Вместо идолов Рожаниц или, скажем, Макоши (богини животворящего начала)
ставится церковь Богородицы. Вместо идола громовержца Перуна - церковь
громовержца Ильи.
Ну, а если еще имена похожи (вот как с Велесом - Власием), так и
совсем хорошо. Вот... А как все это выглядит с точки зрения учения о
существе веры? Объяснять, или понятно?
- Это понятно, - вздохнула Ксюша. - Я вот про Навьих не очень поняла,
что ты хотел сказать.
Брови Олега надломились скорбно, как на замазанных известью ликах:
- Понимаешь, ведь христианские проповедники внушали, что все
языческие боги - мерзостные порождения сатаны. И, значит, Род-Святовит
(это не какое-то сверхъестественное существо или стихия, как прочие боги,
а собирательное воплощение предков) - тоже, и Навьи - души умерших
пращуров - тоже. Это ж до какой степени надо оскотинить народ, чтобы о
собственных предках вот так... Ладно, хватит об этом, спи!
Ксюша, закусив губу, рассматривала бледное, нервно подергивающееся
лицо Олега. Ох, неладное с ним творится, непривычно он себя ведет. И
говорит непривычно. Вот, хотя бы про Переплута... Темная ведь история,
непонятная совершенно. Имя это поминается несколько раз в источниках
христианской эпохи (сетовали священнослужители, что, дескать, по сию пору
поклоняются нечестивцы этому самому Переплуту: брагу пьют из турьих рогов,
пляшут, - одним словом, беса празднуют). А больше сведений о нем нет
никаких. Что это за бог был такой, как выглядел, - ничего не известно.
Кто-то из корифеев, правда, предположил, что Переплут и Семаргл - одно и
то же, потому что вместе они нигде не упоминаются. Но это же просто
бездоказательная догадка... А Олег так безапелляционно это утверждал,
будто и сомнений тут никаких не может быть. Не похоже на него, совсем не
похоже. И горячится он без причины, и вспышка эта нелепая... Видно,
действительно очень устал. С чего бы? Уж не от нее ли?
Страшно... Спросить бы, да только как про такое спросишь?
Она немного подумала - как, но ничего путного не придумывалось, в
голову лезли всякие неприятные и ненужные мысли, и, неожиданно для самой
себя, Ксюша вдруг заговорила совсем о другом:
- Слушай, а ведь ты мне так и не ответил вчера... Вот во всяких там
сказках, легендах - если заброшенная церковь, так в ней обязательно
заводится нечистая сила. Почему?
- Заводится? - Олег скосил на нее влажно блеснувший глаз. - Может и
заводится. Только что прикажешь считать нечистой силой? - Он отвернулся. -
Давай утром об этом поговорим, Ксеня. Плохая это тема для ночного
разговора, честное слово - плохая.
Ксюша повздыхала невесело, однако спорить не стала - завозилась,
примащиваясь поудобнее, ткнулась носом Олегу в щеку (это вместо "спокойной
ночи") и вскоре заснула.
Она спала спокойно, только время от времени сильно вздрагивала всем
телом - совсем как свернувшийся в кубле из мохерового шарфа звереныш. А
кстати, как он там?
Олег приподнялся - осторожно, чтобы не потревожить Ксюшу; вгляделся в
прозрачный сумрак. Ничего, спит звереныш, хотя шарф ему явно маловат:
передние лапы не помещаются. Странноватыми показались Олегу эти лапы,
слишком длинными для такого тельца. И вроде согнуты они как-то не так, и
толстые очень, и форма их какая-то не такая... хотя... Может быть, такие
лапы и должны быть у маленького волчонка?
Олег твердо решил не засыпать больше в эту ночь. Почему? Этого он и
сам не знал. Как не знал и того, на секунду ли сами собой прикрылись его
изнемогшие в тяжкой борьбе с сонливостью веки, или прошло несколько часов,
прежде чем удалось разлепить их вновь? Последнее, пожалуй, вернее. Потому
что в часовне снова все изменилось.
Исчез смутный вкрадчивый полумрак, исчезла сырость и затхлость, даже
комары исчезли, прекратили свое выматывающее душу нытье. Воздух был
холоден, резок; светлее не стало, но окружающее непостижимым образом было
доступно зрению - все, до мельчайших подробностей. Может, уже утро? Нет...
И что-то еще, какая-то тревожная перемена затаилась совсем близко,
вот тут... Какая? Олег понял это не сразу, а когда понял, сердце ледяным
комком оборвалось у него в груди.
Ксюши рядом не было.
Олег вскочил, взгляд его заметался, зашарил вокруг. Безрезультатно.
Нету ее в часовне, нету, нету... Господи, да где же она?! Стоп. Давай-ка
без новых истерик. С чего ты, собственно, всполошился? Мало ли зачем
человек может выйти ночью... Ночью. Среди бесконечных болот. Встать
тайком, не разбудить близкого человека, которого уже давно перестала
стесняться, встать и уйти туда, наружу, где страшно. Это Ксюша-то? Черта с
два!
Олег снова беспомощно огляделся, позвал - сначала тихонько, потом
сорвался на крик:
- Ксеня! Ксенюшка!
Не отвечает. Зато завозился в своем кубле волчонок, заскреб лапами,
поднимаясь. Да нет, какой там волчонок...
Огромная черная тварь нелепо и жутко вскинулась над полом, сверкнула
железным оскалом.
Олег медленно пятился, пока не почувствовал затылком набухшую ледяной
влагой штукатурку. Тело сотрясала омерзительная мелкая дрожь,
оглушительные удары сердца взламывали грудь и виски, между лопатками
потекло холодное, липкое. "Вот и довелось испытать настоящий ужас" -
промелькнувшая мысль поразила своей нелепостью и, как ни странно, немного
успокоила.
А это, вздыбившееся посреди часовни (и ни названия-то ему, ни имени
не подобрать!), постояло, подергивая тяжелой остроухой головой, неуклюже
шагнуло, опираясь на бесформенные, негнущиеся передние лапы... И вдруг
круто осело назад, выпростало их из-под себя, и развернулись они огромными
черными крыльями, взмахнули, погнали по часовне волны неожиданно горячего
и плотного ветра. С сиплым шипением чудище обернуло к Олегу щерящуюся
хищную пасть, полыхнуло в лицо мрачным багровым пламенем глаз, и вновь
невыносимый ужас ледяными тисками сдавил Олегово горло: он понял.
Так вот ты какой, бог Переплут, славянское подобие крылатого пса
Семаргла! И ведь уже случалось видеть на старинных орнаментах, даже среди
барельефов на стенах древних православных храмов двулапое, двукрылое
собакоголовое существо.
Но не зная наверное, что это - ты, не зная сути твоей, разве можно
было угадать, что пращуры видели в тебе не пса, что треугольнички, часто
изображаемые рядом, - это не символы нарождающихся ростков? Ведь острыми
бывают не только ростки...
Нельзя, нельзя познавать историю, хитроумно складывая жалкие осколки
безвозвратно разбитого в убогую мозаику, где зияющие пустоты заделаны
известным, но неуместно чужим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10