— По-вашему, Алан и Монтгомери гордились бы своим папой, узнай они, что тот разыгрывает из себя заплечных дел мастера, как какой-нибудь китаец? Я уверен, если бы после этого вы попытались обнять своих мальчиков, они бы сбежали, вопя от ужаса!
Роналд раздраженно отшвырнул ногу Субрэя и подскочил к американцу:
— Слушайте, Майк, агент я секретной службы или нет?
— Вне всякого сомнения, Ронни.
— Тогда не мешайте мне работать! И не смейте называть меня Ронни!
— Это не ваша работа, Ронни… Я знаю, вам будет очень стыдно, что вы пошли на такую мерзость… Вы джентльмен, Ронни…
— Вы думаете? Но, во имя Иова, скажите мне, каким образом я заставлю Субрэя выложить, куда он сунул треклятое досье?
— Понятия не имею, старина…
— Майк, с вашей стороны очень гадко было говорить мне о Дэйзи и мальчиках…
— Я хотел только избавить вас от угрызений совести, Ронни…
— Между прочим, в наказание за провал они ушлют меня в Чехословакию или в Болгарию… Тогда уж я точно не скоро увижу Дэйзи!
— Сочувствую вам, Ронни… Но, знаете, меня самого запросто могут отправить куда-нибудь в Джакарту или в Бангкок… тоже не сахар…
— И зачем мы только выбрали такую работу, Майк?
— Повторяю, старина, нас облапошили!
Привязанный к дереву сержант жестоко страдал. Теперь он жалел о том, что рыжий разбойник его не убил… И страдал еще больше оттого, что англичанина уже не было поблизости и он никак не мог выполнить лицемерные пожелания Коррадо. Никогда больше Карло не осмелится предстать перед Антониной! Она перестанет уважать его, не сможет ни восхищаться им, ни обожать… Кто станет с почтением относиться к человеку, которого, словно бабочку в коллекции, пришпилили к дереву? Коррадо питал особую любовь к святому Януарию — он унаследовал такое пристрастие от бабушки, уроженки Неаполя, — и теперь обратился к этому святому с горячей мольбой поспешить на помощь северянину, забыв о предпочтении, которое он всегда оказывает жителям Юга. Однако святой Януарий, видать, оказался закоренелым регионалистом, ибо не пожелал услышать мольбы болонца. И сержант с горечью подумал, что даже там, наверху, сидят упрямцы…
Шагая бок о бок, Тоска и ее муж пытались восстановить душевное равновесие. Санто начинал всерьез раздумывать, умно ли он поступил, столь поспешно взяв в жены синьорину Матуцци, а Тоска больше не сомневалась, что всегда будет проклинать нетерпение, лишившее ее единственного человека, которого она любила, любит сейчас и не разлюбит до конца своих дней. В Италии развода не существует. Впрочем, если бы закон и позволял Тоске расторгнуть брак, она бы этого не сделала. Груз собственных ошибок следует нести до конца. Главное — больше не видеть Жака.
— Санто… вам непременно нужно оставаться в Болонье?
— Что за вопрос, Тоска? Вы ведь знаете, я работаю вместе с дядей…
— А что вам дороже: работа или счастье?
— Разве это несовместимо?
— В Болонье — да.
— Из-за Субрэя?
— Да.
Некоторое время оба молчали. Наконец Фальеро решился:
— Я рад, что вы со мной так откровенны, Тоска… Я женился на вас не ради денег, а по любви. На деньги мне плевать. Я отлично могу без них обойтись и готов, если вы не против, завтра же оставить Болонью. Честно признаться, я уже давно хотел уехать отсюда.
— А ваш дядя?
— Он может обойтись без меня, как и я — без него.
— Тогда нам надо уезжать поскорее.
— Положитесь на меня!
Так разговаривая, они подошли к дереву, у которого мыкался несчастный сержант, и боясь, и надеясь одновременно, что его обнаружат. Тоска первой увидела Коррадо. Молодая женщина остановилась и указала на него мужу:
— О, смотрите, Санто!
Фальеро подошел к сержанту:
— Ну и ну! В вашем-то возрасте…
Покраснев от стыда за то, что женщина застала его в столь плачевном положении, Карло все же пытался сохранить достоинство.
— Прошу вас, синьор… По-моему, это совсем не смешно…
Неожиданное примирение с Тоской вернуло Санто отличное расположение духа.
— Я вовсе не шучу, сержант. Просто я не знаю, имею ли право вмешиваться в вашу игру…
— Издеваетесь, да? А ну отвяжите меня, или я вас арестую за отказ содействовать человеку в опасности!
Субрэю осточертело слушать нытье коллег.
— Развяжите меня — тогда я вам, может, и расскажу всю правду о досье Фальеро.
Хантер впился в него глазами:
— В самом деле?
— Даю вам слово…
Немного поколебавшись, англичанин разрезал путы Жака, но тот, указывая на привязанного к стулу Мортона, заявил:
— Можете отпустить и его — все равно у вас нет ни единого шанса получить…
В это время со стороны кухни послышались сдавленные стоны и приглушенное бормотание. Француз сурово посмотрел на Роналда.
— Надеюсь, вы ничего не сделали с Эмилем?
— Я?
— Тогда… это вы, Майк?
Американец смущенно опустил голову, как нашкодивший мальчишка.
— Я его только малость связал…
— Пойдем посмотрим, что с Эмилем!
Субрэй бросился вон из комнаты. Хантер собирался последовать за ним, но услышал жалобный вопль Мортона:
— Неужто вы оставите меня в таком виде, Ронни?
Англичанин быстро освободил коллегу, и они оба присоединились к Субрэю. Жак развязывал тряпки, а Эмиль объяснял, что произошло:
— Она вошла сюда, как домой, видимо даже не боясь наделать шуму и как будто ожидая увидеть нас в таком положении. Потом улыбнулась нам, право же, очень мило, и прямиком пошла к тайнику, вытащила кейс, еще раз одарив нас улыбкой, и была такова.
— Кто? — в один голос спросили трое мужчин.
— Как — кто? Наташа Андреева… если нам удалось правильно запомнить имя молодой особы, которую совсем недавно пришлось так грубо ударить…
Однако они уже не слушали, а, отталкивая друг друга локтями, торопились к машинам в надежде догнать советскую шпионку. Но на пороге гостиной неожиданно вырос сержант Коррадо с револьвером в руке, а следом за ним шла чета Фальеро.
— Стойте, синьоры! Вы не пройдете!
Мужчины попытались оттолкнуть Карло, но он выстрелил в воздух в знак того, что совсем не шутит. Преследователи Наташи отступили.
— Именем закона я вас арестую!
— Всех троих?
— Всех троих!
Санто повернулся к Тоске:
— Кажется, мы сможем остаться дома, моя дорогая…
Субрэй попытался вступить в переговоры:
— Сержант, вы обязаны нас пропустить! Речь идет о государственной тайне!
— А вы, надо думать, наш Святой Отец, путешествующий инкогнито? Все вы уже и так вволю поиздевались надо мной, синьоры, и пора положить этому конец! Руки вверх, или вас ждут крупные неприятности!
Не видя иного выхода, все подчинились. Через плечо сержанта Жак обратился к Тоске:
— Тоска… уверяю вас, дело очень серьезное… Русской удалось стащить мой кейс… Не поймать ее — значит изменить стране, превратиться в сообщника! А этот дурак ничего не понимает!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45