— Но все остальное звучит неплохо.
Он высадил меня у моего отеля. По дороге к себе я заглянул к дежурному, но никто мне ничего не передавал. Я поднялся наверх и лег спать.
Перед тем как заснуть, я вдруг вспомнил про того человека, которого видел в Маспете, — про отца, сидевшего с сыном в первом ряду центрального сектора. Я знал, что где-то его видел, но все еще никак не мог припомнить где. Мальчика я не помнил — только отца.
Лежа в темноте, я неожиданно подумал: вообще-то в том, что этот человек показался мне знакомым, нет ничего особенного. Мне каждый день попадаются люди, которых я, как мне кажется, где-то видел, и это неудивительно: в Нью-Йорке живет множество народу, тысячи и тысячи людей каждый день попадаются мне на глаза — на улице, в метро, на стадионе, в театре или, скажем, в спортзале в Куинсе. Нет, необычным было не то, что я его где-то видел, а ощущение, что это очень важно. Почему-то я чувствовал, что мне совершенно необходимо вспомнить, кто этот человек и откуда я его знаю.
Вот он сидит там, обняв мальчика и крепко держа его рукой за плечо, а другой рукой показывает то туда, то сюда, объясняя, что происходит на ринге. А потом еще одна картина: рука, скользнувшая по голове мальчика, чтобы пригладить его светло-каштановые волосы.
Я долго вглядывался в эти мысленные картины, пытаясь понять, почему они для меня так важны, но потом стал думать о чем-то другом и уснул.
Проснулся я через несколько часов, когда уборщики мусора начали с грохотом грузить контейнеры у черного хода ресторана в соседнем доме. Я сходил в уборную и снова лег. Перед глазами у меня снова начали одна за другой мелькать картины, которые я видел вчера вечером. Девица с плакатом, кокетливо вскинувшая голову н выпятившая грудь. Чем-то взволнованный отец. Его рука на голове мальчика. Девица. Отец. Девица. Его рука, приглаживающая волосы мальчика…
Господи Боже мой!
Я рывком уселся в постели. Сердце у меня бешено колотилось, во рту пересохло. Я задыхался.
Протянув руку, я зажег лампу на ночном столике и посмотрел на часы. Было без четверти четыре, но поспать в эту ночь мне уже не удалось.
5
За полгода до этого, душным вечером в середине июля, я, как обычно, сидел на вечернем собрании в подвальном помещении церкви Святого Павла. Дело было во вторник — я это знаю потому, что взялся в течение шести месяцев помогать убирать стулья после вторничных собраний. Теоретически такая работа помогает вести трезвую жизнь. Не знаю, по-моему, единственный способ вести трезвую жизнь — это не пить, но уборка стульев, во всяком случае, дело полезное. Когда у тебя в обеих руках по стулу, рюмку просто нечем взять.
Само собрание мне ничем особенным не запомнилось, но во время перерыва один человек по имени Уилл подошел ко мне и сказал, что хотел бы после собрания со мной поговорить. Я ответил, что буду рад, только не смогу сразу уйти, потому что должен задержаться на несколько минут, чтобы убрать стулья.
Собрание закончилось в десять часов общей молитвой. С уборкой я управился раньше обычного, потому что мне помог Уилл. Когда мы кончили, я спросил, не хочет ли он пойти куда-нибудь выпить кофе.
— Нет, мне надо домой, — ответил он. — Но это ненадолго. Вы детектив, верно?
— Более или менее.
— И раньше служили в полиции. Я слышал, когда вы рассказывали о себе на собрании, — я тогда с месяц как бросил пить. Послушайте, вы не окажете мне услугу? Посмотрите-ка вот на это.
Он протянул мне пакет из оберточной бумаги, сложенный в небольшой сверток. Я развернул его и вынул видеокассету в полужестком прозрачном пластиковом футляре, какими пользуются прокатные пункты. На ярлыке стояло название фильма — «Грязная дюжина».
Я посмотрел на кассету, потом снова на Уилла. Ему около сорока, и он работает где-то по компьютерной части. К тому времени Уилл не пил уже шесть месяцев — он появился у нас сразу после рождественских праздников, и я однажды слышал, как он рассказывал о себе. Я знал историю его запоев, но почти ничего не знал о его личной жизни.
— Видел я этот фильм, — сказал я. — Наверное, раза четыре или пять.
— Этот вариант вы никогда не видели.
— А что в нем особенного?
— Поверьте на слово. Или лучше не верьте, а возьмите его с собой и посмотрите. У вас ведь есть видик?
— Нет.
— Ах, вот что… — произнес он в замешательстве.
— Если бы вы сказали мне, что в этом фильме особенного…
— нет, не буду ничего говорить. Я хочу, чтобы вы сами его посмотрели свежим глазом. Вот черт возьми…
Я молчал, чтобы дать ему время собраться с мыслями.
— Я бы предложил пойти ко мне и посмотреть его там, но сегодня никак не могу. А у кого-нибудь из ваших знакомых есть видик, который вы могли бы взять на время?
— Кое у кого есть.
— Отлично. Посмотрите этот фильм, Мэтт, прошу вас. Я буду здесь завтра вечером, и тогда мы о нем поговорим.
— Вы хотите, чтобы я посмотрел его сегодня?
— А это возможно?
— Ладно, — сказал я. — Попробую.
Я собирался отправиться в «Огонек» выпить кофе, но вместо этого вернулся к себе в отель и позвонил Элейн.
— Если он у тебя не работает, так и скажи, — закончил я. — Просто один человек дал мне фильм и попросил сегодня же посмотреть.
— Кто-то дал тебе фильм?
— Ну, понимаешь, кассету.
— А, вот что. И ты хочешь посмотреть ее на этой моей штуке?
— Правильно.
— На видике?
— Если только тебе это удобно.
— Как-нибудь выдержу. Только я ужасно выгляжу — всю косметику смыла.
— Не знал, что ты пользуешься косметикой.
— А что, нельзя?
— Я думал, твоя красота — от природы.
— Ну и ну, — сказала она. — А еще детектив.
— Так я сейчас приду.
— Черта с два! — сказала она. — Ты дашь мне пятнадцать минут, чтобы привести себя в порядок, иначе я велю швейцару вытолкать тебя в шею.
Когда я подошел к ее дому, прошло, пожалуй, полчаса. Элейн живет на Восточной Пятьдесят Первой, между Первой и Второй авеню. Ее квартира на шестнадцатом этаже, и из окна гостиной открывается неплохой вид через Ист-Ривер на Куинс. Думаю, что оттуда можно увидеть и Маспет, если знать, куда смотреть.
Квартира у нее собственная. Несколько лет назад дом распродавали по частям, и она ее выкупила. У нее есть еще довольно много недвижимости — двухквартирные и многоквартирные дома в Куинсе и в других районах, которые сдаются внаем. Есть у нее и кое-какие другие вложения, и она, вероятно, могла бы прилично жить на доходы от них, если бы захотела бросить свою профессию. Но она не хочет — пока.
Она девушка по вызову. Мы познакомились много лет назад, когда я еще работал в полиции, носил в бумажнике золотой полицейский значок, имел дом, жену и детей в Сайоссете — это за Куинсом, далеко на Лонг-Айленде, так что из окна Элейн его не видно. Мы с ней сошлись, по-моему, из-за того, что обоим нам чего-то не хватало, — наверное, если заглянуть поглубже, люди всегда, или почти всегда, сходятся именно из-за этого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Он высадил меня у моего отеля. По дороге к себе я заглянул к дежурному, но никто мне ничего не передавал. Я поднялся наверх и лег спать.
Перед тем как заснуть, я вдруг вспомнил про того человека, которого видел в Маспете, — про отца, сидевшего с сыном в первом ряду центрального сектора. Я знал, что где-то его видел, но все еще никак не мог припомнить где. Мальчика я не помнил — только отца.
Лежа в темноте, я неожиданно подумал: вообще-то в том, что этот человек показался мне знакомым, нет ничего особенного. Мне каждый день попадаются люди, которых я, как мне кажется, где-то видел, и это неудивительно: в Нью-Йорке живет множество народу, тысячи и тысячи людей каждый день попадаются мне на глаза — на улице, в метро, на стадионе, в театре или, скажем, в спортзале в Куинсе. Нет, необычным было не то, что я его где-то видел, а ощущение, что это очень важно. Почему-то я чувствовал, что мне совершенно необходимо вспомнить, кто этот человек и откуда я его знаю.
Вот он сидит там, обняв мальчика и крепко держа его рукой за плечо, а другой рукой показывает то туда, то сюда, объясняя, что происходит на ринге. А потом еще одна картина: рука, скользнувшая по голове мальчика, чтобы пригладить его светло-каштановые волосы.
Я долго вглядывался в эти мысленные картины, пытаясь понять, почему они для меня так важны, но потом стал думать о чем-то другом и уснул.
Проснулся я через несколько часов, когда уборщики мусора начали с грохотом грузить контейнеры у черного хода ресторана в соседнем доме. Я сходил в уборную и снова лег. Перед глазами у меня снова начали одна за другой мелькать картины, которые я видел вчера вечером. Девица с плакатом, кокетливо вскинувшая голову н выпятившая грудь. Чем-то взволнованный отец. Его рука на голове мальчика. Девица. Отец. Девица. Его рука, приглаживающая волосы мальчика…
Господи Боже мой!
Я рывком уселся в постели. Сердце у меня бешено колотилось, во рту пересохло. Я задыхался.
Протянув руку, я зажег лампу на ночном столике и посмотрел на часы. Было без четверти четыре, но поспать в эту ночь мне уже не удалось.
5
За полгода до этого, душным вечером в середине июля, я, как обычно, сидел на вечернем собрании в подвальном помещении церкви Святого Павла. Дело было во вторник — я это знаю потому, что взялся в течение шести месяцев помогать убирать стулья после вторничных собраний. Теоретически такая работа помогает вести трезвую жизнь. Не знаю, по-моему, единственный способ вести трезвую жизнь — это не пить, но уборка стульев, во всяком случае, дело полезное. Когда у тебя в обеих руках по стулу, рюмку просто нечем взять.
Само собрание мне ничем особенным не запомнилось, но во время перерыва один человек по имени Уилл подошел ко мне и сказал, что хотел бы после собрания со мной поговорить. Я ответил, что буду рад, только не смогу сразу уйти, потому что должен задержаться на несколько минут, чтобы убрать стулья.
Собрание закончилось в десять часов общей молитвой. С уборкой я управился раньше обычного, потому что мне помог Уилл. Когда мы кончили, я спросил, не хочет ли он пойти куда-нибудь выпить кофе.
— Нет, мне надо домой, — ответил он. — Но это ненадолго. Вы детектив, верно?
— Более или менее.
— И раньше служили в полиции. Я слышал, когда вы рассказывали о себе на собрании, — я тогда с месяц как бросил пить. Послушайте, вы не окажете мне услугу? Посмотрите-ка вот на это.
Он протянул мне пакет из оберточной бумаги, сложенный в небольшой сверток. Я развернул его и вынул видеокассету в полужестком прозрачном пластиковом футляре, какими пользуются прокатные пункты. На ярлыке стояло название фильма — «Грязная дюжина».
Я посмотрел на кассету, потом снова на Уилла. Ему около сорока, и он работает где-то по компьютерной части. К тому времени Уилл не пил уже шесть месяцев — он появился у нас сразу после рождественских праздников, и я однажды слышал, как он рассказывал о себе. Я знал историю его запоев, но почти ничего не знал о его личной жизни.
— Видел я этот фильм, — сказал я. — Наверное, раза четыре или пять.
— Этот вариант вы никогда не видели.
— А что в нем особенного?
— Поверьте на слово. Или лучше не верьте, а возьмите его с собой и посмотрите. У вас ведь есть видик?
— Нет.
— Ах, вот что… — произнес он в замешательстве.
— Если бы вы сказали мне, что в этом фильме особенного…
— нет, не буду ничего говорить. Я хочу, чтобы вы сами его посмотрели свежим глазом. Вот черт возьми…
Я молчал, чтобы дать ему время собраться с мыслями.
— Я бы предложил пойти ко мне и посмотреть его там, но сегодня никак не могу. А у кого-нибудь из ваших знакомых есть видик, который вы могли бы взять на время?
— Кое у кого есть.
— Отлично. Посмотрите этот фильм, Мэтт, прошу вас. Я буду здесь завтра вечером, и тогда мы о нем поговорим.
— Вы хотите, чтобы я посмотрел его сегодня?
— А это возможно?
— Ладно, — сказал я. — Попробую.
Я собирался отправиться в «Огонек» выпить кофе, но вместо этого вернулся к себе в отель и позвонил Элейн.
— Если он у тебя не работает, так и скажи, — закончил я. — Просто один человек дал мне фильм и попросил сегодня же посмотреть.
— Кто-то дал тебе фильм?
— Ну, понимаешь, кассету.
— А, вот что. И ты хочешь посмотреть ее на этой моей штуке?
— Правильно.
— На видике?
— Если только тебе это удобно.
— Как-нибудь выдержу. Только я ужасно выгляжу — всю косметику смыла.
— Не знал, что ты пользуешься косметикой.
— А что, нельзя?
— Я думал, твоя красота — от природы.
— Ну и ну, — сказала она. — А еще детектив.
— Так я сейчас приду.
— Черта с два! — сказала она. — Ты дашь мне пятнадцать минут, чтобы привести себя в порядок, иначе я велю швейцару вытолкать тебя в шею.
Когда я подошел к ее дому, прошло, пожалуй, полчаса. Элейн живет на Восточной Пятьдесят Первой, между Первой и Второй авеню. Ее квартира на шестнадцатом этаже, и из окна гостиной открывается неплохой вид через Ист-Ривер на Куинс. Думаю, что оттуда можно увидеть и Маспет, если знать, куда смотреть.
Квартира у нее собственная. Несколько лет назад дом распродавали по частям, и она ее выкупила. У нее есть еще довольно много недвижимости — двухквартирные и многоквартирные дома в Куинсе и в других районах, которые сдаются внаем. Есть у нее и кое-какие другие вложения, и она, вероятно, могла бы прилично жить на доходы от них, если бы захотела бросить свою профессию. Но она не хочет — пока.
Она девушка по вызову. Мы познакомились много лет назад, когда я еще работал в полиции, носил в бумажнике золотой полицейский значок, имел дом, жену и детей в Сайоссете — это за Куинсом, далеко на Лонг-Айленде, так что из окна Элейн его не видно. Мы с ней сошлись, по-моему, из-за того, что обоим нам чего-то не хватало, — наверное, если заглянуть поглубже, люди всегда, или почти всегда, сходятся именно из-за этого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74