Я склонился перед Одиссеем.
– Благодарю тебя, великий царь, – сказал я, надеясь, что правильно избрал тон смирения. – Я буду служить тебе, не жалея своих сил и жизни.
Одиссей снял кольцо со своего бицепса и защелкнул его на моей руке.
– Вставай, Орион. Твои смелость и мужество усилят наши ряды. – Офицеру, стоявшему при входе в шатер, он скомандовал: – Антилокос, пригляди, чтобы его одели как подобает и дали оружие.
Потом он кивнул, отпуская меня. Я повернулся и встретил улыбку Политоса. Антилокос смотрел из-под мокрой волчьей шкуры, скорее оценивая мои бойцовские качества, чем размышляя, во что бы меня одеть.
Когда мы оставили шатер и вышли под проливной дождь, я услышал дрожащий голос царя Нестора:
– Очень мудрый поступок, Одиссей! Ты пустил его в свой дом, чтобы заручиться милостью Афины, которой он служит. Я и сам не мог бы совершить более мудрого поступка, хотя за долгую жизнь мне пришлось принять много тонких решений, позволь напомнить тебе об этом. Что же, я помню то время, когда флот царя Миноса был поглощен огромной волной, пираты совершали набеги на берега моего царства и никто не мог остановить их. Однажды пираты захватили торговое судно, везшее груз меди с Кипра. Это было целое состояние. Ты ведь знаешь – без меди бронзы не получишь. Никто не мог сказать, что делать! Медь была…
Сильный голос его наконец утонул за гулом тяжелых капель дождя и порывами ветра.
Антилокос провел нас мимо итакийских кораблей к навесу из бревен, сплетенных вместе и промазанных той же самой черной смолой, которой пропитывали судна. Крупней сооружения в лагере я не видел, там вполне бы могли поместиться целых две дюжины воинов. Единственный невысокий вход защищала от дождя и ветра большая холстина.
Внутри помещение напоминало нечто среднее между складом и оружейной. Политос даже присвистнул от удивления. Здесь хранились и колесницы, дышла которых торчали вверх. Шлемы и доспехи аккуратно выстроились возле одной стены, возле другой – копья, мечи, луки, между ними стояли сундуки, полные одежды и одеял.
– Сколько всего! – воскликнул Политос.
Антилокос, который не умел смеяться, отвечал с угрюмой ухмылкой:
– Все отобрано или снято.
Политос кивнул и прошептал:
– Неужели так много!
Из-за стола, заваленного глиняными табличками, поднялся старик и направился к нам по песчаному полу.
– Что еще? Неужели нельзя хоть на минуту оставить меня в покое? Зачем ты опять тащишь сюда незнакомцев? – жаловался худой ворчун с кислым выражением лица. Ладони старца были согнутыми, как клешни, а спина сгорблена.
– Я привел к тебе новичка. Мой господин Одиссей хочет, чтобы его облачили как подобает. – Проговорив это, Антилокос повернулся и нырнул под низкую притолоку входа.
Шаркая ногами, старик приблизился настолько, что мог прикоснуться ко мне, и поглядел прищурясь:
– Ты огромен, как критский бык! С чего это царь решил, что я сумею найти одежду на такого бугая? – Бормоча под нос, он повел меня и Политоса мимо столов, уставленных бронзовыми кирасами, поручнями, поножами и шлемами. Я остановился и потянулся к шлему с красивым гребнем.
– Не этот! – взвизгнул вредный старикашка. – Такие не для тебе подобных!
Одной клешней он впился мне в предплечье и потащил к груде одежды на земле, валявшейся возле входа под навесом.
– Вот, – сказал он. – Погляди, может, подыщешь что-нибудь подходящее.
Мне пришлось потратить много времени, но наконец я оделся в запачканную льняную тунику, кожаную юбку, которая доходила мне до колен, и кожаный жилет, не стеснявший движений. Старик хмурился и ворчал, но я настоял, чтобы и Политос отыскал тунику и шерстяную куртку. Из оружия я выбрал простой короткий меч и прикрепил кинжал к поясу справа под курткой. Ни на мече, ни на кинжале не было ни драгоценных металлов, ни самоцветов, впрочем, по перекрестью бронзового меча змеился сложный рисунок.
Старик так и не смог подыскать мне подобающий шлем, пришлось наконец остановиться на бронзовом колпаке. Сандалии и подбитые бронзой кожаные поножи завершили мое облачение, впрочем, большие пальцы ног все же выступали за края подошв.
Старик противился изо всех сил, однако, настояв на своем, я взял два одеяла. Он визжал, спорил и пугал, грозя позвать самого царя, чтобы тот убедился, какого прислал нахала. И лишь когда я поднял его в воздух, ухватив за ворот туники, он успокоился и позволил забрать одеяла. Но от выражения его лица скисло бы и парное молоко.
Когда мы покинули склад, дождь уже прекратился и заходившее солнце быстро сушило песчаный берег. Политос шел первым назад к очагу, к людям, с которыми мы делили в полдень нашу пищу. Мы снова ели, пили вино, затем разложили свои новые одеяла, готовясь ко сну.
Неожиданно Политос упал на свои костлявые колени и сжал мою правую руку своими ладонями с силой, которой я в нем не ожидал.
– Орион, господин мой, ты сегодня дважды спас мне жизнь.
Я хотел высвободиться.
– Ты спас весь лагерь от Гектора и мстительных троянцев, но кроме того, ты возвысил меня из жизни, полной позора и несчастий. Я всегда буду служить тебе, Орион. И всегда буду благодарен тебе за милосердие, проявленное к бедному старому сказителю.
Он поцеловал мою руку.
Я поднял старика на ноги, взяв за хрупкие плечи.
– Бедный старый болтун, – сказал я непринужденно. – Среди всех, кого я знал, ты первый благодарен за то, что стал рабом.
– Твоим рабом, Орион, – поправил он. – Я рад сделаться им.
Я покачал головой, не зная, что сказать и сделать. Наконец буркнул:
– Ну что ж, хорошо, давай спать.
– Да. Конечно. Пусть Фантастос пошлет тебе счастливые сны.
Я не хотел закрывать глаза, не хотел снова видеть своего творца, который называл себя Аполлоном, если моя встреча с ним и правда произошла во сне. Я лежал на спине, смотрел в черноту неба, усеянного звездами, и гадал – к которой из них устремлялся наш корабль и появится ли когда-нибудь в ночных небесах Земли вспышка его взрыва. Я снова увидел ее неописуемо прекрасное лицо. Темные волосы блестели в звездном свете, в серых глазах искрилось желание.
Он убил ее, он – я не сомневался в этом. Золотой бог Аполлон. Он убил, а обвинил меня. Ее убил, а меня сослал сюда. Сохранил мне жизнь, чтобы потешиться.
– Орион? – прошептал кто-то рядом.
Я сел и инстинктивно потянулся к мечу, лежавшему на земле подле меня.
– Царь хочет видеть тебя. – Надо мной склонился Антилокос.
Я поднялся на ноги, взял меч. Стояла черная ночь, и света от почти угасшего очага едва хватало на то, чтобы различить лицо воина.
– Бери шлем, если он у тебя есть, – сказал Антилокос.
Я нагнулся и прихватил бронзовый колпак. Глаза Политоса открылись.
– Царь хочет говорить со мной, – сказал я старику. – Спи.
Он блаженно улыбнулся и завернулся в свое одеяло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
– Благодарю тебя, великий царь, – сказал я, надеясь, что правильно избрал тон смирения. – Я буду служить тебе, не жалея своих сил и жизни.
Одиссей снял кольцо со своего бицепса и защелкнул его на моей руке.
– Вставай, Орион. Твои смелость и мужество усилят наши ряды. – Офицеру, стоявшему при входе в шатер, он скомандовал: – Антилокос, пригляди, чтобы его одели как подобает и дали оружие.
Потом он кивнул, отпуская меня. Я повернулся и встретил улыбку Политоса. Антилокос смотрел из-под мокрой волчьей шкуры, скорее оценивая мои бойцовские качества, чем размышляя, во что бы меня одеть.
Когда мы оставили шатер и вышли под проливной дождь, я услышал дрожащий голос царя Нестора:
– Очень мудрый поступок, Одиссей! Ты пустил его в свой дом, чтобы заручиться милостью Афины, которой он служит. Я и сам не мог бы совершить более мудрого поступка, хотя за долгую жизнь мне пришлось принять много тонких решений, позволь напомнить тебе об этом. Что же, я помню то время, когда флот царя Миноса был поглощен огромной волной, пираты совершали набеги на берега моего царства и никто не мог остановить их. Однажды пираты захватили торговое судно, везшее груз меди с Кипра. Это было целое состояние. Ты ведь знаешь – без меди бронзы не получишь. Никто не мог сказать, что делать! Медь была…
Сильный голос его наконец утонул за гулом тяжелых капель дождя и порывами ветра.
Антилокос провел нас мимо итакийских кораблей к навесу из бревен, сплетенных вместе и промазанных той же самой черной смолой, которой пропитывали судна. Крупней сооружения в лагере я не видел, там вполне бы могли поместиться целых две дюжины воинов. Единственный невысокий вход защищала от дождя и ветра большая холстина.
Внутри помещение напоминало нечто среднее между складом и оружейной. Политос даже присвистнул от удивления. Здесь хранились и колесницы, дышла которых торчали вверх. Шлемы и доспехи аккуратно выстроились возле одной стены, возле другой – копья, мечи, луки, между ними стояли сундуки, полные одежды и одеял.
– Сколько всего! – воскликнул Политос.
Антилокос, который не умел смеяться, отвечал с угрюмой ухмылкой:
– Все отобрано или снято.
Политос кивнул и прошептал:
– Неужели так много!
Из-за стола, заваленного глиняными табличками, поднялся старик и направился к нам по песчаному полу.
– Что еще? Неужели нельзя хоть на минуту оставить меня в покое? Зачем ты опять тащишь сюда незнакомцев? – жаловался худой ворчун с кислым выражением лица. Ладони старца были согнутыми, как клешни, а спина сгорблена.
– Я привел к тебе новичка. Мой господин Одиссей хочет, чтобы его облачили как подобает. – Проговорив это, Антилокос повернулся и нырнул под низкую притолоку входа.
Шаркая ногами, старик приблизился настолько, что мог прикоснуться ко мне, и поглядел прищурясь:
– Ты огромен, как критский бык! С чего это царь решил, что я сумею найти одежду на такого бугая? – Бормоча под нос, он повел меня и Политоса мимо столов, уставленных бронзовыми кирасами, поручнями, поножами и шлемами. Я остановился и потянулся к шлему с красивым гребнем.
– Не этот! – взвизгнул вредный старикашка. – Такие не для тебе подобных!
Одной клешней он впился мне в предплечье и потащил к груде одежды на земле, валявшейся возле входа под навесом.
– Вот, – сказал он. – Погляди, может, подыщешь что-нибудь подходящее.
Мне пришлось потратить много времени, но наконец я оделся в запачканную льняную тунику, кожаную юбку, которая доходила мне до колен, и кожаный жилет, не стеснявший движений. Старик хмурился и ворчал, но я настоял, чтобы и Политос отыскал тунику и шерстяную куртку. Из оружия я выбрал простой короткий меч и прикрепил кинжал к поясу справа под курткой. Ни на мече, ни на кинжале не было ни драгоценных металлов, ни самоцветов, впрочем, по перекрестью бронзового меча змеился сложный рисунок.
Старик так и не смог подыскать мне подобающий шлем, пришлось наконец остановиться на бронзовом колпаке. Сандалии и подбитые бронзой кожаные поножи завершили мое облачение, впрочем, большие пальцы ног все же выступали за края подошв.
Старик противился изо всех сил, однако, настояв на своем, я взял два одеяла. Он визжал, спорил и пугал, грозя позвать самого царя, чтобы тот убедился, какого прислал нахала. И лишь когда я поднял его в воздух, ухватив за ворот туники, он успокоился и позволил забрать одеяла. Но от выражения его лица скисло бы и парное молоко.
Когда мы покинули склад, дождь уже прекратился и заходившее солнце быстро сушило песчаный берег. Политос шел первым назад к очагу, к людям, с которыми мы делили в полдень нашу пищу. Мы снова ели, пили вино, затем разложили свои новые одеяла, готовясь ко сну.
Неожиданно Политос упал на свои костлявые колени и сжал мою правую руку своими ладонями с силой, которой я в нем не ожидал.
– Орион, господин мой, ты сегодня дважды спас мне жизнь.
Я хотел высвободиться.
– Ты спас весь лагерь от Гектора и мстительных троянцев, но кроме того, ты возвысил меня из жизни, полной позора и несчастий. Я всегда буду служить тебе, Орион. И всегда буду благодарен тебе за милосердие, проявленное к бедному старому сказителю.
Он поцеловал мою руку.
Я поднял старика на ноги, взяв за хрупкие плечи.
– Бедный старый болтун, – сказал я непринужденно. – Среди всех, кого я знал, ты первый благодарен за то, что стал рабом.
– Твоим рабом, Орион, – поправил он. – Я рад сделаться им.
Я покачал головой, не зная, что сказать и сделать. Наконец буркнул:
– Ну что ж, хорошо, давай спать.
– Да. Конечно. Пусть Фантастос пошлет тебе счастливые сны.
Я не хотел закрывать глаза, не хотел снова видеть своего творца, который называл себя Аполлоном, если моя встреча с ним и правда произошла во сне. Я лежал на спине, смотрел в черноту неба, усеянного звездами, и гадал – к которой из них устремлялся наш корабль и появится ли когда-нибудь в ночных небесах Земли вспышка его взрыва. Я снова увидел ее неописуемо прекрасное лицо. Темные волосы блестели в звездном свете, в серых глазах искрилось желание.
Он убил ее, он – я не сомневался в этом. Золотой бог Аполлон. Он убил, а обвинил меня. Ее убил, а меня сослал сюда. Сохранил мне жизнь, чтобы потешиться.
– Орион? – прошептал кто-то рядом.
Я сел и инстинктивно потянулся к мечу, лежавшему на земле подле меня.
– Царь хочет видеть тебя. – Надо мной склонился Антилокос.
Я поднялся на ноги, взял меч. Стояла черная ночь, и света от почти угасшего очага едва хватало на то, чтобы различить лицо воина.
– Бери шлем, если он у тебя есть, – сказал Антилокос.
Я нагнулся и прихватил бронзовый колпак. Глаза Политоса открылись.
– Царь хочет говорить со мной, – сказал я старику. – Спи.
Он блаженно улыбнулся и завернулся в свое одеяло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89