Мне лишнее сотрясение мозга совсем ни к чему, оно у меня, турбиной их разнеси, третье. Не хватало только из-за уродов-гопников списаться на сушу! Я бы, случись такое, точно открыл на них бы сезон большой охоты. Я бы их тогда не на землю, а прямиком под землю посписывал, причем, по возможности, с особой жестокостью. Но, окажись тут медмастер Филиппенко, он бы наверняка рекомендовал мне в нынешнем состоянии воздержаться от лишних эмоций, чтобы не усугублять последствия сотрясения. Я этому не данному совету последовал, взял себя в руки и решил тихонечко выбираться в более цивилизованные районы города. В принципе, взять у друзей в долг до выдачи очередного довольствия особой проблемы не составляло, благо не все были столь расточительными, как я. Наверное, у них организмы работали круглый год без присадок, иначе не объяснить феномен остававшихся до получки денег. Обиднее было получить по балде без попытки оборонительных и контрнаступательных действий. Друзья в общаге засмеют, если узнают – спецназовца отоварили гопники! Лучше не говорить никому. Лучше уж сделать вид, что поскользнулся спьяну на прилипшем к карбону собачьем дерьме и впечатался чавкой в осветительную опору.
Темнота оставалась темнотой, тишина тишиной. Ничего не менялось в окружающем пространстве. И это было скорее хорошо, нежели плохо, поскольку давало время осмотреться и принять запоздалые тактические решения. Встав на четвереньки, я сделал попытку поползти хоть в каком-то направлении. Несмотря на неважное состояние, это удалось без всякого труда. Но не очень далеко – я сразу уперся в стену. Пришлось обследовать окружающее пространство в поисках выхода. Вообще-то у меня не было ни малейших сомнений в том, что выход, точнее, открытая дверь, найдется в одной из четырех стен. Потому что я мог подумать о чем угодно – об избиении, об ограблении, но у меня не возникало и намека на мысль о пленении. Одно дело шарахнуть офицера винд-флота тяжелым предметом и обнести его карманы, другое – захватить его с какой-то целью. Это уже преступление такого порядка, что преступник может запросто головы не сносить. Это уже терроризм, это похищение, да еще не какого-нибудь слесаря-оптронщика, а человека, имеющего государственную защиту категории «Е». Короче, я и подумать не мог о пленении, пока не наткнулся на стальную дверь. Наглухо запертую.
Вот тут я струхнул. Тут я, братцы, понял, что нападение могло быть и не случайным. Тут враз вспомнились байки, которыми винд-драйвер Салогуб кормил нас после отбоя. Мы тогда их воспринимали как нечто отдаленно-абстрактное, к нам, в большом городе, не имеющее отношения. Например, россказни о городских партизанах. Это знаете, в каком-нибудь Екатеринбурге полицейские наряды отлавливали их по подвалам, как бомжей. А на юге они порой чинили настоящий беспредел с резней и погромами. Но в Питере! Мысли не было. До сегодняшнего вечера. Подумать немного, так понятно, что грабителям никакого резону нет запирать кого бы то ни было. Если поймают с краденым, то год-два на болотах и свободен, а так могут незатейливо и в расход пустить. Ведь когда подлецы уходили с добром, уже прекрасно знали, кого тряханули. Раз уж обчистили карманы, должны были найти офицерскую «бирку». И нашли, нашли, никаких нет в этом сомнений, поскольку при себе я «бирки» не отыскал.
Вообще, при достаточно развитом инстинкте самосохранения, грабителям, обнаружившим «бирку», надо было все вернуть, откуда взяли, и смыться на полном форсаже не только из района, но и из города. А раз сделано этого не было, то оставалось только два варианта – либо я оказался жертвой выпускников психбольницы, прошедших комиссию по выписке экстерном, либо меня повязали городские партизаны, существование которых в северной столице не без оснований ставилось под сомнение всеми полицейскими чинами. И если первый вариант представлялся мне скорее комичным, несмотря на приличную шишку на темечке, то второй, даже при гипотетическом рассмотрении, заставлял собраться и запустить мозги на полные обороты.
В принципе, партизаны в Питере найтись могли. Конечно, нелегально проникнуть в город мешала не только городская стена, но и пограничные патрули по периметру, и полицейские проверки. Не говоря уже о бдительности самих добрых горожан, которая в Питере, по сравнению с Москвой, казалась мне поразительной. Будь ты сто раз легальным гражданином, но если у тебя смуглая кожа, то беспрепятственно перемещаться по городу будет сложно. Точнее, утомительно. Поэтому уже лет двадцать выходцы из арабского мира сторонились больших городов, даже при возможности осесть в них легально.
Однако партизаны в Питере быть могли. Как минимум, теоретически. Не в том плане, что отряд варваров в одну из промозглых зимних ночей проник в город, за стену. Это, скорее всего, незамеченным не осталось бы. А в том, что отряд мог сформироваться из легальных граждан арабского происхождения. Во всемирной Сети бродит достаточно информационной заразы, способной свинтить мозги многим, у кого не хватает плоти на члене – начиная от древних манифестов ваххабитского толка и заканчивая новомодным веянием последователей стратегии «зеленого шума». Такую нагрузку на уши и на глаза мог выдержать человек взрослый, сформировавшийся, обремененный какой-то ответственностью, но у таких людей есть дети, на которых, в первую очередь, и рассчитывают авторы варварской пропаганды. Молодая зеленая поросль – пятая колонна, легальные дети легальных родителей. И хотя уже больше двадцати лет в пределах городских стен запрещены любые не смешанные браки варваров, но зачастую и половины арабской крови в жилах достаточно для осознания себя правоверным.
Все эти выводы не прибавили мне оптимизма. Более того – я скис. У меня не было ни малейших иллюзий по поводу собственной участи, окажись мои догадки верны. Быть «языком» в руках врага – участь короткая, бесславная и унизительная. Можно было, конечно, помечтать о геройстве, но это пустое – не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы понимать, что примитивными варварскими средствами силового допроса можно любому развязать язык. А винд-трупер Имперского флота, коим я по праву именуюсь, является фигурой достаточно информированной, чтобы оказаться лакомым куском для городских партизан, буде таковые отыщутся. Полученную от меня информацию, после моей мученической смерти, можно будет выгодно продать своим же братьям-мусульманам, или, если хватит ума, использовать самостоятельно. Только мне это уже будет без разницы.
Предотвратить подобное развитие событий можно было только одним способом – без затей сделать ноги. Никто за подобный маневр в трусости не упрекнул бы, а высшее начальство, за усилия по сохранению секретности, еще и медальку какую вручило бы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93