Иначе чего бы они здесь столпились? Приказываю
киберам срезать швеллеры и открыть двери. На столе фотокопия записки:
Эх, Мастер! Ну нельзя же быть таким беспечным
Анна
И силуэт драконочки, нарисованый одним движением пера.
Интересно получается. Детишек куда не надо не пускаю, а любой
церкач может... В системе безопасности базы огромная дыра. Анна, со
свойственной ей деликатностью, тонко намекнула...
- Здорово! Как ей это удалось? - спрашивает Лира.
- Через узел связи. Вызвала кибера и объяснила ему, что делать.
Твой магистр из нас мокрое место бы сделал.
- Нет, это понятно. Как она дракона нарисовала!
С брезентовым протезом перепонки оказалось все далеко не так
просто, как хотелось. Во-первых, прочность материала. Во-вторых,
упряжь, которая должна одеваться на меня, чтобы удерживать перепонку.
В третьих, протез не должен мешать нарастать настоящей перепонке.
Пришлось пойти на крайний шаг - продырявить левую, здоровую перепонку
в трех, а растущую правую - в семи местах. Иначе упряжь скользила
и не удерживала перепонку так, как надо. Чтоб дырки не зарастали,
в них вшили кольца из пластика с губчатой окантовкой. Жду с нетерпением,
когда кольца врастут в ткань перепонки. Шляюсь по замку, заглядываю
во все двери, и ни на чем не могу сосредоточиться. Обнаружил в одной
аудитории электроорган, настроенный под клавесин. Попробовал на нем
играть. Пальцы что-то помнят, только клавиши такие маленькие, что
нажимаю на три сразу. Заказал на инженерной базе инструмент моих
габаритов.
Вторые сутки не могу оторваться от электрооргана. Играю все
подряд. Встроенный в орган процессор ведет нотную запись и передает
все в главный компьютер. Иногда я вспоминаю композитора, год написания,
название и диктую в микрофон, иногда историю написания произведения,
чаще только название или композитора. О некоторых вещах ничего не помню,
кроме самой музыки. Не успеваю кончить одну, как в мозгу уже звучит
следующая. Вчера играл классику. Баха, Моцарта, Вивальди, Чайковского.
Переключал орган с клавесина на скрипку, с рояля на семиструнную гитару.
Орган - чудо! Одно движение хвоста (регистры удобней переключать хвостом),
и виола помпеза превращается в арфу, саксофон, английский рожок или
барабан. Сегодня попробовал записывать произведения для нескольких
инструментов или голоса и сопровождения. Записываю сначала один инструмент.
Потом пускаю запись на наушники, записываю следующий. Подпрыгивая от
нетерпения, играю 142 такта паузы на последнем, каком-нибудь геликоне.
А в висках уже стучит новая мелодия.
Пятый день музыкального запоя. Только что записал песню голосом
Барбары Стрэйзон. Где-то семидесятые или восьмидесятые годы 20-го века.
Даже названия толком не помню. Что-то насчет женщины и любви. Прослушал,
хотел подправить одно место, и сорвал голос. Подошел к зеркалу, увидел
себя. Глаза ввалились, красные. Нос сухой. Левое веко дергается. Когда
же я спал последний раз? Напиваюсь воды из-под крана и ложусь. Прямо на
пол, не отходя от умывальника. Последняя мысль - хорошо, что линолеум
мягкий.
Б И О Р О Б О Т
- Лира, не буди меня, пожалуйста. Я устал.
Это мой голос? Сипение проколотой шины.
- Мастер, с тобой все в порядке?
- Анна? Ты? Что случилось? Эпидемия? - поднимаю голову и
оглядываюсь. Анна в легком скафандре, как космонавт. Стоит передо
мной на коленях. За ней - Лира. Мордашка заревана, опухшая. Тут же
встревоженный Тит. Двери вскрыты с помощью сварочного пистолета.
Были двери... Ах, да, я же их запер изнутри, чтоб не мешали записывать.
И отключил все каналы связи. За дверьми - столпотворение. Мерлин
пытается отогнать любопытных.
- Ты заперся неделю назад. Ни на что не отзывался. Мы стучали
и в дверь и в стены. Сначала от тебя шла в компьютер информация,
а последние два дня совсем ничего.
- Я записывал музыку и очень устал. Кажется, четыре дня не
спал. Или пять. А почему ты в скафандре?
- Ты разве забыл? Карантин. С тобой точно все в порядке?
- Не совсем. Голос сорвал.
Анна встает, поднимает Лиру и тянет за собой в коридор.
- Ты слышала? Он устал! Мы себе места не находим, а он дрыхнет!
Крокодил пернатый! Ух, что я с ним сделаю! Он у меня будет на коленях
прощения просить! И не получит!
- Анна, ты не понимаешь, тут какая-то тайна. Коша пять дней
без перерыва работал, я чувствовала. Значит, это очень важно.
Голоса удаляются по коридору. Выходит, я пять суток работал,
потом двое спал. Подхожу к зеркалу. Ребра болят. Отлежал. Кожа
свисает складками, мослы выпирают.
- Ну и напугал ты нас, - говорит Тит. - Ломаем дверь, а ты
на полу лежишь как мертвый. Лира третий день не спит, с ума сходит.
Это на самом деле так срочно было, то, что ты делал?
- Подожди, Тит, дай подумать. Нет, конечно, нет. Времени - вагон.
Что же со мной было? Как с цепи сорвался... Дай, я сначала поем,
подумаю, а потом все расскажу.
Идем в столовую. Какая-то добрая душа уже накрыла для меня
стол. Вызываю главный компьютер, включаю запись своей музыки и
начинаю есть. Точнее - жрать. С сопением, урчанием и чавканием.
В дверях - толпа. Знаю, что веду себя неприлично, но ничего не
могу поделать. Глотаю все подряд, обжигаясь и не прожевывая. Выхожу
из столовой с набитым брюхом и неутоленным чувством голода. В
коридоре ждут Анна с Лирой.
- Наелся, куцехвостый? Идем, отчитываться будешь. - Анна
хватает меня за складку шкуры и тащит в экранный зал.
- Так чем же ты пять суток занимался? - начинает она допрос,
когда все рассаживаются.
- Музыку записывал, - выясняю у компьютера, что за пять с небольшим
суток я записал 53 часа непрерывного звучания. Если учесть, что в
некоторых вещах было 4 инструмента и 2 голоса, это просто невероятная
цифра. Включаю наугад запись. Вивальди. Лира слушает, открыв рот.
Титу в детстве медведь на ухо наступил. Или мамонт.
- Это, конечно, здорово, но сколько времени мы будем слушать? - Анну
нелегко сбить с курса.
- 53 часа с минутами. - переключаю на другую запись. Бах. Орган.
Как раз то, что нужно.
- Коша, это все ты сам придумал?
- Нет, к сожалению. Это написал Иоганн Себастьян Бах.
- Мастер, я никогда не слышала о таком композиторе. Откуда он?
- Он из другого мира, Анна. В этом мире его не было и не будет.
А вот еще запись. Вольфганг Амадей Моцарт. 1756-1791 от рождества
Христова. В этом мире его тоже не было. Все, что от него осталось,
хранится в моей памяти. Теперь еще - в главном компьютере.
- Убедил, длиннохвостый. Ты был занят делом. Но неужели трудно
было Лире на ушко шепнуть, чтоб не волновалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
киберам срезать швеллеры и открыть двери. На столе фотокопия записки:
Эх, Мастер! Ну нельзя же быть таким беспечным
Анна
И силуэт драконочки, нарисованый одним движением пера.
Интересно получается. Детишек куда не надо не пускаю, а любой
церкач может... В системе безопасности базы огромная дыра. Анна, со
свойственной ей деликатностью, тонко намекнула...
- Здорово! Как ей это удалось? - спрашивает Лира.
- Через узел связи. Вызвала кибера и объяснила ему, что делать.
Твой магистр из нас мокрое место бы сделал.
- Нет, это понятно. Как она дракона нарисовала!
С брезентовым протезом перепонки оказалось все далеко не так
просто, как хотелось. Во-первых, прочность материала. Во-вторых,
упряжь, которая должна одеваться на меня, чтобы удерживать перепонку.
В третьих, протез не должен мешать нарастать настоящей перепонке.
Пришлось пойти на крайний шаг - продырявить левую, здоровую перепонку
в трех, а растущую правую - в семи местах. Иначе упряжь скользила
и не удерживала перепонку так, как надо. Чтоб дырки не зарастали,
в них вшили кольца из пластика с губчатой окантовкой. Жду с нетерпением,
когда кольца врастут в ткань перепонки. Шляюсь по замку, заглядываю
во все двери, и ни на чем не могу сосредоточиться. Обнаружил в одной
аудитории электроорган, настроенный под клавесин. Попробовал на нем
играть. Пальцы что-то помнят, только клавиши такие маленькие, что
нажимаю на три сразу. Заказал на инженерной базе инструмент моих
габаритов.
Вторые сутки не могу оторваться от электрооргана. Играю все
подряд. Встроенный в орган процессор ведет нотную запись и передает
все в главный компьютер. Иногда я вспоминаю композитора, год написания,
название и диктую в микрофон, иногда историю написания произведения,
чаще только название или композитора. О некоторых вещах ничего не помню,
кроме самой музыки. Не успеваю кончить одну, как в мозгу уже звучит
следующая. Вчера играл классику. Баха, Моцарта, Вивальди, Чайковского.
Переключал орган с клавесина на скрипку, с рояля на семиструнную гитару.
Орган - чудо! Одно движение хвоста (регистры удобней переключать хвостом),
и виола помпеза превращается в арфу, саксофон, английский рожок или
барабан. Сегодня попробовал записывать произведения для нескольких
инструментов или голоса и сопровождения. Записываю сначала один инструмент.
Потом пускаю запись на наушники, записываю следующий. Подпрыгивая от
нетерпения, играю 142 такта паузы на последнем, каком-нибудь геликоне.
А в висках уже стучит новая мелодия.
Пятый день музыкального запоя. Только что записал песню голосом
Барбары Стрэйзон. Где-то семидесятые или восьмидесятые годы 20-го века.
Даже названия толком не помню. Что-то насчет женщины и любви. Прослушал,
хотел подправить одно место, и сорвал голос. Подошел к зеркалу, увидел
себя. Глаза ввалились, красные. Нос сухой. Левое веко дергается. Когда
же я спал последний раз? Напиваюсь воды из-под крана и ложусь. Прямо на
пол, не отходя от умывальника. Последняя мысль - хорошо, что линолеум
мягкий.
Б И О Р О Б О Т
- Лира, не буди меня, пожалуйста. Я устал.
Это мой голос? Сипение проколотой шины.
- Мастер, с тобой все в порядке?
- Анна? Ты? Что случилось? Эпидемия? - поднимаю голову и
оглядываюсь. Анна в легком скафандре, как космонавт. Стоит передо
мной на коленях. За ней - Лира. Мордашка заревана, опухшая. Тут же
встревоженный Тит. Двери вскрыты с помощью сварочного пистолета.
Были двери... Ах, да, я же их запер изнутри, чтоб не мешали записывать.
И отключил все каналы связи. За дверьми - столпотворение. Мерлин
пытается отогнать любопытных.
- Ты заперся неделю назад. Ни на что не отзывался. Мы стучали
и в дверь и в стены. Сначала от тебя шла в компьютер информация,
а последние два дня совсем ничего.
- Я записывал музыку и очень устал. Кажется, четыре дня не
спал. Или пять. А почему ты в скафандре?
- Ты разве забыл? Карантин. С тобой точно все в порядке?
- Не совсем. Голос сорвал.
Анна встает, поднимает Лиру и тянет за собой в коридор.
- Ты слышала? Он устал! Мы себе места не находим, а он дрыхнет!
Крокодил пернатый! Ух, что я с ним сделаю! Он у меня будет на коленях
прощения просить! И не получит!
- Анна, ты не понимаешь, тут какая-то тайна. Коша пять дней
без перерыва работал, я чувствовала. Значит, это очень важно.
Голоса удаляются по коридору. Выходит, я пять суток работал,
потом двое спал. Подхожу к зеркалу. Ребра болят. Отлежал. Кожа
свисает складками, мослы выпирают.
- Ну и напугал ты нас, - говорит Тит. - Ломаем дверь, а ты
на полу лежишь как мертвый. Лира третий день не спит, с ума сходит.
Это на самом деле так срочно было, то, что ты делал?
- Подожди, Тит, дай подумать. Нет, конечно, нет. Времени - вагон.
Что же со мной было? Как с цепи сорвался... Дай, я сначала поем,
подумаю, а потом все расскажу.
Идем в столовую. Какая-то добрая душа уже накрыла для меня
стол. Вызываю главный компьютер, включаю запись своей музыки и
начинаю есть. Точнее - жрать. С сопением, урчанием и чавканием.
В дверях - толпа. Знаю, что веду себя неприлично, но ничего не
могу поделать. Глотаю все подряд, обжигаясь и не прожевывая. Выхожу
из столовой с набитым брюхом и неутоленным чувством голода. В
коридоре ждут Анна с Лирой.
- Наелся, куцехвостый? Идем, отчитываться будешь. - Анна
хватает меня за складку шкуры и тащит в экранный зал.
- Так чем же ты пять суток занимался? - начинает она допрос,
когда все рассаживаются.
- Музыку записывал, - выясняю у компьютера, что за пять с небольшим
суток я записал 53 часа непрерывного звучания. Если учесть, что в
некоторых вещах было 4 инструмента и 2 голоса, это просто невероятная
цифра. Включаю наугад запись. Вивальди. Лира слушает, открыв рот.
Титу в детстве медведь на ухо наступил. Или мамонт.
- Это, конечно, здорово, но сколько времени мы будем слушать? - Анну
нелегко сбить с курса.
- 53 часа с минутами. - переключаю на другую запись. Бах. Орган.
Как раз то, что нужно.
- Коша, это все ты сам придумал?
- Нет, к сожалению. Это написал Иоганн Себастьян Бах.
- Мастер, я никогда не слышала о таком композиторе. Откуда он?
- Он из другого мира, Анна. В этом мире его не было и не будет.
А вот еще запись. Вольфганг Амадей Моцарт. 1756-1791 от рождества
Христова. В этом мире его тоже не было. Все, что от него осталось,
хранится в моей памяти. Теперь еще - в главном компьютере.
- Убедил, длиннохвостый. Ты был занят делом. Но неужели трудно
было Лире на ушко шепнуть, чтоб не волновалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63