Я был рад тому, что старик жив и здоров, несмотря на все козни Некопта.
Все сошли с колесниц, и Арамсет подошел ко мне:
– Придется выказать особый почет верховному жрецу Амона; он куда более важная фигура, чем просто друг, Орион.
– Я понимаю.
– Через три дня состоится величественная церемония, которая скрепит союз между ахейцами и царством Обеих Земель. Распоряжается всем отец, но Некопта позволено находиться возле него.
– Что случилось?
– Потом, – проговорил царевич, улыбаясь со всем очарованием, свойственным молодости. – Мне нужно многое сказать тебе, но отложим пока все разговоры.
И он направился к Гетепамону, я же буквально взлетел по ступенькам, обращаясь с приветствиями к Неферту, ибо в первую очередь я хотел узнать от него о Елене.
Весь день до самого вечера Неферту рассказывал обо всем, что случилось за время моего отсутствия. Вести о нашем удивительном успехе в дельте, конечно, сразу же передали Некопта с помощью солнечного телеграфа. Поначалу он впал в ярость, но потом стал изображать перед царем, что крайне доволен. Он даже не пытался подступаться к Елене, понимая, что заложница обеспечивает союз с Менелаем.
Наконец солнце бросило на город длинные тени. Мы сидели в покоях египтянина, я – на мягкой кушетке, покрытой крашеным шелком, Неферту – на деревянном табурете, перед ним открывался хороший обзор пейзажа, видимого с террасы.
– Некопта сделался странно молчаливым и пассивным, – проговорил седоволосый чиновник. – Большую часть времени он проводил взаперти в собственных покоях.
– Он не откажется от власти без сопротивления, – сказал я.
– Полагаю, что внезапное явление принца Арамсета, неожиданно обретшего силу, с которой следует считаться, ошеломило жреца и спутало все его карты, – отвечал Неферту. – За это мы должны поблагодарить тебя, Орион.
– Выходит, Некопта во всем винит меня?
Он усмехнулся. Как всегда, Неферту не позволял себе лишнего.
– А как госпожа Елена? – спросил я.
Лицо Неферту приняло отсутствующее и безразличное выражение, подобающее чиновнику, который не хочет вмешиваться в то, что его не касается.
– С ней все в порядке, – отвечал он.
– А не хочет ли она встретиться со мной?
Опустив глаза, он отвечал:
– Она не говорила мне этого.
– Передашь ей, что я ее хочу видеть?
Казалось, поручение было ему неприятно.
– Орион, она позволяет своему мужу вновь завоевать ее любовь… Прежнему мужу, которого ты сам послал к ней.
Я встал с кушетки и направился к террасе. Он прав, я знал это. И все же мне хотелось увидеть Елену в последний раз.
– Передай ей известие обо мне, – сказал я Неферту. – Скажи царице, что я желаю проститься с ней, как только закончится прием. Мне бы хотелось увидеть ее на прощание.
Медленно поднявшись со своего кресла, старик отвечал ровным голосом:
– Я сделаю, как ты сказал.
Он отправился к Елене, я же остался на террасе. Тем временем вечернее небо из закатно-алого сделалось фиолетовым и, наконец, черным. По всему городу замигали лампы, и звезды, теснившиеся на чистом темном небе, казались их отражением.
Слуга царевича явился с набором коробок и приглашением на обед.
В коробках оказалась новая одежда: египетская длинная юбка из белого полотна, короткая кожаная юбка и жилет, похожий на тот, что я проносил столько месяцев. Я усмехнулся: великолепной работы облачение и к тому же расшитое серебром. К нему прилагался плащ цвета ночной синевы и сапоги – нежные, словно глаза голубки.
Арамсет становился истинным дипломатом. Оставалось только гадать, что он думал, глядя на мои старые заплатанные одежды.
Я хлопнул в ладоши, явился слуга и подготовил ванну. Наконец, вымывшись и умастившись благовониями, облаченный в новый жилет, юбку и плащ, но со старым привычным кинжалом на бедре, я отправился в покои Арамсета. Мы пообедали с царевичем наедине, впрочем, дверь в покои охраняли четверо хеттов из отряда Лукки. Слуги принесли нам подносы с едой, и царевич велел им испробовать все, прежде чем приступить к трапезе.
– Опасаешься яда? – спросил я его.
Он беспечно пожал плечами:
– Я велел воинам окружить храм Пта и приказал им не выпускать оттуда верховного жреца. Там он и засел, обдумывая свои козни. Я предложил отцу, чтобы Некопта вместе со своим братом присутствовали на церемонии, которая состоится через три дня.
– Интересная будет встреча, – произнес я.
– Люди увидят, что жрецы обоих богов похожи, как две горошины из одного стручка, – улыбнулся Арамсет. – Это поможет им избавиться от излишнего доверия к затеям Некопта, пытающегося поставить Пта выше остальных богов.
Я впился в кусок дыни и подумал, что Арамсет недурно справляется с дворцовыми интригами.
– А как… твой отец? – спросил я.
Юношеское лицо царевича затуманилось.
– Отцу уже никогда не станет лучше. Некопта сделал все, чтобы болезнь его стала неизлечимой. Я могу лишь заботиться о нем и позволять народу верить, что он по-прежнему правит страной.
Арамсет полностью контролировал ситуацию, больше мне здесь делать было нечего. Через три дня я попробую отыскать Аню, куда бы ни завели меня мои попытки. И все же сначала нужно проститься с Еленой.
Явился слуга, припал к стопам царевича, распростершись на полированном полу и почти уткнувшись в него носом:
– Государь, великий жрец Пта мертв, он пал от своей собственной руки.
Арамсет вскочил на ноги и опрокинул за собой кресло:
– Убить самого себя? Ах, трус!
– Кто скажет царю? – спросил слуга.
– Никто, – отрезал Арамсет. – Сначала я должен осмотреть место самоубийства. – И он направился к двери.
Я последовал за ним, прихватив с собой охранников-хеттов. Одного из них я отослал к Лукке, чтобы тот привел остальных.
Мы пересекли залитый звездным светом дворик и вошли в просторный храм Пта. Затем поднялись по лестнице вдоль коридора, к той же самой комнате, где Некопта впервые принимал меня. Он лежал на спине огромной горой жирной плоти, глубокий кровавый разрез пересекал складки жира на его горле. В мерцавшем свете настольной лампы мы увидели его раскрашенное лицо с пустыми глазами, уставившимися в темные деревянные балки потолка. Золотой медальон свесился на плечо жреца, и кровь уже запеклась на нем. В свете лампы поблескивали кольца на его жирных пальцах.
Я поглядел на кольца.
– Это не Некопта, – произнес я.
– Что?
– Погляди. – Я указал. – На трех пальцах нет колец. А пальцы Некопта настолько распухли, что никто не смог бы снять кольца, не отрезав фаланги.
– Клянусь богами, – прошептал Арамсет. – Это его брат, но подстроено так, чтобы мы подумали иначе.
– Некопта убил его, а сам теперь свободно передвигается но дворцу.
– Отец мой!
Царевич метнулся к двери. Стражи-хетты бросили на меня смятенный взгляд, но я приказал им следовать за Арамсетом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Все сошли с колесниц, и Арамсет подошел ко мне:
– Придется выказать особый почет верховному жрецу Амона; он куда более важная фигура, чем просто друг, Орион.
– Я понимаю.
– Через три дня состоится величественная церемония, которая скрепит союз между ахейцами и царством Обеих Земель. Распоряжается всем отец, но Некопта позволено находиться возле него.
– Что случилось?
– Потом, – проговорил царевич, улыбаясь со всем очарованием, свойственным молодости. – Мне нужно многое сказать тебе, но отложим пока все разговоры.
И он направился к Гетепамону, я же буквально взлетел по ступенькам, обращаясь с приветствиями к Неферту, ибо в первую очередь я хотел узнать от него о Елене.
Весь день до самого вечера Неферту рассказывал обо всем, что случилось за время моего отсутствия. Вести о нашем удивительном успехе в дельте, конечно, сразу же передали Некопта с помощью солнечного телеграфа. Поначалу он впал в ярость, но потом стал изображать перед царем, что крайне доволен. Он даже не пытался подступаться к Елене, понимая, что заложница обеспечивает союз с Менелаем.
Наконец солнце бросило на город длинные тени. Мы сидели в покоях египтянина, я – на мягкой кушетке, покрытой крашеным шелком, Неферту – на деревянном табурете, перед ним открывался хороший обзор пейзажа, видимого с террасы.
– Некопта сделался странно молчаливым и пассивным, – проговорил седоволосый чиновник. – Большую часть времени он проводил взаперти в собственных покоях.
– Он не откажется от власти без сопротивления, – сказал я.
– Полагаю, что внезапное явление принца Арамсета, неожиданно обретшего силу, с которой следует считаться, ошеломило жреца и спутало все его карты, – отвечал Неферту. – За это мы должны поблагодарить тебя, Орион.
– Выходит, Некопта во всем винит меня?
Он усмехнулся. Как всегда, Неферту не позволял себе лишнего.
– А как госпожа Елена? – спросил я.
Лицо Неферту приняло отсутствующее и безразличное выражение, подобающее чиновнику, который не хочет вмешиваться в то, что его не касается.
– С ней все в порядке, – отвечал он.
– А не хочет ли она встретиться со мной?
Опустив глаза, он отвечал:
– Она не говорила мне этого.
– Передашь ей, что я ее хочу видеть?
Казалось, поручение было ему неприятно.
– Орион, она позволяет своему мужу вновь завоевать ее любовь… Прежнему мужу, которого ты сам послал к ней.
Я встал с кушетки и направился к террасе. Он прав, я знал это. И все же мне хотелось увидеть Елену в последний раз.
– Передай ей известие обо мне, – сказал я Неферту. – Скажи царице, что я желаю проститься с ней, как только закончится прием. Мне бы хотелось увидеть ее на прощание.
Медленно поднявшись со своего кресла, старик отвечал ровным голосом:
– Я сделаю, как ты сказал.
Он отправился к Елене, я же остался на террасе. Тем временем вечернее небо из закатно-алого сделалось фиолетовым и, наконец, черным. По всему городу замигали лампы, и звезды, теснившиеся на чистом темном небе, казались их отражением.
Слуга царевича явился с набором коробок и приглашением на обед.
В коробках оказалась новая одежда: египетская длинная юбка из белого полотна, короткая кожаная юбка и жилет, похожий на тот, что я проносил столько месяцев. Я усмехнулся: великолепной работы облачение и к тому же расшитое серебром. К нему прилагался плащ цвета ночной синевы и сапоги – нежные, словно глаза голубки.
Арамсет становился истинным дипломатом. Оставалось только гадать, что он думал, глядя на мои старые заплатанные одежды.
Я хлопнул в ладоши, явился слуга и подготовил ванну. Наконец, вымывшись и умастившись благовониями, облаченный в новый жилет, юбку и плащ, но со старым привычным кинжалом на бедре, я отправился в покои Арамсета. Мы пообедали с царевичем наедине, впрочем, дверь в покои охраняли четверо хеттов из отряда Лукки. Слуги принесли нам подносы с едой, и царевич велел им испробовать все, прежде чем приступить к трапезе.
– Опасаешься яда? – спросил я его.
Он беспечно пожал плечами:
– Я велел воинам окружить храм Пта и приказал им не выпускать оттуда верховного жреца. Там он и засел, обдумывая свои козни. Я предложил отцу, чтобы Некопта вместе со своим братом присутствовали на церемонии, которая состоится через три дня.
– Интересная будет встреча, – произнес я.
– Люди увидят, что жрецы обоих богов похожи, как две горошины из одного стручка, – улыбнулся Арамсет. – Это поможет им избавиться от излишнего доверия к затеям Некопта, пытающегося поставить Пта выше остальных богов.
Я впился в кусок дыни и подумал, что Арамсет недурно справляется с дворцовыми интригами.
– А как… твой отец? – спросил я.
Юношеское лицо царевича затуманилось.
– Отцу уже никогда не станет лучше. Некопта сделал все, чтобы болезнь его стала неизлечимой. Я могу лишь заботиться о нем и позволять народу верить, что он по-прежнему правит страной.
Арамсет полностью контролировал ситуацию, больше мне здесь делать было нечего. Через три дня я попробую отыскать Аню, куда бы ни завели меня мои попытки. И все же сначала нужно проститься с Еленой.
Явился слуга, припал к стопам царевича, распростершись на полированном полу и почти уткнувшись в него носом:
– Государь, великий жрец Пта мертв, он пал от своей собственной руки.
Арамсет вскочил на ноги и опрокинул за собой кресло:
– Убить самого себя? Ах, трус!
– Кто скажет царю? – спросил слуга.
– Никто, – отрезал Арамсет. – Сначала я должен осмотреть место самоубийства. – И он направился к двери.
Я последовал за ним, прихватив с собой охранников-хеттов. Одного из них я отослал к Лукке, чтобы тот привел остальных.
Мы пересекли залитый звездным светом дворик и вошли в просторный храм Пта. Затем поднялись по лестнице вдоль коридора, к той же самой комнате, где Некопта впервые принимал меня. Он лежал на спине огромной горой жирной плоти, глубокий кровавый разрез пересекал складки жира на его горле. В мерцавшем свете настольной лампы мы увидели его раскрашенное лицо с пустыми глазами, уставившимися в темные деревянные балки потолка. Золотой медальон свесился на плечо жреца, и кровь уже запеклась на нем. В свете лампы поблескивали кольца на его жирных пальцах.
Я поглядел на кольца.
– Это не Некопта, – произнес я.
– Что?
– Погляди. – Я указал. – На трех пальцах нет колец. А пальцы Некопта настолько распухли, что никто не смог бы снять кольца, не отрезав фаланги.
– Клянусь богами, – прошептал Арамсет. – Это его брат, но подстроено так, чтобы мы подумали иначе.
– Некопта убил его, а сам теперь свободно передвигается но дворцу.
– Отец мой!
Царевич метнулся к двери. Стражи-хетты бросили на меня смятенный взгляд, но я приказал им следовать за Арамсетом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89