В «Хилтон» возле Диснейленда!! Можешь себе представить? В «Хилтон» возле Диснейленда… Да я только во сне в «Хилтоне» ночевала… А кто, скажи мне, не мечтал хоть разок переночевать в «Хилтоне»? — И Маки снова посмотрела на Юко.
— Да-а… — неопределенно протянула Юко. Я как какой-нибудь синхронист на научной конференции продолжал без остановки переводить. Моего английского для этого явно не хватало. С непривычки у меня разболелась голова. Под конец я начал пересказывать суть только в общих чертах. А последнее предложение в моем переводе прозвучало так: «Все японцы мечтают переночевать в „Хилтоне“». Но я подумал, что это не имеет особого значения.
— «Хилтон» вовсе не такой уж крутой отель, — тихо сказал Фрэнк. Он говорил очень мягко, словно убеждая Маки одуматься, но этот его тон вполне можно было расценить как изощренную насмешку. Собственно говоря, я именно так его слова и воспринял, как скрытый наезд на Маки. Эти нюансы в разговоре всегда чувствуются.
— Ты ведь ничего об этом не знаешь, девочка. В нью-йоркском «Хилтоне», например, тысяча номеров, а для того чтобы отель мог предоставлять своим постояльцам первоклассный сервис, номеров должно быть никак не более четырехсот. Поэтому по-настоящему богатые люди в «Хилтоне» не останавливаются. Они предпочитают гостиницы европейского стиля: «Плаза», «Ритц Карлтон» или хотя бы «Уэстбери». А в «Хилтоне» останавливаются только японцы и провинциалы.
Маки покраснела. Как настоящая провинциалка, она терпеть не могла, когда ей указывали ее место.
— Да-а… Это действительно такая вещь, которую кроме американцев никто не знает, — сказала Юко.
— Вот как? Очень интересно. А сам-то он где остановился? — спросила Маки с кривой усмешкой.
— Я не могу тебе этого сказать, — ответил я.
— О чем она спрашивает? — поинтересовался Фрэнк.
— Она спрашивает, где ты остановился.
— В «Хилтоне», — ответил Фрэнк.
Юко рассмеялась. А я подумал, что все-таки было бы неплохо узнать, где ночует Фрэнк.
Маки принялась рассказывать о том, как она ночевала в отеле «Парк-Хайат», и какой там был огромный вестибюль, так что от входа до стойки регистрации ей пришлось идти чуть ли не пять минут, и какие удобные там были кресла, и какие импозантные постояльцы — все сплошь врачи и адвокаты, и так далее и тому подобное.
Фрэнк слушал всю эту галиматью с нескрываемым удовольствием, словно Маки наконец-то призналась ему, что она профессиональная проститутка.
Прошло не меньше часа с тех пор, как мы сюда пришли. Я попросил у официанта счет за первый час. Он принес квиток, из которого следовало, что мы должны заплатить сорок тысяч йен.
— Это еще что такое? — спросил я. Официант ничего не ответил, но его пробитая нижняя губа мелко задрожала.
— Норико называла совсем другую цену, — сказал я как можно спокойнее, мне совершенно не хотелось устраивать скандал.
— Какая еще Норико? — спросил официант и посмотрел на хозяина, стоявшего за стойкой.
— Что у вас тут происходит? — хриплым голосом спросил хозяин, приближаясь к нашему столу.
— Можно посмотреть распечатку нашего заказа?
— Ах вот в чем дело, — сказал хозяин и пошел обратно к стойке. Через минуту он вернулся к нам с квитанцией.
С самого начала с нас взяли по две тысячи с носа — так называемые посадочные. После объединения с девушками — еще по четыре тысячи с человека, и за второй час — еще столько же. Потом яки-соба — тысяча двести йен, картофельные чипсы — тысяча двести йен, чай «улун» — тысяча пятьсот йен, виски — тысяча двести йен, пиво — тысяча пятьсот йен. Плюс НДС и чаевые.
— Жаль, что вы не подошли к нам в конце первого часа, — сказал я.
— Ни фига себе! — заорал Фрэнк, вглядевшись в счет. Хоть он и не умел читать по-японски, но цифры говорили сами за себя. — Да я всего два стакана виски выпил, а Кенжи так и сидит со своим первым пивом. Ну и цены!
— У нас почасовая система. Вы же в курсе. Работников мало, мы не можем каждому клиенту отдельно напоминать, что у него время вышло, — устало сказал хозяин.
Мы здорово влипли. Теперь неважно, что я ему скажу, он будет напирать на то, что с нас брали деньги по установленному тарифу. А если настаивать на своем, он предложит пройти в кабинет и подождать там «финансового специалиста». А в кабинете нам наступит полный трындец.
— Делать нечего, — сказал я Фрэнку. Он кивнул:
— Дрянная лавочка.
Я объяснил ему, что в этом споре мы не победим. У заведения есть лицензия, так что с них взятки гладки — все по закону.
— Мы еще об этом поговорим попозже, но я тебя сегодня сильно подвел, так что ты можешь вычесть половину суммы из моей зарплаты, если хочешь. — Я действительно чувствовал себя виноватым. Больше всего мне было обидно, что я не следил за временем. Это была моя прямая обязанность.
— Ладно, — сказал Фрэнк, — давай пока эту часть заплатим.
«Что значит эту часть?» — думал я, глядя, как Фрэнк вытаскивает из кошелька четыре десятитысячные купюры. Таких грязных и мятых денег я еще никогда в своей жизни не видел. Хозяин с омерзением посмотрел на купюры: они были все в каких-то липких грязных пятнах, и казалось, вот-вот распадутся на кусочки от ветхости.
Я вспомнил, что некоторое время назад по Кабуки-тё ходил слух, что в центральном парке в Синдзюку живет бомж, который накопил целое состояние и повсюду таскает его с собой, прямо на теле.
Мы впятером: хозяин, официант, обе девушки и я — как по команде уставились на эти деньги. Я уверен, что не только мне, но и всем остальным не приходилось до этого видеть такие замызганные купюры.
— Ну что ж, теперь мы в расчете. Эту часть я выплатил.
— Что значит эту часть? — спросил я.
— Это значит, что мы еще останемся здесь ненадолго, — ответил Фрэнк.
Хозяин, который наверняка провел в Кабуки-тё если не всю, то большую часть своей жизни, видимо, почувствовал неладное. Ему явно не нравился Фрэнк, да и грязные купюры пришлись ему не по душе. Нахмурившись, он сказал, что у них в заведении принято, чтобы клиенты договаривались с девушками в течение часа-двух, а кто не сумел договориться — это его проблемы. Короче, хозяин намекал, чтоб мы поскорее проваливали.
— Слушай, Фрэнк, давай пойдем в другое место. Хозяин говорит, что они скоро закрываются. — И я легонько похлопал Фрэнка по плечу. Плечо у него было как чугунное. Меня опять охватила паника.
— А-а… так мы уже уходим… — разочарованно протянул Фрэнк. — Ну что же. Я только хотел спросить. Эти купюры — я их случайно уронил в канаву, может быть, я лучше заплачу кредитной карточкой? — И он снова достал из кармана свой кошелек из «змеиной кожи».
Хозяин, явно среагировав на слова «кредитная карточка», изменился в лице.
— Кенжи, спроси у него, могу ли я заплатить по кредитной карточке?
— Никаких проблем, — сказал хозяин, озадаченно глядя на меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
— Да-а… — неопределенно протянула Юко. Я как какой-нибудь синхронист на научной конференции продолжал без остановки переводить. Моего английского для этого явно не хватало. С непривычки у меня разболелась голова. Под конец я начал пересказывать суть только в общих чертах. А последнее предложение в моем переводе прозвучало так: «Все японцы мечтают переночевать в „Хилтоне“». Но я подумал, что это не имеет особого значения.
— «Хилтон» вовсе не такой уж крутой отель, — тихо сказал Фрэнк. Он говорил очень мягко, словно убеждая Маки одуматься, но этот его тон вполне можно было расценить как изощренную насмешку. Собственно говоря, я именно так его слова и воспринял, как скрытый наезд на Маки. Эти нюансы в разговоре всегда чувствуются.
— Ты ведь ничего об этом не знаешь, девочка. В нью-йоркском «Хилтоне», например, тысяча номеров, а для того чтобы отель мог предоставлять своим постояльцам первоклассный сервис, номеров должно быть никак не более четырехсот. Поэтому по-настоящему богатые люди в «Хилтоне» не останавливаются. Они предпочитают гостиницы европейского стиля: «Плаза», «Ритц Карлтон» или хотя бы «Уэстбери». А в «Хилтоне» останавливаются только японцы и провинциалы.
Маки покраснела. Как настоящая провинциалка, она терпеть не могла, когда ей указывали ее место.
— Да-а… Это действительно такая вещь, которую кроме американцев никто не знает, — сказала Юко.
— Вот как? Очень интересно. А сам-то он где остановился? — спросила Маки с кривой усмешкой.
— Я не могу тебе этого сказать, — ответил я.
— О чем она спрашивает? — поинтересовался Фрэнк.
— Она спрашивает, где ты остановился.
— В «Хилтоне», — ответил Фрэнк.
Юко рассмеялась. А я подумал, что все-таки было бы неплохо узнать, где ночует Фрэнк.
Маки принялась рассказывать о том, как она ночевала в отеле «Парк-Хайат», и какой там был огромный вестибюль, так что от входа до стойки регистрации ей пришлось идти чуть ли не пять минут, и какие удобные там были кресла, и какие импозантные постояльцы — все сплошь врачи и адвокаты, и так далее и тому подобное.
Фрэнк слушал всю эту галиматью с нескрываемым удовольствием, словно Маки наконец-то призналась ему, что она профессиональная проститутка.
Прошло не меньше часа с тех пор, как мы сюда пришли. Я попросил у официанта счет за первый час. Он принес квиток, из которого следовало, что мы должны заплатить сорок тысяч йен.
— Это еще что такое? — спросил я. Официант ничего не ответил, но его пробитая нижняя губа мелко задрожала.
— Норико называла совсем другую цену, — сказал я как можно спокойнее, мне совершенно не хотелось устраивать скандал.
— Какая еще Норико? — спросил официант и посмотрел на хозяина, стоявшего за стойкой.
— Что у вас тут происходит? — хриплым голосом спросил хозяин, приближаясь к нашему столу.
— Можно посмотреть распечатку нашего заказа?
— Ах вот в чем дело, — сказал хозяин и пошел обратно к стойке. Через минуту он вернулся к нам с квитанцией.
С самого начала с нас взяли по две тысячи с носа — так называемые посадочные. После объединения с девушками — еще по четыре тысячи с человека, и за второй час — еще столько же. Потом яки-соба — тысяча двести йен, картофельные чипсы — тысяча двести йен, чай «улун» — тысяча пятьсот йен, виски — тысяча двести йен, пиво — тысяча пятьсот йен. Плюс НДС и чаевые.
— Жаль, что вы не подошли к нам в конце первого часа, — сказал я.
— Ни фига себе! — заорал Фрэнк, вглядевшись в счет. Хоть он и не умел читать по-японски, но цифры говорили сами за себя. — Да я всего два стакана виски выпил, а Кенжи так и сидит со своим первым пивом. Ну и цены!
— У нас почасовая система. Вы же в курсе. Работников мало, мы не можем каждому клиенту отдельно напоминать, что у него время вышло, — устало сказал хозяин.
Мы здорово влипли. Теперь неважно, что я ему скажу, он будет напирать на то, что с нас брали деньги по установленному тарифу. А если настаивать на своем, он предложит пройти в кабинет и подождать там «финансового специалиста». А в кабинете нам наступит полный трындец.
— Делать нечего, — сказал я Фрэнку. Он кивнул:
— Дрянная лавочка.
Я объяснил ему, что в этом споре мы не победим. У заведения есть лицензия, так что с них взятки гладки — все по закону.
— Мы еще об этом поговорим попозже, но я тебя сегодня сильно подвел, так что ты можешь вычесть половину суммы из моей зарплаты, если хочешь. — Я действительно чувствовал себя виноватым. Больше всего мне было обидно, что я не следил за временем. Это была моя прямая обязанность.
— Ладно, — сказал Фрэнк, — давай пока эту часть заплатим.
«Что значит эту часть?» — думал я, глядя, как Фрэнк вытаскивает из кошелька четыре десятитысячные купюры. Таких грязных и мятых денег я еще никогда в своей жизни не видел. Хозяин с омерзением посмотрел на купюры: они были все в каких-то липких грязных пятнах, и казалось, вот-вот распадутся на кусочки от ветхости.
Я вспомнил, что некоторое время назад по Кабуки-тё ходил слух, что в центральном парке в Синдзюку живет бомж, который накопил целое состояние и повсюду таскает его с собой, прямо на теле.
Мы впятером: хозяин, официант, обе девушки и я — как по команде уставились на эти деньги. Я уверен, что не только мне, но и всем остальным не приходилось до этого видеть такие замызганные купюры.
— Ну что ж, теперь мы в расчете. Эту часть я выплатил.
— Что значит эту часть? — спросил я.
— Это значит, что мы еще останемся здесь ненадолго, — ответил Фрэнк.
Хозяин, который наверняка провел в Кабуки-тё если не всю, то большую часть своей жизни, видимо, почувствовал неладное. Ему явно не нравился Фрэнк, да и грязные купюры пришлись ему не по душе. Нахмурившись, он сказал, что у них в заведении принято, чтобы клиенты договаривались с девушками в течение часа-двух, а кто не сумел договориться — это его проблемы. Короче, хозяин намекал, чтоб мы поскорее проваливали.
— Слушай, Фрэнк, давай пойдем в другое место. Хозяин говорит, что они скоро закрываются. — И я легонько похлопал Фрэнка по плечу. Плечо у него было как чугунное. Меня опять охватила паника.
— А-а… так мы уже уходим… — разочарованно протянул Фрэнк. — Ну что же. Я только хотел спросить. Эти купюры — я их случайно уронил в канаву, может быть, я лучше заплачу кредитной карточкой? — И он снова достал из кармана свой кошелек из «змеиной кожи».
Хозяин, явно среагировав на слова «кредитная карточка», изменился в лице.
— Кенжи, спроси у него, могу ли я заплатить по кредитной карточке?
— Никаких проблем, — сказал хозяин, озадаченно глядя на меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60