— Он поморщился. — Господи, да ведь он помер, а я вон что про него болтаю. — Он чиркнул спичкой и снова раскурил погасшую трубку. — Получается так, словно Левек был вроде того ужасного ассистента в последнем варианте «Франкенштейна». Что ж, он для этой роли вполне годился. «Всегда говори о покойниках плохо, — учила меня блаженной памяти матушка. — Потому что они не могут ответить тем же».
11
— Что-то страшновато выходит, — сказала Элейн. — Он умер, не успев связаться с тобой. А потом добрался до тебя из могилы. — Это как?
— Ну, а как же еще? После его смерти в комнате остается пленка, хозяйка ее продает…
— Она не хозяйка, а только управляющая.
— …Продает в прокатный пункт, ее выдают кому-то, и тот бежит с этой пленкой прямо к тебе. Просто невероятное совпадение.
— Да ведь мы все живем по соседству. Я, Мэнни, Левек, Уилл Хейбермен, и прокатный пункт тут же. Так что если иголка и была спрятана в стогу, то в совсем маленьком.
— Хм. Как ты там говорил, что такое случайное совпадение? Это когда Бог желает остаться неизвестным?
— Так говорят.
Я позвонил ей после того, как расстался с Мэнни в «Армстронге». Она сказала, что у нее начинается простуда, что ее целый день ломает, все болит и донимает насморк — «в общем, все семь гномов, кроме разве что Застенчивого» — и что она принимает витамин С и пьет горячую воду с лимонным соком.
— Как по-твоему, что на самом деле случилось с Левеком? — спросила она. — Какое он имеет отношение ко всему этому?
— Я думаю, это он был оператором, — сказал я. —Когда они снимали тот фильм, в комнате должен был находиться еще один человек. Камера двигалась, делала наплывы и отъезды. Конечно, можно снять самодельный фильм, если поставить камеру, как надо, и играть перед ней, но там было по-другому — они много времени находились в кадре оба сразу, а камера передвигалась.
— Я ничего такого не заметила. Наверно, уж очень была поглощена тем, что там происходило.
— Ты видела фильм только один раз. А я на следующий день просмотрел его еще два раза.
— Так что мог обратить внимание на детали.
— У Левека был опыт съемок. Он три года работал на студии — по-видимому, по технической части. Потом какое-то время работал внештатно. И к тому же торговал в книжной лавке на Таймс-сквер. И был арестован, когда Кох устроил очередную чистку. Если искать человека, который мог бы снять порнофильм, вполне естественно было обратиться к нему.
— И ты дал бы ему снять, как совершаешь убийство?
— Возможно, они что-то про него знали и могли не беспокоиться. А возможно, убийство не планировалось — они просто хотели помучить мальчишку и только чересчур увлеклись. Все это не важно. Мальчика убили, а фильм сняли, и если с камерой работал не Левек, то, значит, кто-то еще.
— А в конце концов пленка оказалась у него. — И он ее спрятал. По словам Герты Эйген, у него были только те пленки, которые она продала Филдингу. Что-то тут не сходится. У человека его профессии наверняка должно быть множество кассет с собственными записями. Он большой любитель кино, он должен был постоянно записывать фильмы с телеэкрана. Должен был хранить копии своих операторских работ — и порнографических тоже. И должен был иметь несколько чистых кассет на всякий случай.
— Ты думаешь, она соврала?
— Нет, я думаю другое — кто-то побывал в его квартире на Коламбус-авеню, пока он лежал еще теплый в проулке на Западной Сорок Девятой. Правда, при нем не нашли ни часов, ни бумажника, так что это похоже на ограбление, но при нем не нашли и ключей. Я думаю, кто бы ни убил его, он отправился к нему в квартиру и унес все кассеты, кроме тех, которые везде продаются.
— А почему они не забрали все до единой?
— Возможно, не горели желанием посмотреть все три версии «Мальтийского сокола». А возможно, там было столько самодельных записей, что они и их-то едва унесли. Зачем забирать то, что их наверняка не интересует?
— А интересовала их как раз та пленка, которую мы видели?
— Ну, он мог снимать для Резинового Мужчины и еще что-нибудь, а копии хранить у себя. Но эту он припрятал особо старательно. Он не только взял продажную кассету с фильмом, но еще и прокрутил его минут на пятнадцать вперед, прежде чем начать поверх него переписывать ту запись. При беглом просмотре любой человек подумал бы, что это «Грязная дюжина», и отложил бы ее в сторону.
— Наверное, для твоего приятеля это было страшное потрясение. Сидит он с женой, смотрит на Ли Марвина и его парней, и ни с того ни с сего…
— Да уж, — сказал я.
— А почему Левек так старательно прятал эту запись?
— Потому что перепугался. Вероятно, по той же самой причине он и расспрашивал Мэнни про частного детектива.
— А прежде чем он успел тебе позвонить…
— Не знаю, возможно, он и вообще не позвонил бы, — сказал я. — Но перед тем, как звонить тебе, я еще раз поговорил с Мэнни. Он просмотрел свой прошлогодний календарь, когда пришел домой, и точно установил дату разговора с Левеком, потому что вспомнил, какой фильм они тогда снимали. Этот разговор состоялся где-то на третьей неделе апреля, а Левека убили только девятого мая. Он или обратился к кому-то еще, или решил, что управится сам.
— А с чем он собирался управиться? Он что, шантажировал их?
— Не исключено. Возможно, он снимал много таких фильмов и шантажировал вовсе не Резинового Мужчину, так что его убил кто-то еще. Возможно, он собирался позвонить мне, но так и не собрался. Он не мой клиент, и не мое дело расследовать его убийство.
В доме напротив зажглось несколько окон. Я продолжал:
— И заниматься Резиновым Мужчиной — тоже не мое дело. Мое дело — Термен, а им я совсем не занимаюсь.
— Но разве плохо будет, если все это сойдется вместе?
— Я об этом думал, — сознался я.
— Ну и?
— Вряд ли на это можно рассчитывать.
Элейн начала что-то говорить, но чихнула и сказала только — хорошо бы это был не грипп. Я пообещал зайти к ней завтра и велел пока налегать на витамин С и лимонный сок. Она сказала, что так и делает, хотя, честно говоря, ни капельки не верит, что от этого может быть хоть какой-нибудь толк.
Некоторое время я сидел, глядя в окно. Ночью обещали похолодание, а к утру, возможно, снег. Я взял «Справочник Ньюгейтской тюрьмы» и почитал про разбойника по имени Дик Терпин, который в свое время был чем-то вроде народного героя, хоть я так и не смог понять почему.
Примерно без четверти восемь я позвонил кое-куда и ухитрился разыскать Рея Галиндеса — молодого полицейского-рисовальщика, который когда-то расспрашивал нас с Элейн, чтобы набросать портрет человека, угрожавшего убить нас обоих. Я сказал ему, что у меня для него есть работа, если он сможет уделить мне час-другой. Он ответил, что будет свободен утром, и мы договорились встретиться в холле отеля «Северо-Западный» в десять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
11
— Что-то страшновато выходит, — сказала Элейн. — Он умер, не успев связаться с тобой. А потом добрался до тебя из могилы. — Это как?
— Ну, а как же еще? После его смерти в комнате остается пленка, хозяйка ее продает…
— Она не хозяйка, а только управляющая.
— …Продает в прокатный пункт, ее выдают кому-то, и тот бежит с этой пленкой прямо к тебе. Просто невероятное совпадение.
— Да ведь мы все живем по соседству. Я, Мэнни, Левек, Уилл Хейбермен, и прокатный пункт тут же. Так что если иголка и была спрятана в стогу, то в совсем маленьком.
— Хм. Как ты там говорил, что такое случайное совпадение? Это когда Бог желает остаться неизвестным?
— Так говорят.
Я позвонил ей после того, как расстался с Мэнни в «Армстронге». Она сказала, что у нее начинается простуда, что ее целый день ломает, все болит и донимает насморк — «в общем, все семь гномов, кроме разве что Застенчивого» — и что она принимает витамин С и пьет горячую воду с лимонным соком.
— Как по-твоему, что на самом деле случилось с Левеком? — спросила она. — Какое он имеет отношение ко всему этому?
— Я думаю, это он был оператором, — сказал я. —Когда они снимали тот фильм, в комнате должен был находиться еще один человек. Камера двигалась, делала наплывы и отъезды. Конечно, можно снять самодельный фильм, если поставить камеру, как надо, и играть перед ней, но там было по-другому — они много времени находились в кадре оба сразу, а камера передвигалась.
— Я ничего такого не заметила. Наверно, уж очень была поглощена тем, что там происходило.
— Ты видела фильм только один раз. А я на следующий день просмотрел его еще два раза.
— Так что мог обратить внимание на детали.
— У Левека был опыт съемок. Он три года работал на студии — по-видимому, по технической части. Потом какое-то время работал внештатно. И к тому же торговал в книжной лавке на Таймс-сквер. И был арестован, когда Кох устроил очередную чистку. Если искать человека, который мог бы снять порнофильм, вполне естественно было обратиться к нему.
— И ты дал бы ему снять, как совершаешь убийство?
— Возможно, они что-то про него знали и могли не беспокоиться. А возможно, убийство не планировалось — они просто хотели помучить мальчишку и только чересчур увлеклись. Все это не важно. Мальчика убили, а фильм сняли, и если с камерой работал не Левек, то, значит, кто-то еще.
— А в конце концов пленка оказалась у него. — И он ее спрятал. По словам Герты Эйген, у него были только те пленки, которые она продала Филдингу. Что-то тут не сходится. У человека его профессии наверняка должно быть множество кассет с собственными записями. Он большой любитель кино, он должен был постоянно записывать фильмы с телеэкрана. Должен был хранить копии своих операторских работ — и порнографических тоже. И должен был иметь несколько чистых кассет на всякий случай.
— Ты думаешь, она соврала?
— Нет, я думаю другое — кто-то побывал в его квартире на Коламбус-авеню, пока он лежал еще теплый в проулке на Западной Сорок Девятой. Правда, при нем не нашли ни часов, ни бумажника, так что это похоже на ограбление, но при нем не нашли и ключей. Я думаю, кто бы ни убил его, он отправился к нему в квартиру и унес все кассеты, кроме тех, которые везде продаются.
— А почему они не забрали все до единой?
— Возможно, не горели желанием посмотреть все три версии «Мальтийского сокола». А возможно, там было столько самодельных записей, что они и их-то едва унесли. Зачем забирать то, что их наверняка не интересует?
— А интересовала их как раз та пленка, которую мы видели?
— Ну, он мог снимать для Резинового Мужчины и еще что-нибудь, а копии хранить у себя. Но эту он припрятал особо старательно. Он не только взял продажную кассету с фильмом, но еще и прокрутил его минут на пятнадцать вперед, прежде чем начать поверх него переписывать ту запись. При беглом просмотре любой человек подумал бы, что это «Грязная дюжина», и отложил бы ее в сторону.
— Наверное, для твоего приятеля это было страшное потрясение. Сидит он с женой, смотрит на Ли Марвина и его парней, и ни с того ни с сего…
— Да уж, — сказал я.
— А почему Левек так старательно прятал эту запись?
— Потому что перепугался. Вероятно, по той же самой причине он и расспрашивал Мэнни про частного детектива.
— А прежде чем он успел тебе позвонить…
— Не знаю, возможно, он и вообще не позвонил бы, — сказал я. — Но перед тем, как звонить тебе, я еще раз поговорил с Мэнни. Он просмотрел свой прошлогодний календарь, когда пришел домой, и точно установил дату разговора с Левеком, потому что вспомнил, какой фильм они тогда снимали. Этот разговор состоялся где-то на третьей неделе апреля, а Левека убили только девятого мая. Он или обратился к кому-то еще, или решил, что управится сам.
— А с чем он собирался управиться? Он что, шантажировал их?
— Не исключено. Возможно, он снимал много таких фильмов и шантажировал вовсе не Резинового Мужчину, так что его убил кто-то еще. Возможно, он собирался позвонить мне, но так и не собрался. Он не мой клиент, и не мое дело расследовать его убийство.
В доме напротив зажглось несколько окон. Я продолжал:
— И заниматься Резиновым Мужчиной — тоже не мое дело. Мое дело — Термен, а им я совсем не занимаюсь.
— Но разве плохо будет, если все это сойдется вместе?
— Я об этом думал, — сознался я.
— Ну и?
— Вряд ли на это можно рассчитывать.
Элейн начала что-то говорить, но чихнула и сказала только — хорошо бы это был не грипп. Я пообещал зайти к ней завтра и велел пока налегать на витамин С и лимонный сок. Она сказала, что так и делает, хотя, честно говоря, ни капельки не верит, что от этого может быть хоть какой-нибудь толк.
Некоторое время я сидел, глядя в окно. Ночью обещали похолодание, а к утру, возможно, снег. Я взял «Справочник Ньюгейтской тюрьмы» и почитал про разбойника по имени Дик Терпин, который в свое время был чем-то вроде народного героя, хоть я так и не смог понять почему.
Примерно без четверти восемь я позвонил кое-куда и ухитрился разыскать Рея Галиндеса — молодого полицейского-рисовальщика, который когда-то расспрашивал нас с Элейн, чтобы набросать портрет человека, угрожавшего убить нас обоих. Я сказал ему, что у меня для него есть работа, если он сможет уделить мне час-другой. Он ответил, что будет свободен утром, и мы договорились встретиться в холле отеля «Северо-Западный» в десять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74