- Есть к чему, - успокоил Пашка и, пытаясь вывести начальника из
оцепенения, решил взбодрить толикой хамства. - Не вешай нос... еще не
вечер... нам воду сливать рано... у меня запасено будь-будь и на
Мастодонта, и на кого покруче...
- Не боишься? - Холин наполнил рюмку тягучей белой жидкостью.
- Бояки всю жизнь одну бабу кроют, а я ходок... мне бояться не с
руки. Пока мы здесь, они... - взмах в сторону далеких начальников, - нас
боятся.
- А если окажемся там? - Холин невольно погрустнел.
- А ты не оказывайся! - поддел Цулко. - Улещай заезжих визитеров
оттэда, холь, лелей, пои, задаривай, борись за себя... а ты как хочешь?
- Надоело! - процедил зло Холин.
- Ах, надоело?.. Тогда в сберкассу... милости прошу... начальником
районного отделения... квартплата, пенсии, свет, газ... работа с
населением. А?.. Мудило! - Пашка хряпнул вискаря и, что странно,
протрезвел, напружинился, будто Чугунов через минуту потребует их
документацию. - Бороться надо!.. Кто он есть этот Чугунов?.. Копни и
выяснится, или пидар или еврей, или в семье отсиденты-несогласные, или
дочура дает... прикурить, а то и все вместе. Каждого есть за что
прихватить. Чуешь?.. А мы ребята пролетарской складки, чистые... спим
токмо с бабами, прожидью Бог миловал, протестовать, кусать лапу дающую?..
Не сдурели еще. Наши люди мы! А наших в стране мало, все больше ихние
попадаются.
Холин тяжело поднялся, обошел гостиную, дотрагиваясь до предметов
обстановки с трепетом, будто прощаясь навсегда, приблизился к окну,
отодвинул белую в белых же набивных хризантемах штору, посмотрел на
вылизанную улицу внизу, на вымытые машины, на аккуратную желто-белую
разметку. Из приоткрытой форточки доносился треск-пощелкивание светофора,
предупреждающего плохо видящих или слепых сограждан: идите - редкие
щелчки, или стойте - частые.
- Музыка... - обронил Холин.
- Ты о чем? - Пашка деловито возился с выпивкой, составляя свой
особый коктейль под названием "чекист за бугром".
- О щелчках с улицы... мы-то еще когда до такого дойдем... Вон, вижу,
старики, ничуть не нуждающиеся, баночки из-под пива вкладывают в автомат,
а тот отсыплет положенную деньгу... все по-людски..
Пашка опрокинул "чекиста за бугром", замер прослеживая падение
горячительного по пищеводу и, убедившись в благополучном приземлении
пойла, заключил:
- Это точно... По-людски... - Пашка развалился в белом кресле,
покуривая, и Холин с сожалением наблюдал, как пепел сигареты марает белую
обивку. - А мне брательник отписал... В Москве водяру уже в бутылки
"пепси" разливают, скоро в молочные пакеты станут набулькивать...
- Если будут! - Холин гладил прохладный материал шторы.
- Что... будут? - не понял Пашка, похоже, прикидывая, не повторить ли
"чекиста за бугром".
- Пакеты, если будут! - выкрикнул Холин и отлепился от окна. - Завтра
поедем Чугуна встречать... оба! - подчеркнул Эдгар Николаевич и
предупредил. - Ты, Паш, только не улыбайся. Прошу! У тебя улыбка, как
приговор... и, зрачки, будто свинцом заливает. Лучше не улыбайся... кивай,
слушай, вставь пару слов к месту.
- "Чекиста за бугром" не желаешь? - Пашка принялся смешивать
коктейль. - А я повторю!

В кабинете Черкащенко за приставным столом расположилась банковская
рать. Мастодонт оглядел присутствующих, задержал взгляд на Реброве, затем
тщательно, будто пограничник на паспортном контроле, обсмотрел Чугунова,
мысленно прикидывая в который раз - не ошибся ли...
Все знали цель сборища - "развинчивание" Панина, "разборка на части"
и... последующее увольнение.
Панин, средних лет крепыш, застыл на стуле, рядом ни справа, ни слева
никто сесть не рискнул.
Вошла секретарша, сегодня еще более обворожительная, чем обычно.
Мужчины потупились. Мастодонт подчеркнутым безразличием к красавице выдал
себя, догадался, что присутствующие давно в курсе и, чтобы не длить
скоморошество, перешел к делу:
- Итак, Панин... кто желает высказаться? - в кабинете повисла тишина.
Мастодонт с тоской глянул на телефон с гербом: когда нужно потянуть время,
обдумать, получить фору хоть на минуту-другую - не звонит!
- Тогда начну я. Уже не один год с Паниным творится нечто странное...
Толковый, вроде бы работник... правление доверяло ему и... в позапрошлом
году на Панина напал разоблачительный зуд - его предупредили,
по-доброму... В прошлом году все повторилось, и снова спустили на
тормозах... и, наконец, последняя выходка! Это что?.. Желание поссорить
банк с кураторами из ЦК?.. Мне плевать, что со всех сторон талдычат: Панин
- хороший работник! Плевать! Если человек близорук... подчеркиваю,
политически близорук, его деловые качества никого не интересуют. Кто
продолжит? - Мастодонт упер взор в Чугунова. - Понимаю, вы уже мысленно в
Цюрихе, но... случившееся касается вашего управления. Прошу!
Чугунов поднялся:
- Я доверяю Панину... квалифицированный специалист, лучшая отчетность
в управлении...
- Это все? - Мастодонт прищурился.
- Все, - кивнул Чугунов.
- Я просил дать политическую оценку, - напирал предправления.
- Я не понимаю, что такое политическая оценка, я понимаю лишь что
такое профессионально выполненная работа.
- Отлично! - Мастодонт расцвел. - Все знают, что товарищ Чугунов
завтра летит в Цюрих и... открыто не поддерживает председателя
правления... это означает лишь одно... разговоры про запугивание в
банке... про расправы - ложь! Чугунов завтра благополучно отбудет в Цюрих,
я не мстителен, хотя кое-кто уверяет всех в обратном. Кто еще желает?
Все молчали.
- Панин... - обратился Мастодонт к подследственному. - Ваши резоны?
Панин неохотно поднялся:
- Я так полагаю, что все решено, благодарю коллег за молчание... в
наших условиях молчание, как вопль в поддержку... Спасибо. - Панин сел.
Мастодонт поморщился:
- Панин разыгрывает из себя рыцаря без страха и упрека... однако на
нем висят некоторые валютные злоупотребления... я бы вел себя скромнее.
Панин вскочил:
- Все, о чем вы говорите, я делал по вашему прямому указанию.
Мастодонт держался отлично:
- Вы что-то путаете. Какое указание?
- Устное! - выкрикнул Панин.
- Вот видите, - обрадовался Мастодонт, - устное! Это не серьезно...
здесь же взрослые люди. Кто еще желает высказаться? Ребров?.. Молчишь?..
Так-так... Вот, что я вам скажу, Панин, то что вы совершили в последний
раз - больше чем преступление, это - ошибка. Ошибки не прощаются.
Федорчук, подготовьте приказ об увольнении! Все свободны! - Мастодонт
резко поднялся, оттолкнувшись от подлокотников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42