Все произошло невероятно быстро, я действовал автоматически, бессознательно и успел разоружить тех двух воинов, которые оказались возле меня прежде, чем их спутники сумели просто пошевелиться. А когда они начали двигаться – замедленно, словно преодолевая безграничное сопротивление воздуха, – я угадывал их намерения по выражению глаз, по напряжению бицепсов. Одному я влепил кулаком в солнечное сплетение, а левой рукой раздробил челюсть другому.
Я остановился перед коленопреклоненной семьей. Пятеро хеттов валялись позади меня, а их предводитель замер, не выпуская меча из правой руки, с раскрытым ртом и выпученными глазами. На лице его не было страха, в изумлении он словно забыл о дыхании.
Мгновение мы стояли лицом к лицу, готовые к битве. А потом с ревом и проклятиями он занес меч, намереваясь одним ударом расправиться со мной.
Но задача оказалась для него невыполнимой. Я увидел острие уже напротив своей груди и успел шагнуть в сторону. И когда меч пролетел мимо моего бока, я, чуть повернувшись, ухватил его рукоять. Когда я вновь обернулся к воину-хетту, его меч уже сжимала моя рука.
Хетт словно врос в землю. Не сомневаюсь – он пустился бы наутек, если бы только мог передвигаться. Потрясение буквально пригвоздило его к месту.
– Собери отряд и отведи меня к своему господину, – проговорил я, делая ему знак мечом.
– Ты… – Он не смел взглянуть мне в лицо. – Ты не человек. Должно быть, ты – бог.
– Он служит Афине! – Кривя в ухмылке беззубый рот, из-за моей спины возник Политос, выбравшийся из укрытия. – Никто не может противостоять Ориону, слуге богини-воительницы.
Я протянул воину его оружие:
– Как тебя зовут?
– Лукка, – ответил он и только с третьей попытки сумел опустить меч в ножны, настолько тряслись его руки.
– Лукка, у меня нет вражды ни к тебе, ни к кому-либо из хеттов. Отведи меня к полководцу: у меня есть для него новость.
Лукка выглядел донельзя потрясенным. Он собрал своих изувеченных людей: одного с разбитой челюстью, остальных еще не пришедших в себя после моих ударов. Земледелец и его семейство на четвереньках подобрались ко мне и упали к ногам. Я грубо поднял мужчину за плечи и велел женщинам встать.
– Пусть хранят тебя боги! Да исполнят они все твои желания! – проговорил поселянин.
Жена и дочери склонили головы, не смея поднять глаза от земли, но я видел слезы, которые текли по их щекам.
Горло перехватило. «Пусть боги хранят меня!» В невежестве своем он полагал, что боги действительно заботятся о людях, что их можно тронуть молитвой или приношением. Что бы сказал этот простак, зная, каковы они на самом деле? И все же, поглядев в наполнившиеся слезами глаза, я не решился избавить его от иллюзий: пусть не страдает понапрасну.
– Да хранят боги тебя самого, земледелец! Ты извлекаешь жизнь из чрева матери-земли… Это призвание благороднее, чем войны и убийства.
Поблагодарив меня, они бросились к хижине и принялись сбивать пламя. Следом за Луккой и его отрядом я шел по горевшей деревне в поисках военачальника хеттов. Политос шел возле меня, воспроизводя – удар за ударом – все, что случилось, запоминая подробности, чтобы суметь рассказать об этом.
Я уже понял, что отряд слишком мал, чтобы назвать его армией хеттов, но других здесь не было, вдалеке тоже, – мы с Политосом видели с холма. Неужели это и есть войско, от которого Гектор и Александр ждут помощи?
Если сюда пришли союзники троянцев, зачем им жечь деревню своих друзей? По деревенской площади – простой поляне посреди жалких домишек, сложенных из сырцового кирпича, – солдаты вереницей тянулись к фургонам и повозкам. Командир хеттов стоял на одной из колесниц, разделяя добычу между офицерами и воинами. Пришельцы забирали жалкий скарб обитателей деревеньки. Они грузили на колесницу двуручные кувшины с вином, цыплят, кудахтавших и бивших крыльями, глиняные лампы, даже сапоги. Поселок оказался небогатый.
Поодаль раздавались крики и плач женщин. Солдаты не собирались брать пленниц с собой, их отводили в сторону, насиловали, а потом оставляли жаловаться на судьбу. Распоряжался грабежом крепкий коротышка, гораздо более похожий на ахейца, чем Лукка и его люди. Его жгучей черноты волосы и густая борода отливали синевой. Всю левую щеку рассекал жуткий белый шрам. Как и остальные воины-хетты, он носил кожаные с металлическими чешуйками доспехи, но более хорошей выработки, а рукоять его меча была инкрустирована костью.
Лукка остановился на почтительном расстоянии от него, я последовал его примеру, за мной жался Политос. Пятеро воинов, хромая, отошли, чтобы заняться своими синяками и ранами.
Командир вопросительно взглянул на нас, продолжая делить добычу. Половину воины складывали возле колесницы, другую половину забирали себе. Я ожидал, сложив руки на груди. Запах гари терзал мои ноздри, крики женщин стояли в ушах.
Наконец поделили последние глиняные горшки и блеявших коз, и командир махнул двум босоногим мужчинам, одетым в грубые куртки, чтобы они забрали его долю добычи и погрузили в ближайший фургон.
«Рабы, – подумал я. – Да-да. Возможно, и феты».
Военачальник устало сошел с повозки и пальцем поманил к себе Лукку. Взглянув на меня, он заметил:
– Судя по всему, перед нами не деревенщина.
Лукка прижал кулак к своей груди и ответил:
– Он заявляет, что пришел с вестью от какого-то великого царя, господин.
Командир окинул меня взглядом:
– Меня зовут Арца. А тебя?
– Орион, – ответил я.
– Ты больше похож на воина, чем на вестника.
Я тронул браслет на моем левом запястье:
– Я принес тебе договор великого царя хеттов о мире и дружбе с великим царем ахейцев.
Арца посмотрел на Лукку, затем обратил глубокие карие глаза на меня:
– Великого царя хеттов? Тогда твоя весть не стоит той глины, на которой написана: у хеттов больше нет великого царя. Вообще нет царя. Старый Хаттусили умер. А великая крепость Хаттусас пылала, когда я в последний раз видел ее.
Политос охнул:
– Значит, царство хеттов пало?
– Вельможи Хаттусаса воюют друг с другом, – отвечал Арца. – Сын Хаттусили, наверно, погиб, но пока это только слухи.
– Тогда что вы здесь делаете? – спросил я.
Он фыркнул:
– Поддерживаем свою жизнь, вестник… Насколько возможно. Собираем дань с этой земли и отбиваем нападения мародеров, которые пытаются отнять у нас наше добро.
Я оглядел деревню. Грязный черный дым все еще пятнал чистое небо. Вокруг трупов, устилавших землю, роились полчища мух.
– А сами вы кто?.. Та же шайка мародеров, – ответил я.
Глаза Арцы сузились.
– Жестокие слова говоришь… вестник, – с насмешкой он подчеркнул последнее слово.
Но я в своих мыслях уже несся далеко вперед:
– Не хочешь ли поступить на службу к великому царю ахейцев?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89