В какие дела ты впутался? Кто эти сумасшедшие?
Он некоторое время молчал.
— Меч Бога.
Когда она услышала это, ее сердце сделало скачок и заработало с натугой. Она повернулась на локтях и склонилась к его уху, чтобы можно было шептать совсем тихо.
— Проклятье, кто ты?
— Лучше пусть останется, как было.
— А что делать мне?
Он долго и задумчиво таращился на нее. Мигнул один раз, другой.
— У тебя адвентистское имя, Альтаир.
— И у моей матери тоже. Это не значит, что мы принадлежим к Мечу Бога. Проклятье, ничего подобного в Меровингене нет!
— Уже есть.
— Ты с ума сошел!
— Это правда.
Она повернулась на спину и уставилась в потолок, на игру теней от ночника на балках и пыли.
Меч Бога. Воинствующие безумцы, которые поставили перед собой цель устранить нечистоту, да, даже самих шарров, если вдруг они попадут им в руки. Они ускоряли приближение Судного Дня убийствами и Бог знает чем еще.
Ангел на мосту, ты стоишь там уже так долго, и не имеешь ничего общего с этими сумасшедшими. Твой меч — это не их меч.
— Я предупреждал, — прошептал ей в ухо Мондрагон, — что лучше бы тебе не знать этого.
Никакого ответа.
— Ну, они не на многое годятся, — сказала она на это, чтобы прогнать из горла холод. — Они не на многое годятся. Если я захотела кого-нибудь убить, я бы удостоверилась, что он на самом деле мертв, прежде чем сбрасывать его с моста.
— В случае, если бы эти люди были из Меча Бога. — Он рассеянно положил ладонь ей на живот. — Скажем, я выбрал неверный путь.
— Ну да, почему… почему, Бога ради, они тебя раздели?
— Это должно было быть для меня наукой, если я выживу, а если нет, чтобы меня не смогли узнать. Кроме тех, кто и без того знал.
— Почему?
Он долго молчал.
— Скажем, я не обратил внимания на предупреждение.
— Если они были не из Меча Бога, то кто же тогда?
— Предупреждение было выражено завуалировано. Меч определенно не единственная проблема в этом городе.
— Кто же еще?
— Я рассказал достаточно.
— Нет. Ты даже еще не начал. Что ты им сделал, что они так разыскивают тебя?
Он тыльной стороной пальцев провел по ее щеке.
— Не спрашивай больше, Джонс. Она застыла.
— Нет. — Он крепко схватил ее за плечи. — Нет, Джонс, не смотри на меня так!
— Кто ты, Бога ради? Джейнист? Шаррист?
Он мгновение помолчал. Его пальцы медленно расслабились, потом снова напряглись, но уже не так сильно.
— Когда-то я принадлежал Мечу. — Его рот превратился в тонкую линию, а глаза сверкнули и беспокойно заметались. — Я покинул их.
— Ты из Нев Хеттека?
— Я так говорю?
— Не знаю. Никогда не была знакома ни с кем из Нев Хеттека. Но ты не с Соколиных островов, не чат и не меровингенец.
— Тебе не нужно этого знать. Ты уже понимаешь, почему я не хотел иметь тебя рядом с собой. Меч может заполучить тебя в свои руки, зажать в каком-нибудь тихом уголке… понимаешь? Они не любят публики. Даже на севере. Они здесь, и за ними стоят деньги. Полиция об этом знает.
— И не останавливает их?
— Она их не остановит. Я не обратил внимания на предупреждение. Я остался. Это была дружественная группа, которая бросила меня с моста.
— Дружественная!
— Это не должно было быть убийством. Это было задумано только как второе предупреждение. Потому что я был здесь. Теперь арестованы Галландри. Поняла, откуда я хотел уйти?
— Нет. — Она отчаянно покачала головой. — Ты считаешь… полиция? Полиция…
— …оказывает давление. Синьори пытается нагнать страху на Галландри. Меч нанес удар Бореги и Мальвино. Они не были уверены, был ли я на этой барже. Они охотились за мной. Теперь убиты люди, Джонс, это была полиция, это она сбросила меня с моста.
— Небо!
— Губернатору не хочется шума. Он не хочет, чтобы я был здесь, в Меровингене. Он боится Меча; боится Ревентатистской Академии; боится собственной полиции, так как не знает, кем все это куплено. И он боится денег, которыми можно купить убийства. Больше всего он боится того, что может сделать Нев Хеттек, и восстания. Он больной человек, его наследники хватают друг друга за глотки… ему не хочется навлекать на себя никаких внешних неприятностей.
Альтаир набрала воздуху и посмотрела в потолок, на тени, которые отбрасывала на него лампа. Меч Бога; адвентисты-безумцы. Воинствующие. Тайные убийцы.
Мондрагон, который действовал лодочным багром с возрастающей ловкостью…
Мондрагон с рапирой на боку, там, на лестнице у Галландри…
Он тихо лежал рядом с ней, сцепив свои пальцы с ее. Лежал тихо, как она.
Дура, услышала она голос матери. Проклятье, Альтаир, ты слишком далеко зашла. Меч Бога! Убийцы! Много нечистот плывет вниз по Дету. Никогда не удивляйся ничему, что бы ни появилось в этом городе, но ведь совсем не обязательно сразу же совать туда пальцы, правда?
Она повернулась и приложила рот к уху Мондрагона.
— Мондрагон, а что ты тут делаешь? Откуда ты? Последовало долгое молчание. Потом он немного выпрямился и оперся одной рукой с другого бока от нее, прикрыв собой свет. Его дыхание шевелило ее волосы.
— Не пользуйся этим именем. Я не должен был тебе его говорить, ни в коем случае. Я был немного не в себе.
— Я тоже. — Она повернула голову, и рот скользнул по рту, вяло, далеко от того неистовства, которое царило там. Прошлое тепло. Солнце на коже, на воде. Мондрагон опустил голову на ее плечо и погладил ее бока.
— Слишком устало, Джонс. Слишком устало.
— Что мне делать? — пробормотала она. Ее сознание расплывалось, частично погружалось в сон. Огненная стена пролилась на мысли Альтаир; берег канала и пустынные передние части зданий зашевелились и задвигались, освещенные огнем и оранжевым светом, отбрасываемым от старых стен и пыльных окон; Верхний Меровинген возвышался надо всем этим своей сетью мостов, деревянный и уязвимый.
Золотой ангел стоял на своем мосту, в свете пожара его волосы превращались в золотую проволоку, в солнечный свет, в бледную светлость Мондрагона. Рука, державшая рукоять меча, была живой, была рукой Мондрагона, вплоть до узких костей и выпирающих жил, несмотря на тот факт, что они были золотыми. Она сжалась, и меч дюйм за дюймом выдвигался из ножен.
Меч Бога.
Она не могла видеть лица. Иначе бы оно лишило ее разума.
Пока не делай этого, попросил ее Ангел; и она боролась со сном. Она поставила Мондрагона рядом с собой на мост, так чтобы могла разглядеть, что это лицо было не его лицом. Она опять призывала ночь и успокаивала реку. Ангел блестел и одновременно не блестел, так как никто больше в городе не мог бы видеть его таким: Он всегда был живым, только жил медленнее, и он использовал время жизни человека только на один вдох. Только его мысли были быстрыми, быстрыми, как молнии; и если люди видели бы, как двигался меч, город вокруг них постарел бы на сотню лет.
Пока не делай этого!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Он некоторое время молчал.
— Меч Бога.
Когда она услышала это, ее сердце сделало скачок и заработало с натугой. Она повернулась на локтях и склонилась к его уху, чтобы можно было шептать совсем тихо.
— Проклятье, кто ты?
— Лучше пусть останется, как было.
— А что делать мне?
Он долго и задумчиво таращился на нее. Мигнул один раз, другой.
— У тебя адвентистское имя, Альтаир.
— И у моей матери тоже. Это не значит, что мы принадлежим к Мечу Бога. Проклятье, ничего подобного в Меровингене нет!
— Уже есть.
— Ты с ума сошел!
— Это правда.
Она повернулась на спину и уставилась в потолок, на игру теней от ночника на балках и пыли.
Меч Бога. Воинствующие безумцы, которые поставили перед собой цель устранить нечистоту, да, даже самих шарров, если вдруг они попадут им в руки. Они ускоряли приближение Судного Дня убийствами и Бог знает чем еще.
Ангел на мосту, ты стоишь там уже так долго, и не имеешь ничего общего с этими сумасшедшими. Твой меч — это не их меч.
— Я предупреждал, — прошептал ей в ухо Мондрагон, — что лучше бы тебе не знать этого.
Никакого ответа.
— Ну, они не на многое годятся, — сказала она на это, чтобы прогнать из горла холод. — Они не на многое годятся. Если я захотела кого-нибудь убить, я бы удостоверилась, что он на самом деле мертв, прежде чем сбрасывать его с моста.
— В случае, если бы эти люди были из Меча Бога. — Он рассеянно положил ладонь ей на живот. — Скажем, я выбрал неверный путь.
— Ну да, почему… почему, Бога ради, они тебя раздели?
— Это должно было быть для меня наукой, если я выживу, а если нет, чтобы меня не смогли узнать. Кроме тех, кто и без того знал.
— Почему?
Он долго молчал.
— Скажем, я не обратил внимания на предупреждение.
— Если они были не из Меча Бога, то кто же тогда?
— Предупреждение было выражено завуалировано. Меч определенно не единственная проблема в этом городе.
— Кто же еще?
— Я рассказал достаточно.
— Нет. Ты даже еще не начал. Что ты им сделал, что они так разыскивают тебя?
Он тыльной стороной пальцев провел по ее щеке.
— Не спрашивай больше, Джонс. Она застыла.
— Нет. — Он крепко схватил ее за плечи. — Нет, Джонс, не смотри на меня так!
— Кто ты, Бога ради? Джейнист? Шаррист?
Он мгновение помолчал. Его пальцы медленно расслабились, потом снова напряглись, но уже не так сильно.
— Когда-то я принадлежал Мечу. — Его рот превратился в тонкую линию, а глаза сверкнули и беспокойно заметались. — Я покинул их.
— Ты из Нев Хеттека?
— Я так говорю?
— Не знаю. Никогда не была знакома ни с кем из Нев Хеттека. Но ты не с Соколиных островов, не чат и не меровингенец.
— Тебе не нужно этого знать. Ты уже понимаешь, почему я не хотел иметь тебя рядом с собой. Меч может заполучить тебя в свои руки, зажать в каком-нибудь тихом уголке… понимаешь? Они не любят публики. Даже на севере. Они здесь, и за ними стоят деньги. Полиция об этом знает.
— И не останавливает их?
— Она их не остановит. Я не обратил внимания на предупреждение. Я остался. Это была дружественная группа, которая бросила меня с моста.
— Дружественная!
— Это не должно было быть убийством. Это было задумано только как второе предупреждение. Потому что я был здесь. Теперь арестованы Галландри. Поняла, откуда я хотел уйти?
— Нет. — Она отчаянно покачала головой. — Ты считаешь… полиция? Полиция…
— …оказывает давление. Синьори пытается нагнать страху на Галландри. Меч нанес удар Бореги и Мальвино. Они не были уверены, был ли я на этой барже. Они охотились за мной. Теперь убиты люди, Джонс, это была полиция, это она сбросила меня с моста.
— Небо!
— Губернатору не хочется шума. Он не хочет, чтобы я был здесь, в Меровингене. Он боится Меча; боится Ревентатистской Академии; боится собственной полиции, так как не знает, кем все это куплено. И он боится денег, которыми можно купить убийства. Больше всего он боится того, что может сделать Нев Хеттек, и восстания. Он больной человек, его наследники хватают друг друга за глотки… ему не хочется навлекать на себя никаких внешних неприятностей.
Альтаир набрала воздуху и посмотрела в потолок, на тени, которые отбрасывала на него лампа. Меч Бога; адвентисты-безумцы. Воинствующие. Тайные убийцы.
Мондрагон, который действовал лодочным багром с возрастающей ловкостью…
Мондрагон с рапирой на боку, там, на лестнице у Галландри…
Он тихо лежал рядом с ней, сцепив свои пальцы с ее. Лежал тихо, как она.
Дура, услышала она голос матери. Проклятье, Альтаир, ты слишком далеко зашла. Меч Бога! Убийцы! Много нечистот плывет вниз по Дету. Никогда не удивляйся ничему, что бы ни появилось в этом городе, но ведь совсем не обязательно сразу же совать туда пальцы, правда?
Она повернулась и приложила рот к уху Мондрагона.
— Мондрагон, а что ты тут делаешь? Откуда ты? Последовало долгое молчание. Потом он немного выпрямился и оперся одной рукой с другого бока от нее, прикрыв собой свет. Его дыхание шевелило ее волосы.
— Не пользуйся этим именем. Я не должен был тебе его говорить, ни в коем случае. Я был немного не в себе.
— Я тоже. — Она повернула голову, и рот скользнул по рту, вяло, далеко от того неистовства, которое царило там. Прошлое тепло. Солнце на коже, на воде. Мондрагон опустил голову на ее плечо и погладил ее бока.
— Слишком устало, Джонс. Слишком устало.
— Что мне делать? — пробормотала она. Ее сознание расплывалось, частично погружалось в сон. Огненная стена пролилась на мысли Альтаир; берег канала и пустынные передние части зданий зашевелились и задвигались, освещенные огнем и оранжевым светом, отбрасываемым от старых стен и пыльных окон; Верхний Меровинген возвышался надо всем этим своей сетью мостов, деревянный и уязвимый.
Золотой ангел стоял на своем мосту, в свете пожара его волосы превращались в золотую проволоку, в солнечный свет, в бледную светлость Мондрагона. Рука, державшая рукоять меча, была живой, была рукой Мондрагона, вплоть до узких костей и выпирающих жил, несмотря на тот факт, что они были золотыми. Она сжалась, и меч дюйм за дюймом выдвигался из ножен.
Меч Бога.
Она не могла видеть лица. Иначе бы оно лишило ее разума.
Пока не делай этого, попросил ее Ангел; и она боролась со сном. Она поставила Мондрагона рядом с собой на мост, так чтобы могла разглядеть, что это лицо было не его лицом. Она опять призывала ночь и успокаивала реку. Ангел блестел и одновременно не блестел, так как никто больше в городе не мог бы видеть его таким: Он всегда был живым, только жил медленнее, и он использовал время жизни человека только на один вдох. Только его мысли были быстрыми, быстрыми, как молнии; и если люди видели бы, как двигался меч, город вокруг них постарел бы на сотню лет.
Пока не делай этого!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75