В последний раз он видел Мотрича пьяного, обоссанного и облеванного и был от такого Мотрича в восторге. Даже Мотричу позавидовал, что тот сумел стать настоящим проклятым поэтом, имел мужество дойти до конца. «Я такого мужества не имею, увы», — подумал автор тогда.
Автор категорически не согласен с Анной Моисеевной в том, что «просветленный Мотрич» «пишет прекрасно». Он относит эту оценку за счет безответственности и благожелательности Анны Моисеевны. И ее неизжитой провинциальности. Он уверен, что сегодняшняя литературная продукция Мотрича скучна. «Просветленные» — хороших стихов не пишут. Просветленные поэты нам не нужны. Нам нужны спившиеся поэты, обоссанные поэты и облеванные поэты. Поэты с красными глазами, небритые, невыносимые в общении, приставучие и гадкие, вымогатели двадцати копеек нам нужны. Автор предпочитает поэта конченого поэту просветленному. Это так вульгарно обыкновенно, что Мотрич живет среди цветов и музыки. Вульгарно спастись из капкана поэзии.
Автор очень разнервничался. Он давно воздвиг Володе Мотричу прелестный памятник в своей душе, отвел ему романтическую, увитую плющом могилку на своем личном кладбище, где-то между могилками Шелли и Китса, ан нате, — сюрприз! Вдруг из кладбищенских сиреней выходит вульгарно веселенький человечек в клетчатом костюме и утверждает, что он Мотрич и он пишет стихи. И лицо у человечка просветленное, он трезвый, мудрый, спокойный, гордый, а в Мотрича 60?х годов он шутил. Что он не умер, он говорит, что, когда похороны окончились и все ушли, он выполз из могилы.
— Не хочу я всего этого знать, Анюта! — кричит автор, повернувшись лицом в ту сторону, где по его расчетам находится Харьков. — Не хочу! Я желаю помнить пьяного Мотрича на сцене Дома Культуры Работников Милиции, тонкие ножки затянуты в узенькие брючки, и злым голосом читаемое: «И сам Иисус, как конокрад / В рубахе из цветного ситца…» Точка. Никаких поправок к истории. Не допущу ревизионизма!
* * *
Сзади полным-полно трупов. Гекатомбы. Преобладают, разумеется, трупы в аллегорическом смысле слова. Рядом с аллегорическим трупом Анны Моисеевны на улице имени украинского маршала в Харькове живет труп маленького Юрки Кописсарова. «Недалеко маленький Юрка, — сообщает доносчица Анна, — в большой четырехкомнатной квартире, с великолепной библиотекой, собирается читать на пенсии. Живой, вечно бежит».
— Ну что, Юрочка? — ухмыляется автор. — Прав оказался Эд, особенным оказался он. «Почему ты уверен, что ты особенный? Все особенные!» — зло кричал ты Эду. Ни хуя подобного, не все особенные. Работать двадцать лет на одном заводе, как ты, — значит просрать свою жизнь. И ты просрал ее только потому, что не был рожден особенным, Юрка. Человеческие существа рождаются неравными, дорогой Юрочка-неудачник. Вовсе не злой, но преисполнившийся с годами безжалостной мудростию, автор ухмыляется. Никакого эгалите, друг мой Юрочка, не существует, слава Богу!
Мишка Кописсаров был застукан при попытке организовать в тюрьме сеть по доставке и продаже наркотиков и получил дополнительный срок. Вышел в начале 80?х.
В 1974?м, приехав в Харьков прощаться (молодой негодяй уезжал в несоветский мир), встретился он из сентиментальности с опухшим, розовым, пьяным директором магазина «Военная книга». «Езжай и отомсти там за нас. За всех, кто не дошел, но кому ты обязан, Эд!» — шептал ему Мелехов. Они сидели на балконе ресторана «Харьков», внизу, тихая, возлежала площадь Дзержинского. Мелехов пьяно плакал, обнимая Эда. Вскоре директора «Военной книги» судили за растрату. Очевидно, Мелехов растратил немало государственных денег, ибо получил десять лет. С рыбо-мясо-трестовской Анечкой он разошелся задолго до этого.
Великолепный Генка приезжал пару раз к Эду в Москву проездом из Сибири, куда он ездил по темным делам чрезвычайной важности. Надеемся, что дела эти были такими же опасными, как те, которыми занимались Ален Делон и Лино Вентура в фильме «Искатели приключений». Мягкая бородка делала сибирского Генку похожим на викинга. Обычно вместе с Генкой в двери молодого негодяя входил и ящик шампанского. О дальнейшей судьбе Генки ничего не известно.
Гитлерюгендовский Викт'ор и похотливый фавн инженер Фима исчезли без следа в океане жизни. «Мсье Бигуди» пытался несколько раз сбежать на Запад, последний раз пытался перейти границу СССР в районе города X. в Карпатах. Был задержан, но отделался курсом лечения в психдоме. Слишком рано созревший, «мсье Бигуди» истек своей собственной ненавистью, и, когда двери, в которые он ломился, приоткрылись, у «мсье Бигуди» уже не было сил встать и покинуть территорию. Хотя, может быть, его история еще не закончена?
«Сионисты» встретились со своей мечтой и отреагировали на встречу по-разному. Согласно уже несвежим донесениям, Изя Шлафферман был директором пограничного киббуца в агрессивном государстве Израиль. Утверждали, что Изя спал с автоматом под подушкой. Может быть, спит с автоматом до сих пор. До автора дошли однажды слухи, что Изя опубликовал в эмигрантском журнальчике нехорошие воспоминания о русском народе. Имеет право, русский народ многим не нравится. Израильский народ тоже многим не нравится.
Милославский и Верник уже с дюжину лет являются гражданами того же государства на Ближнем Востоке. Неуживчивый и честный Милославский обнаружил, что национальная греза оказалась, как все массовые грезы, с дефектами. Что птица национального государства пахнет падалью, как грязная чайка. Написав книгу «Укрепленные города», Милославский вызвал неудовольствие сограждан. Отшельником, с больной матерью, живет он на далекой окраине Иерусалима. Недавно крестился в православие!
Потомок Кучума разошелся с Наташей Басовой, ставшей ученицей Ростроповича, хорошей виолончелисткой и хорошенькой, веселой, полной женщиной с большим порочным, как у Вики Кулигиной, ртом. В один прекрасный день Наташа отказалась играть роль умирающего лебедя и чахоточной музы, предписанную ей узурпатором-братцем и семьей. Желтолицего потомка Кучума судьба занесла в Нью-Йорк, где его находят нисколько не более гениальным, чем еще сотню русских художников, выброшенных социальными бурями времени на Западный берег. Весьма вероятно, что гениальность ослабевает с возрастом.
Толик Беспредметник закономерно стал художником-оформителем и по-прежнему безболезненно и безмятежно проживает в Харькове. «Наряжается, покупает пальто и говорит: «Эд бы мне позавидовал», — а я смотрю на него иронически», — сообщает Анна.
Физик Гаррис замерз. Умер.
Парикмахер Миркин, ставший «лошадью», то есть карточным игроком-профессионалом, играющим на деньги других, был застрелен в Москве, в споре, последовавшем после крупной игры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Автор категорически не согласен с Анной Моисеевной в том, что «просветленный Мотрич» «пишет прекрасно». Он относит эту оценку за счет безответственности и благожелательности Анны Моисеевны. И ее неизжитой провинциальности. Он уверен, что сегодняшняя литературная продукция Мотрича скучна. «Просветленные» — хороших стихов не пишут. Просветленные поэты нам не нужны. Нам нужны спившиеся поэты, обоссанные поэты и облеванные поэты. Поэты с красными глазами, небритые, невыносимые в общении, приставучие и гадкие, вымогатели двадцати копеек нам нужны. Автор предпочитает поэта конченого поэту просветленному. Это так вульгарно обыкновенно, что Мотрич живет среди цветов и музыки. Вульгарно спастись из капкана поэзии.
Автор очень разнервничался. Он давно воздвиг Володе Мотричу прелестный памятник в своей душе, отвел ему романтическую, увитую плющом могилку на своем личном кладбище, где-то между могилками Шелли и Китса, ан нате, — сюрприз! Вдруг из кладбищенских сиреней выходит вульгарно веселенький человечек в клетчатом костюме и утверждает, что он Мотрич и он пишет стихи. И лицо у человечка просветленное, он трезвый, мудрый, спокойный, гордый, а в Мотрича 60?х годов он шутил. Что он не умер, он говорит, что, когда похороны окончились и все ушли, он выполз из могилы.
— Не хочу я всего этого знать, Анюта! — кричит автор, повернувшись лицом в ту сторону, где по его расчетам находится Харьков. — Не хочу! Я желаю помнить пьяного Мотрича на сцене Дома Культуры Работников Милиции, тонкие ножки затянуты в узенькие брючки, и злым голосом читаемое: «И сам Иисус, как конокрад / В рубахе из цветного ситца…» Точка. Никаких поправок к истории. Не допущу ревизионизма!
* * *
Сзади полным-полно трупов. Гекатомбы. Преобладают, разумеется, трупы в аллегорическом смысле слова. Рядом с аллегорическим трупом Анны Моисеевны на улице имени украинского маршала в Харькове живет труп маленького Юрки Кописсарова. «Недалеко маленький Юрка, — сообщает доносчица Анна, — в большой четырехкомнатной квартире, с великолепной библиотекой, собирается читать на пенсии. Живой, вечно бежит».
— Ну что, Юрочка? — ухмыляется автор. — Прав оказался Эд, особенным оказался он. «Почему ты уверен, что ты особенный? Все особенные!» — зло кричал ты Эду. Ни хуя подобного, не все особенные. Работать двадцать лет на одном заводе, как ты, — значит просрать свою жизнь. И ты просрал ее только потому, что не был рожден особенным, Юрка. Человеческие существа рождаются неравными, дорогой Юрочка-неудачник. Вовсе не злой, но преисполнившийся с годами безжалостной мудростию, автор ухмыляется. Никакого эгалите, друг мой Юрочка, не существует, слава Богу!
Мишка Кописсаров был застукан при попытке организовать в тюрьме сеть по доставке и продаже наркотиков и получил дополнительный срок. Вышел в начале 80?х.
В 1974?м, приехав в Харьков прощаться (молодой негодяй уезжал в несоветский мир), встретился он из сентиментальности с опухшим, розовым, пьяным директором магазина «Военная книга». «Езжай и отомсти там за нас. За всех, кто не дошел, но кому ты обязан, Эд!» — шептал ему Мелехов. Они сидели на балконе ресторана «Харьков», внизу, тихая, возлежала площадь Дзержинского. Мелехов пьяно плакал, обнимая Эда. Вскоре директора «Военной книги» судили за растрату. Очевидно, Мелехов растратил немало государственных денег, ибо получил десять лет. С рыбо-мясо-трестовской Анечкой он разошелся задолго до этого.
Великолепный Генка приезжал пару раз к Эду в Москву проездом из Сибири, куда он ездил по темным делам чрезвычайной важности. Надеемся, что дела эти были такими же опасными, как те, которыми занимались Ален Делон и Лино Вентура в фильме «Искатели приключений». Мягкая бородка делала сибирского Генку похожим на викинга. Обычно вместе с Генкой в двери молодого негодяя входил и ящик шампанского. О дальнейшей судьбе Генки ничего не известно.
Гитлерюгендовский Викт'ор и похотливый фавн инженер Фима исчезли без следа в океане жизни. «Мсье Бигуди» пытался несколько раз сбежать на Запад, последний раз пытался перейти границу СССР в районе города X. в Карпатах. Был задержан, но отделался курсом лечения в психдоме. Слишком рано созревший, «мсье Бигуди» истек своей собственной ненавистью, и, когда двери, в которые он ломился, приоткрылись, у «мсье Бигуди» уже не было сил встать и покинуть территорию. Хотя, может быть, его история еще не закончена?
«Сионисты» встретились со своей мечтой и отреагировали на встречу по-разному. Согласно уже несвежим донесениям, Изя Шлафферман был директором пограничного киббуца в агрессивном государстве Израиль. Утверждали, что Изя спал с автоматом под подушкой. Может быть, спит с автоматом до сих пор. До автора дошли однажды слухи, что Изя опубликовал в эмигрантском журнальчике нехорошие воспоминания о русском народе. Имеет право, русский народ многим не нравится. Израильский народ тоже многим не нравится.
Милославский и Верник уже с дюжину лет являются гражданами того же государства на Ближнем Востоке. Неуживчивый и честный Милославский обнаружил, что национальная греза оказалась, как все массовые грезы, с дефектами. Что птица национального государства пахнет падалью, как грязная чайка. Написав книгу «Укрепленные города», Милославский вызвал неудовольствие сограждан. Отшельником, с больной матерью, живет он на далекой окраине Иерусалима. Недавно крестился в православие!
Потомок Кучума разошелся с Наташей Басовой, ставшей ученицей Ростроповича, хорошей виолончелисткой и хорошенькой, веселой, полной женщиной с большим порочным, как у Вики Кулигиной, ртом. В один прекрасный день Наташа отказалась играть роль умирающего лебедя и чахоточной музы, предписанную ей узурпатором-братцем и семьей. Желтолицего потомка Кучума судьба занесла в Нью-Йорк, где его находят нисколько не более гениальным, чем еще сотню русских художников, выброшенных социальными бурями времени на Западный берег. Весьма вероятно, что гениальность ослабевает с возрастом.
Толик Беспредметник закономерно стал художником-оформителем и по-прежнему безболезненно и безмятежно проживает в Харькове. «Наряжается, покупает пальто и говорит: «Эд бы мне позавидовал», — а я смотрю на него иронически», — сообщает Анна.
Физик Гаррис замерз. Умер.
Парикмахер Миркин, ставший «лошадью», то есть карточным игроком-профессионалом, играющим на деньги других, был застрелен в Москве, в споре, последовавшем после крупной игры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79