Весь такой энергичный, и оптимизма хоть отбавляй. И даже голос у него звучал по-другому, как-то громче и резче. «Либо нервничает, либо просто перевозбудился», — подумал я и спросил: — Ты, похоже, вчера крепко спал. Хорошо выглядишь.
Фрэнк покачал головой:
— Да я час всего спал.
— Час?
— Ага. Но это в порядке вещей. Я всегда мало сплю, когда у меня в мозгу новые клетки вырабатываются. Это же известный факт, в обычной ситуации сон прежде всего необходим не для тела, а для мозга. Во время сна отдыхает именно мозг, потому что тело может отдохнуть и без этого — лег себе на бок и восстанавливаешь физические силы. А мозг восстанавливается, только когда мы спим. Поэтому если долго не спать, то можно очень сильно себе навредить, ведь мозг разрушается именно из-за недосыпания.
В этот момент в бар зашла одна моя знакомая. Девушка по имени Норико, одна из немногих девушек-зазывал. Норико работала в клубе знакомств. Я помахал ей рукой, чтобы она подошла к нам.
Клуб знакомств устроен следующим образом. Сначала работники клуба находят девушек. То есть они стоят прямо на улице и предлагают проходящим мимо женщинам — молодым и не очень — заглянуть в клуб. Согласившиеся получают бесплатную выпивку и бесплатное караоке, а также шанс познакомиться с обходительным кавалером. Разумеется, за выпивку и караоке платят мужчины, которые заходят в клуб.
— О, Кенжи. Давно не виделись. — Норико не спеша подошла к нам.
— Это Норико, — сказал я Фрэнку, — она здорово разбирается в здешних заведениях. У нее можно узнать, куда лучше пойти. А это — Фрэнк, мой клиент, — заговорив с Норико, я перешел на японский. Она вообще английского не знала. Ну разве что пару слов. Ей было что-то около двадцати, но в школе она училась только первые шесть лет. После шестого класса Норико большую часть времени провела не в школе, а в исправительной колонии. Так что она была, что называется, закоренелой малолетней преступницей.
Впрочем, все эти подробности я узнал не от нее. В Кабуки-тё о Норико ходило множество слухов, но правды никто не знал. Даже напившись вдрызг, Норико никогда не рассказывала о своем прошлом. И хотя выражение «малолетние преступники» теперь встречается крайне редко, оно вряд ли окончательно выйдет из употребления, пока в Японии есть такие, как Норико.
Пока я представлял их друг другу, Фрэнк все больше мрачнел. В его глазах промелькнула сначала злоба, потом неприязнь и, наконец, безнадежность и разочарование. Норико лишь в самом начале знакомства вскользь взглянула на Фрэнка и больше уже ни разу на него не посмотрела. Такие, как она, очень тонко чувствуют, на кого стоит смотреть, а на кого не стоит. Вероятно, из-за того что большую часть жизни Норико и ей подобные прожили среди людей, смотреть на которых опасно для жизни.
— А фамилию Фрэнка я так пока и не знаю. Как-то не было случая спросить, — словно невзначай проговорил я и заказал для Норико виски с содовой. Ей почти сразу же принесли заказ, и она со знанием дела принялась за свой «Wild Turkey».
— Фрэнк, может, назовешь нам свою фамилию? По случаю. Раз уж ты с девушкой знакомишься, чтобы по всем правилам…
Фрэнк насупился еще больше.
— Фамилию знать хотите? — пробормотал он.
— Кенжи, может, я вам мешаю? — С этими словами Норико попыталась уйти, но я удержал ее.
— Пожалуйста, не уходи, — вполголоса сказал я и умоляюще взглянул на нее.
— Маслоеда, — вдруг сказал Фрэнк.
От неожиданности мне даже показалось, что он вдруг заговорил по-японски. На всякий случай я переспросил:
— Чего-чего?
— Мас-ло-е-да, — медленно, по слогам сказал Фрэнк.
До встречи с Фрэнком я успел поработать в общей сложности, наверное, с парой сотен клиентов-американцев, но, разумеется, ни у кого из них не было такой фамилии.
— Познакомься, пожалуйста, это Маслоеда-сан, — сказал я Норико.
— Ты же сказал, что его Фрэнком зовут. — И Норико достала из кармана своей спортивной курточки красную пачку «Мальборо». Она курила, прикладываясь к стакану с виски после каждой затяжки.
— Фрэнк — это имя, вроде как Кенжи или Норико.
— Знаю-знаю, я ж не совсем идиотка. Вот Уитни — это тоже имя, а Хьюстон — фамилия, правильно?
— Угу. — Я решил сменить тему. — А как у тебя с работой?
— Не так чтобы очень. Зима все-таки. Холодно. Может, зайдете в наш клуб?
— Это от моего клиента зависит: захочет зайти — конечно, зайдем.
Фрэнк пристально смотрел на нас своим обычным, ничего не выражающим взглядом. Норико вела себя так, будто Фрэнка рядом с нами не было — ни разу не обратилась к нему, не посмотрела в его сторону.
— Это же иностранец. Мало ли чего он хочет. Главное, чтобы ты хотел. Его же обмануть раз плюнуть. Или ты своих клиентов не обманываешь?
— Не обманываю.
— Точно не обманываешь?
— Слушай, а чего это ты в такую рань пошла выпивать? Ты на сегодня уже закончила, что ли? В смысле, с работой.
— Да нет, какое там закончила. Просто мне эта работа уже осточертела. Может, закажешь мне еще виски?
— Закажу, конечно.
Людей в баре становилось все больше. Играл приятный гитарный джаз. Норико, в отличие от большинства своих ровесников, на удивление хорошо разбиралась в джазовой музыке. Она покачивала головой в такт басам или, вернее, их отзвукам, широкой волной идущим от стен и пола. Каждый раз, когда Норико встряхивала головой, ее длинные, выкрашенные в ржавый цвет волосы подрагивали и сквозь пряди плавно плыли струйки сигаретного дыма. На ее утонченном лице явно читалась усталость.
— Твоя подружка работает хостесс? — спросил Фрэнк.
— Нет, у нее такая же работа, как у твоего знакомого негра. — Я забыл, как по-английски «зазывала».
— Она очень красивая, — наклонившись ко мне, произнес Фрэнк.
Я перевел, и Норико впервые за все это время посмотрела на Фрэнка и сказала:
— Спасибо.
— Слышишь гитару? — вдруг обратился Фрэнк к Норико. — Это Кении Баррелл. В свое время вместе с ним довольно часто играл Данамо Маслоеда — был такой джазовый пианист. Он, правда, мало кому известен, да и особо талантливым его тоже не назовешь. Данамо был из болгар. Прадед его — еретик и колдун — принадлежал к мистической секте богомилов.
— Что этот иностранец говорит? — поинтересовалась Норико. Я, по возможности ничего не упуская, перевел ей слова Фрэнка.
— Значит, джаз-пианист получается однофамилец твоего иностранца, — сказала она и достала из пачки следующую сигарету. Фрэнк уже был наготове с зажженной спичкой.
— Домо, — поблагодарила по-японски Норико и тут же с улыбкой добавила по-английски: — Сэнкью.
Фрэнк, затушив спичку, повторил за ней по-японски: «Домо».
— Маг и чародей — это, что ли, как Дэвид Копперфильд? — спросила Норико.
— Его прадед был фокусником? — перевел я.
— Ноу, — односложно, но очень внушительно ответил Фрэнк и даже для пущей убедительности покачал головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Фрэнк покачал головой:
— Да я час всего спал.
— Час?
— Ага. Но это в порядке вещей. Я всегда мало сплю, когда у меня в мозгу новые клетки вырабатываются. Это же известный факт, в обычной ситуации сон прежде всего необходим не для тела, а для мозга. Во время сна отдыхает именно мозг, потому что тело может отдохнуть и без этого — лег себе на бок и восстанавливаешь физические силы. А мозг восстанавливается, только когда мы спим. Поэтому если долго не спать, то можно очень сильно себе навредить, ведь мозг разрушается именно из-за недосыпания.
В этот момент в бар зашла одна моя знакомая. Девушка по имени Норико, одна из немногих девушек-зазывал. Норико работала в клубе знакомств. Я помахал ей рукой, чтобы она подошла к нам.
Клуб знакомств устроен следующим образом. Сначала работники клуба находят девушек. То есть они стоят прямо на улице и предлагают проходящим мимо женщинам — молодым и не очень — заглянуть в клуб. Согласившиеся получают бесплатную выпивку и бесплатное караоке, а также шанс познакомиться с обходительным кавалером. Разумеется, за выпивку и караоке платят мужчины, которые заходят в клуб.
— О, Кенжи. Давно не виделись. — Норико не спеша подошла к нам.
— Это Норико, — сказал я Фрэнку, — она здорово разбирается в здешних заведениях. У нее можно узнать, куда лучше пойти. А это — Фрэнк, мой клиент, — заговорив с Норико, я перешел на японский. Она вообще английского не знала. Ну разве что пару слов. Ей было что-то около двадцати, но в школе она училась только первые шесть лет. После шестого класса Норико большую часть времени провела не в школе, а в исправительной колонии. Так что она была, что называется, закоренелой малолетней преступницей.
Впрочем, все эти подробности я узнал не от нее. В Кабуки-тё о Норико ходило множество слухов, но правды никто не знал. Даже напившись вдрызг, Норико никогда не рассказывала о своем прошлом. И хотя выражение «малолетние преступники» теперь встречается крайне редко, оно вряд ли окончательно выйдет из употребления, пока в Японии есть такие, как Норико.
Пока я представлял их друг другу, Фрэнк все больше мрачнел. В его глазах промелькнула сначала злоба, потом неприязнь и, наконец, безнадежность и разочарование. Норико лишь в самом начале знакомства вскользь взглянула на Фрэнка и больше уже ни разу на него не посмотрела. Такие, как она, очень тонко чувствуют, на кого стоит смотреть, а на кого не стоит. Вероятно, из-за того что большую часть жизни Норико и ей подобные прожили среди людей, смотреть на которых опасно для жизни.
— А фамилию Фрэнка я так пока и не знаю. Как-то не было случая спросить, — словно невзначай проговорил я и заказал для Норико виски с содовой. Ей почти сразу же принесли заказ, и она со знанием дела принялась за свой «Wild Turkey».
— Фрэнк, может, назовешь нам свою фамилию? По случаю. Раз уж ты с девушкой знакомишься, чтобы по всем правилам…
Фрэнк насупился еще больше.
— Фамилию знать хотите? — пробормотал он.
— Кенжи, может, я вам мешаю? — С этими словами Норико попыталась уйти, но я удержал ее.
— Пожалуйста, не уходи, — вполголоса сказал я и умоляюще взглянул на нее.
— Маслоеда, — вдруг сказал Фрэнк.
От неожиданности мне даже показалось, что он вдруг заговорил по-японски. На всякий случай я переспросил:
— Чего-чего?
— Мас-ло-е-да, — медленно, по слогам сказал Фрэнк.
До встречи с Фрэнком я успел поработать в общей сложности, наверное, с парой сотен клиентов-американцев, но, разумеется, ни у кого из них не было такой фамилии.
— Познакомься, пожалуйста, это Маслоеда-сан, — сказал я Норико.
— Ты же сказал, что его Фрэнком зовут. — И Норико достала из кармана своей спортивной курточки красную пачку «Мальборо». Она курила, прикладываясь к стакану с виски после каждой затяжки.
— Фрэнк — это имя, вроде как Кенжи или Норико.
— Знаю-знаю, я ж не совсем идиотка. Вот Уитни — это тоже имя, а Хьюстон — фамилия, правильно?
— Угу. — Я решил сменить тему. — А как у тебя с работой?
— Не так чтобы очень. Зима все-таки. Холодно. Может, зайдете в наш клуб?
— Это от моего клиента зависит: захочет зайти — конечно, зайдем.
Фрэнк пристально смотрел на нас своим обычным, ничего не выражающим взглядом. Норико вела себя так, будто Фрэнка рядом с нами не было — ни разу не обратилась к нему, не посмотрела в его сторону.
— Это же иностранец. Мало ли чего он хочет. Главное, чтобы ты хотел. Его же обмануть раз плюнуть. Или ты своих клиентов не обманываешь?
— Не обманываю.
— Точно не обманываешь?
— Слушай, а чего это ты в такую рань пошла выпивать? Ты на сегодня уже закончила, что ли? В смысле, с работой.
— Да нет, какое там закончила. Просто мне эта работа уже осточертела. Может, закажешь мне еще виски?
— Закажу, конечно.
Людей в баре становилось все больше. Играл приятный гитарный джаз. Норико, в отличие от большинства своих ровесников, на удивление хорошо разбиралась в джазовой музыке. Она покачивала головой в такт басам или, вернее, их отзвукам, широкой волной идущим от стен и пола. Каждый раз, когда Норико встряхивала головой, ее длинные, выкрашенные в ржавый цвет волосы подрагивали и сквозь пряди плавно плыли струйки сигаретного дыма. На ее утонченном лице явно читалась усталость.
— Твоя подружка работает хостесс? — спросил Фрэнк.
— Нет, у нее такая же работа, как у твоего знакомого негра. — Я забыл, как по-английски «зазывала».
— Она очень красивая, — наклонившись ко мне, произнес Фрэнк.
Я перевел, и Норико впервые за все это время посмотрела на Фрэнка и сказала:
— Спасибо.
— Слышишь гитару? — вдруг обратился Фрэнк к Норико. — Это Кении Баррелл. В свое время вместе с ним довольно часто играл Данамо Маслоеда — был такой джазовый пианист. Он, правда, мало кому известен, да и особо талантливым его тоже не назовешь. Данамо был из болгар. Прадед его — еретик и колдун — принадлежал к мистической секте богомилов.
— Что этот иностранец говорит? — поинтересовалась Норико. Я, по возможности ничего не упуская, перевел ей слова Фрэнка.
— Значит, джаз-пианист получается однофамилец твоего иностранца, — сказала она и достала из пачки следующую сигарету. Фрэнк уже был наготове с зажженной спичкой.
— Домо, — поблагодарила по-японски Норико и тут же с улыбкой добавила по-английски: — Сэнкью.
Фрэнк, затушив спичку, повторил за ней по-японски: «Домо».
— Маг и чародей — это, что ли, как Дэвид Копперфильд? — спросила Норико.
— Его прадед был фокусником? — перевел я.
— Ноу, — односложно, но очень внушительно ответил Фрэнк и даже для пущей убедительности покачал головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60