Кристина светилась ничем не замутнённым счастьем. Жених поджидал их в холле с заботливым выражением лица. Оба в один голос заявили, что такая погода бодрит и освежает, а прекрасный вечер располагает к прогулке. Тереска сначала решила, что они шутят, потом — что свихнулись, и наконец, приглядевшись к их лицам, поняла, что у обоих своя особая точка зрения на мир. Для неё же погода, жизнь и вообще весь белый свет были омерзительны.
Тем не менее она дала себя уговорить на прогулку, не понимая, зачем увязалась за ними вместо того, чтобы сесть в автобус. Им было, правда, по пути, но почему непременно пешком? Она плелась рядом со счастливой парой, поддерживаемая под руку женихом Кристины, которому явно было все равно, держит ли он в руке её локоть или кусок бревна. Стараясь переступать через лужи, она краем уха слушала их разговор.
Кристина беседовала с женихом о свежем цыплёнке, которого надо купить для бабушки. Цыплёнку непременно следовало быть свежим, поскольку бабушка мороженую птицу категорически не признавала. Тереска не могла понять, чья это бабушка — его или её, во всяком случае, отношение к бабке как к совместной собственности увеличивало в её глазах степень их близости. Без сомнения, возвышенные чувства обоих уже пустили свои корни в обыденную жизнь и обрели крепость в общих заботах.
На площади Освободителя Тереска наконец сориентировалась, что требовательная старушка доводится бабкой Кристине, а трогательная озабоченность жениха свежей птицей объясняется исключительно глубокой его привязанностью к любимой девушке.
На площади Унии Тереска решила, что дальше поедет автобусом. Она надеялась, что с ней простятся на остановке и пойдут себе на Раковецкую, но жених Кристины оказался человеком на редкость милым и упрямым. Не обращая внимания на Терескины протесты и отговорки, он дождался автобуса, запихнул её внутрь и, сияя доброжелательной улыбкой, помахал на прощание рукой. Кристина, погруженная в блаженную нирвану, все его энергичные хлопоты оставила без внимания.
Тереска проехала одну остановку, вышла на Раковецкой, перешла на другую сторону улицы и села на автобус, едущий в противоположном направлении. Наконец-то можно не следить за своим лицом.
Кристина, бабушка, цыплёнок, жених… Эта внимательность, эта близость, это взаимопонимание на почве нежных чувств… Они вместе, вдвоём, у них общие интересы, а она? Она была, есть и будет одинокой, никто не скажет ей доброго слова, никого не волнуют её потребности, заботы, волнения, и если бы понадобилось достать цыплёнка, фазана, свежего страуса для… бабушки, черта с два ей бы кто-нибудь помог! Плевать ей на все: на пятёрку по истории, которую она все-таки с честью получила, на разряд по плаванию, который, можно сказать, у неё уже в руках, на фотоаппарат, которым некому её фотографировать, на магнитофон, под который ей не с кем танцевать, на тех нескольких недоумков, которые вьются вокруг неё, потому что делать им больше нечего… Зачем ей все это? Никому она, в сущности, не нужна, никто её не любит, Богусь её бросил, даже Шпулька… Даже Шпулька, единственная настоящая подруга, сыта ею по горло, бунтует против неё… Никто не знает, насколько она одинока и несчастна и как бы ей хотелось иметь кого-то, кто бы её любил и кого бы она любила… Никого это не волнует…
Глаза налились слезами так, что она уже ничего вокруг себя не видела. Тереска шмыгнула носом разок-другой, потом открыла сумочку и порылась внутри.
Черт подери, подумала она в ярости и отчаянии, ещё и платок забыла!
Кто-то уселся рядом с нею. Тереска отвернулась лицом к окну, шмыгнула носом поэнергичней и незаметно утёрлась рукавом. Не помогло. Слезы капали буквально отовсюду, чуть ли не из ушей.
Хватит нюни распускать, люди смотрят! — со злостью приказала она себе. Проклятый платок…
Она снова открыла сумочку и склонилась над ней, делая вид, что вся поглощена поисками платка и стараясь спрятать лицо.
— Прошу вас, — спокойно произнёс кто-то рядом.
Тереска перестала копаться в сумочке и искоса глянула вбок, не поднимая головы. В поле зрения попал белоснежный, аккуратно сложенный носовой платок, который протягивала ей мужская рука. Она подняла взгляд повыше и увидела молодого человека с неотразимо прекрасными глазами — того самого, который помогал ей собирать свёклу и отшивал от себя нахальную девицу. Сердце в ней отчаянно вздрогнуло.
Молодой человек, который узнал её ещё раньше, увидел перед собой полные слез глаза, и ему почему-то представилось затуманенное дождём озеро с темнеющей по берегам кромкой леса. Внезапно ему до боли захотелось, чтобы над этим озером просияло солнце.
— Прошу вас, — мягко повторил он. Поколебавшись, Тереска взяла платок и поднесла его к лицу.
— Большое спасибо, — жалобно сказала она. — А то я свой забыла…
Она умолкла, растерянно соображая, что теперь с этим платком делать. Отдать использованный или забрать с собой, постирать и вернуть уже чистым? Но как? Спросить адрес?
Одновременно в голове её лихорадочно роились и разные другие мысли. Мало того, что она несчастна и одинока, так ещё и делает из себя посмешище…
Хотя этот молодой человек, кажется, искренне ей сочувствует… Тем хуже, сейчас сочувствует, а через пару минут его не будет и она станет ещё несчастней…
— Учтите, у меня при себе не больше трех платков, — сказал молодой человек. — Почему вы так плачете?
— Потому что вы такой добрый, — вырвалось у Терески, и она ещё сильней захлюпала носом.
— Если вам от этого будет легче, я могу стать злым. Но ведь это неправда, вы плакали ещё до меня.
Молодой человек опёрся плечом о переднее сиденье, прикрывая её от остальных пассажиров, и вынул ещё один платок.
Поток рыданий уже иссякал. Он был бурным, зато кратковременным. Тереска отняла платок от глаз и снова вытерла нос. Ничего не оставалось, как успокоиться на мысли, что она безнадёжная идиотка.
— Честно говоря, я плакала по глупости, — призналась она. — Вдруг показалось, что я ужасно несчастная. Просто так, без всяких причин.
Она шмыгнула носом, покосилась на молодого человека уже слегка прояснившимся взглядом — и внезапно рассмеялась сквозь слезы.
Над озером засияло солнце.
— Ну и слава Богу, — сказал молодой человек. — А можно спросить, куда вы направляетесь?
— Понятия не имею. По-моему, я собиралась на Замковую площадь, чтобы поплакать там над Восточно-Западной трассой. Это мне помогает.
— Восточно-Западная трасса не такая уж плохая, чтобы над ней лить слезы. Вы не возражаете, если я побуду с вами, пока вам не станет лучше?
— Нет-нет, наоборот! Вы на меня тоже хорошо действуете.
Сказав это, Тереска поняла, что сказала чистую правду. В молодом человеке было что-то умиротворяющее, дающее равновесие, что-то упорядочивающее мысли и чувства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66