадной, что не поместилась в сумку, и она несла её в обнимку, а для корнишонов и прочей мелочи требовалась третья рука. Она на миг остановилась, чтобы поправить свой груз, выскальзывающий у неё из рук, а когда снова посмотрела вверх, глазам её представилась душераздирающая картина. По середине проезжей части неслась вниз одинокая детская коляска, стремительно набирая скорость. За ней неслась Тереска с развевающимися волосами, а следом порядком отставшая от неё Бася. Обе испускали дикие вопли. Немногочисленные прохожие останавливались и тоже поднимали крик, размахивая руками. Шпулька замерла от ужаса.
— Тереска заметила её в тот момент, когда коляска проносилась мимо.
— Лови её, быстрее! — выкрикнула она. — Да пошевеливайся ты, ради Бога!
«Младенец! — пронеслось в мыслях у Шпульки. — Господи Иисусе, там же младенец, он погибнет!» Выронив из рук сумки и тыкву, Шпулька ринулась вниз. Зрелище становилось все более выразительным. Коляска по загадочным причинам, вместо того чтобы ехать прямо и въехать на тротуар, на повороте свернула, упрямо оставаясь на проезжей части, но теперь придерживаясь левой стороны. Машины, поднимавшиеся вверх, тормозили с визгом и застывали в невообразимых позах. Один из водителей не успел затормозить и слегка толкнул разогнавшуюся коляску сзади. Этого хватило, чтобы коляска ещё резче вильнула влево и с каким-то странным металлическим дребезжанием врезалась в фонарь. Из кучи останков выпрыгнуло одно колесо и, весело подскакивая, помчалось дальше.
Шпулька первая подбежала к остаткам коляски, и ей стало плохо. Колени подогнулись, в глазах потемнело: ладонью и лбом прислонившись к фонарю, она никак не могла собраться с силами, чтобы взглянуть на результаты страшной катастрофы. Улица, только что пустынная, наполнялась людьми, потому что не водится в Варшаве таких пустынных улиц, где по случаю сенсации не собралась бы толпа, маленькая или большая. Из машин выскакивали водители и пассажиры. Шофёр, толкнувший коляску, затормозил чуть дальше и теперь старался изо всех сил, чтобы его миновал суд линча. Судя по крикам, доносившимся оттуда, было ясно, что живым ему из этой передряги не выбраться. Тереска подбежала к Шпульке.
— Все! — выдохнула она тяжко. — Пропала коляска!
— И это мать? — рычал кто-то сзади. — Она, она во всем виновата!
— О Езус-Мария! — пронзительно запричитал кто-то сзади. — Младенчика задавили!
— Где она?!
Вопли становились все яростнее, все истошнее, ясно указывая на возраставшую враждебность толпы. Тереска, не чуявшая за собой никакой вины, не обращала на них внимания. Увидев, что Шпульке плохо, она сразу догадалась, в чем дело.
— Успокойся, глупая! — закричала она, пытаясь оторвать Шпульку от фонарного столба. — Не было там никакого младенца! В коляске был песок!
Шпулька подняла голову и взглянула на Тереску безумным взором.
— Как это?
— Очень просто. Песок и мусорные ведра! Не лить же тебе слезы из-за мусорных вёдер! Опомнись и рассуждай логически.
Собравшаяся же толпа категорически не желала мыслить логически, а возбуждалась все больше. Крики становились все более кровожадными, причём объектом всеобщей ярости оказалась Тереска: все видели, как она с воплями мчалась за коляской, посему за преступную мать приняли её. Юный возраст виновницы трагедии лишь усугублял возмущение.
Снизу к толпе скорым шагом приближался милиционер. Одновременно с ним к месту происшествия прорвалась наконец Бася.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Тереска, рассудив, что вопросов лучше не задавать, начала действовать.
— Да не туда! Ступеньки нам ни к чему, мы загремим по ним вместе с коляской, это как пить дать! Двигай на проезжую часть!
Бася, взглянув на лестницу, подтянула к себе коляску, передними колёсами уже съехавшую на первую ступеньку, и подтолкнула её к дороге — вдоль проезжей части шёл узенький тротуарчик для пешеходов.
— Мы ремонт делаем, — наконец пояснила Бася. — Стенку передвигаем, переделываем кухню и ванную. Все, что требуется, нам удалось купить. Кроме песка. Песок приходится воровать. Раньше я его набирала со стройки неподалёку от нас, но там песок уже весь вышел, и приходится красть тут, за Пулавской.
Тереска молчала, потому что не находила слов. Глаза у кузины были совершенно дикие.
— Я сюда прихожу и притворяюсь, что играю в песочек с Юречком, а сама потихоньку высыпаю песок в мусорные ведра, они у меня тут, в коляске. Юречка я потом оставляю у одной знакомой старухи. А работяги, что нам ремонт делают, все время подгоняют, все время им песка не хватает. Настоящее пекло!
Совместными усилиями они поставили коляску одним колесом на тротуарчик, а другим на проезжую часть. Придерживая её, они стали осторожно спускаться вниз.
— Ну и тяжеленный же этот песок! — заметила Тереска. — Тут небось килограммов сто?
— Самое меньшее, — мрачно подтвердила, но затем сочла нужным уточнить: — Тут пятьдесят кило, я взвешивала.
— Неужели ты каждый день за песком ходишь?
— Оборачиваюсь два-три раза. Тереска придержала ногой вильнушее в сторону колесо.
— Как же так? — недоумевала она. — А муж твой что делает?
— Муж! — прорычала Бася. — У меня не муж, а свинья паршивая1 На глаза ей навернулись слезы ярости, она резко дёрнула коляску, колесо которой угодило в выбоину, взбешённая Бася рванула свою тачку со всей силы — коляска перескочила через выбоину и, вырвавшись у неё из рук, помчалась вниз.
— Осторожно! — закричала Тереска. — Господи спаси!
Коляска, съехав с тротуарчика, мчалась по проезжей части, стремительно набирая скорость.
— Лови её! — завопила Бася.
Не обращая внимания на встречные машины, Тереска кинулась следом за коляской. У неё, правда, хватило ума перебежать на другую сторону, на настоящий тротуар. Тяжело нагруженная коляска оказалась прекрасно сбалансированной, она мчалась вниз уверенно, не теряя равновесия. Съезжавшие сверху машины при виде столь оригинального транспорта, тормозили со страшным скрежетом. Бася, не успевшая сразу перебежать дорогу, оставалась где-то позади, отстав метров на двадцать от Терески.
В этот момент снизу, на той же стороне улицы, появилась Шпулька, чуть не сгибаясь под тяжестью сделанных покупок — ей удалось очень удачно сторговать у огородника корнишоны и тыквы, за которыми её послали. Ещё издалека она заметила Тереску в обществе кузины, они спускались вниз, придерживая детскую коляску. Кузину эту Шпулька знала и знала, что у неё есть ребёнок, но возраста малыша не помнила, посему коляска её не удивила. При виде Терески она вздохнула с облегчением, подумав, что та поможет ей дотащить до дома тяжёлый груз — тыква была такой громадной, что не поместилась в сумку, и она несла её в обнимку, а для корнишонов и прочей мелочи требовалась третья рука. Она на миг остановилась, чтобы поправить свой груз, выскальзывающий у неё из рук, а когда снова посмотрела вверх, глазам её представилась душераздирающая картина. По середине проезжей части неслась вниз одинокая детская коляска, стремительно набирая скорость. За ней неслась Тереска с развевающимися волосами, а следом порядком отставшая от неё Бася. Обе испускали дикие вопли. Немногочисленные прохожие останавливались и тоже поднимали крик, размахивая руками. Шпулька замерла от ужаса.
— Тереска заметила её в тот момент, когда коляска проносилась мимо.
— Лови её, быстрее! — выкрикнула она. — Да пошевеливайся ты, ради Бога!
«Младенец! — пронеслось в мыслях у Шпульки. — Господи Иисусе, там же младенец, он погибнет!» Выронив из рук сумки и тыкву, Шпулька ринулась вниз. Зрелище становилось все более выразительным. Коляска по загадочным причинам, вместо того чтобы ехать прямо и въехать на тротуар, на повороте свернула, упрямо оставаясь на проезжей части, но теперь придерживаясь левой стороны. Машины, поднимавшиеся вверх, тормозили с визгом и застывали в невообразимых позах. Один из водителей не успел затормозить и слегка толкнул разогнавшуюся коляску сзади. Этого хватило, чтобы коляска ещё резче вильнула влево и с каким-то странным металлическим дребезжанием врезалась в фонарь. Из кучи останков выпрыгнуло одно колесо и, весело подскакивая, помчалось дальше.
Шпулька первая подбежала к остаткам коляски, и ей стало плохо. Колени подогнулись, в глазах потемнело: ладонью и лбом прислонившись к фонарю, она никак не могла собраться с силами, чтобы взглянуть на результаты страшной катастрофы. Улица, только что пустынная, наполнялась людьми, потому что не водится в Варшаве таких пустынных улиц, где по случаю сенсации не собралась бы толпа, маленькая или большая. Из машин выскакивали водители и пассажиры. Шофёр, толкнувший коляску, затормозил чуть дальше и теперь старался изо всех сил, чтобы его миновал суд линча. Судя по крикам, доносившимся оттуда, было ясно, что живым ему из этой передряги не выбраться. Тереска подбежала к Шпульке.
— Все! — выдохнула она тяжко. — Пропала коляска!
— И это мать? — рычал кто-то сзади. — Она, она во всем виновата!
— О Езус-Мария! — пронзительно запричитал кто-то сзади. — Младенчика задавили!
— Где она?!
Вопли становились все яростнее, все истошнее, ясно указывая на возраставшую враждебность толпы. Тереска, не чуявшая за собой никакой вины, не обращала на них внимания. Увидев, что Шпульке плохо, она сразу догадалась, в чем дело.
— Успокойся, глупая! — закричала она, пытаясь оторвать Шпульку от фонарного столба. — Не было там никакого младенца! В коляске был песок!
Шпулька подняла голову и взглянула на Тереску безумным взором.
— Как это?
— Очень просто. Песок и мусорные ведра! Не лить же тебе слезы из-за мусорных вёдер! Опомнись и рассуждай логически.
Собравшаяся же толпа категорически не желала мыслить логически, а возбуждалась все больше. Крики становились все более кровожадными, причём объектом всеобщей ярости оказалась Тереска: все видели, как она с воплями мчалась за коляской, посему за преступную мать приняли её. Юный возраст виновницы трагедии лишь усугублял возмущение.
Снизу к толпе скорым шагом приближался милиционер. Одновременно с ним к месту происшествия прорвалась наконец Бася.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66