— Пожалуйста, — попросил Сильвадор. — Мы в действительности не имели ввиду наказание. Вы хотели учиться во сне. Вы можем привести вас к учителю во сне. Разве не об этом вы просили сегодня утром? У Пилы сегодня после полудня должны были быть два часа обучения. Мы собирались предоставить их вам; и тогда бы вы смогли выучить язык планеты Он и разговаривать с нами!
— Но каким образом мы солгали? — спросила Эстелль лукаво прищурив глаза.
— Уэб сказал, что это были хорошие новости, — торжественно провозгласил Сильвадор, — что его друг Ди уже приехала. Он солгал насчет уже свершенного факта; это стоит пятидесяти очков.
Дети с Новой Земли переглянулись друг с другом. — Уф, ну ладно, водоросли и гравитация, — неожиданно сдался Уэб. — Что ж, пошли, попробуем. Все равно мы достаточно скоро увидим Ди.
Ди просто взорвалась, когда услыхала об этом.
— Ты вообще-то хоть что-нибудь соображаешь, Джон? — потребовала она. — Откуда тебе знать, что именно они здесь учат с помощью гипнопедии? Как ты мог позволить детям самим бегать по совершенно незнакомой планете, даже не зная, что эти дикари могут с ними сделать?
— Он ничего с нами не сделали… — сказал Уэб.
— Они не дикари… — сказал Амальфи.
— Я то уж хорошо знаю, что они такое. Я тоже была здесь первое время, когда и ты был тут тоже. И я считаю, что это — преступная небрежность — позволить дикарям вмешиваться в работу детского разума. Или иного любого цивилизованного разума.
— А как именно ты определяешь цивилизованный разум? — в свою очередь потребовал от нее Амальфи. Но он сразу же понял, что это бесплодный вопрос и вдобавок еще и язвительный. Он достаточно хорошо смог разглядеть, что она осталась той же самой девочкой, которую он встретил во время разборки с Утопией — Гортом. Она осталась той же самой женщиной, которую он продолжал любить, тем же светлым физически обликом, который он мог лелеять вплоть до самого конца времени. Но она постепенно старела — и как можно объяснить это женщине? Ониане и дети приближались к концу времени, испытывая при этом отношению к нему, как к чему-то новому, какому-то новому опыту. Но Ди, Марк и Амальфи, а с ними — действительно и все население Новой Земли, подходили к этому с позиций века, с позиций двух материальных форм, которым суждено столкнуться; Ди ничего не хотела думать, а просто отставить в сторону это новое знание, чтобы спокойно доживать при свершившемся факте. Да и сам он никак не хотел принять за неизбежно то, что должно было произойти; и Ди ни за что не хотела, чтобы дети учили новый язык: они оба явственно проявляли все признаки наступающей старости, что сопутствовало и их собственной культуре. Да, лекарства по-прежнему действовали; и физически они все еще были молоды; но возраст тем не менее неотрывно сопутствовал им и быть может, это было и к лучшему. В конце концов, невозможно обмануть ни время, ни градиент энтропии, но не было и надежды, кроме той, что существовала в виде Ониан и детей. Больной раком гигант — Король Будапешта и Глава Служителей в джунглях были столь же стары, как и Амальфи сейчас, когда они встретился и победил их, и с тех пор он даже заимел idee fixe [идея фикс]; хотя он по-прежнему находился в отличном физическом состоянии, но умственно, он уже почти полностью использовать всего себя.
И оставались лишь два пути, которыми ты мог идти к своей смерти; либо ты принимал как данное, свою неминуемую смерть, либо ты отказывался в это верить. Отрицать эту проблему значило бы вести себя по детски или маразматически, как дряхлый старик. Ему не хватало подвижности приспособления, который назывался процессом взросления; и когда дети и дикари более подвижны в этом, чем ты — тогда ты должен узреть, что уже и для тебя пробил вечерний звон и ты должен уйти успокоенно. В ином случае, они просто похоронят, тебя, их номинального лидера, заживо.
Конечно же Ди не стала отвечать на вопрос; они просто угрюмо посмотрела на Амальфи. Так или иначе, только что прекращенный спор велся sotto voce [здесь — вполголоса], потому что в остальной части комнаты совета Ониан все остальные присутствовавшие были полностью поглощены попыткой определить количество гамма-излучения, которое будет произведено в результате прохода двух вселенных друг сквозь друга, и степени его перехода в одну из двух форм материи, в результате такого столкновения. И Ди пришлось довольно трудно, когда она попыталась проникнуть в гущу дискуссии, чтобы найти Уэба и Эстелль, которые к данному моменту стали уже полноправными, хотя и молчаливыми партнерами в подобных головоломных совещаниях.
— Меня это совершенно не удовлетворяет, — говорил Ретма. — Доктор Шлосс утверждает, что значительная часть этой энергии выльется в обычный шум, словно встреча двух вселенных аналогична лязгу соударяющихся цимбал [первое издание этого романа, здесь имеющего название ТРИУМФ ВРЕМЕНИ, имело другое название — A Clash of Cymbals — «Гул Цимбал», по Библии — «кимвал»]. Чтобы допустить это, надо принять, что Постоянная Планка так же верна и для Гильбертова пространства, о чем бы не имеем и малейшего свидетельства. Мы не можем накладывать градиент энтропии под прямым углом к реакции, которая сама включает в себя энтропии совершенно противоположные по знаку и расположенные в уравнении по обе стороны от знака равенства.
— Почему вы считаете, что это невозможно? — спросил доктор Шлосс. — Именно для этого и предназначено пространство Гильберта: для обеспечения выбора осей на случай именно такой операции. И если у вас имеется подобный выбор, остальное — достаточно простое упражнение по проекционной геометрии.
— Я этого не отрицаю, — несколько натянуто произнес Ретма. — Я всего-лишь ставлю под вопрос применимость этого. У нас нет никаких данных, которые бы предполагали, что решение проблемы именно таким образом могло быть чем-то _б_о_л_ь_ш_и_м_, чем простое упражнение; так что дело не в том, какое это будет упражнение — простое или сложное.
— Я думаю, нам пора идти, — сказала Ди. — Уэб, Эстелль, пожалуйста, проследуйте за мной; мы только мешаем, а у нас есть еще много дел.
Ее громкий сценический шепот прервал дискуссию гораздо более эффективно, чем могла бы любая речь, произнесенная обычным тоном. Лицо доктора Шлосса на мгновение скривилось в раздражении. И так же на мгновение, лица Ониан стали вежливо отчужденными; затем Мирамон повернулся и посмотрел сперва на Ди, а затем — на Амальфи, вопросительно приподняв брось. Амальфи кивнул, слегка раздосадованно.
— Неужели нам надо уходить, бабушка? — запротестовал Уэб. — Я имею ввиду, что именно для этого мы здесь и находимся. И Эстелль хорошо разбирается в математике; то и дело Ретма и доктор Шлосс обращаются к ней, чтобы подобрать сочетание Онианских определений с нашими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52