— Как вы их сурово. Но вы забываете, что они тоже люди, — Джей Джей Ди укоризненно посмотрел на Супермена.
— Это-то еще нужно доказать, — проворчал Супермен.
— Да, — сказал Джей Джей, — в сочетании с двадцатью двумя ограблениями вы оказались очень интересной личностью. Супермен-практик, так сказать. Думаю, может получиться хорошая статья.
— Если вам позволят ее напечатать, — Проворчал Генрих, остывая от непривычного для него риторического подъема.
— Ну, отчего же нет, взгляды, которые вы высказали, вполне могут появиться на страницах газеты, потому что это взгляды «преступника». А, как вы справедливо заметили, «преступник» у толпы, у читателей, ассоциируется исключительно со злом. Ваши высказывания органичны для злодея. Кстати говоря, а как ваша подружка, как преступница?
— Она хорошо, — швырнул Генрих, не желая распространяться об Алис.
— Сколько ей лет, если не секрет? Свидетели утверждают, что девочка очень юная, тинейджер.
— Четырнадцать…
Вот тут-то Джей Джей Ди посмотрел наконец на Супермена с настоящим, нескрываемым уважением. Джей Джей имел Доминик Си, и Доминик Си, судя по ее квартире, была такая же истертая, как и ее бамбуковая мебель. Джей Джей мог оценить удовольствия, среди которых жил Генрих.
Они простились, и Генрих стал спускаться по лестнице.
— Я постараюсь, чтобы статья появилась в завтрашнем номере, — сказал ему вслед Джей Джей. — Good luck, Супермен.
— Good luck, Джей Джей, — сказал Генрих, не повернувшись. Ему опять стало грустно.
50
— Я никогда не хотела тебя обижать, — сказала Евгения. — Тебе казалось, что я тебя обижаю, на самом же деле я совершала «мои» поступки, и только. Если я спала с мужчинами, с другими мужчинами, то я просто спала с другими мужчинами. Ты же называл мои действия «изменой тебе», «предательством». Между тем я любила тебя и люблю. Я не захотела жить с тобой только потому, что жить нам вместе было бы практически неудобно — ты своей любовью ограничивал мою свободу. Но я повторяю, я любила тебя и люблю больше, чем кого бы то ни было в этом мире.
Голая, в номере отеля «Иль де Франс» было тепло, Евгения сидела совсем близко к Генриху, на соседней кровати, он и Алиска, естественно, воспользовались одной кроватью, и дружелюбно улыбалась. Генриху очень-очень хотелось Евгению, у него встал под одеялом член, и быстроглазая бывшая жена увидела вдруг образовавшийся холмик.
— Хочешь меня? — самодовольно спросила она. — Я бы с удовольствием, милый, но ты же знаешь условия…
— Ох, — вздохнул Генрих, — вечные условия, ограничения, неудобства… Всю жизнь ты сама создавала «табу» для себя и для меня.
— На сей раз это не мое условие, — вздохнула Евгения, — мне тебя тоже хочется, но это условие свыше… Ты же знаешь, если мы коснемся друг друга — я исчезну…
Генрих вздохнул еще раз. Холмик на одеяле медленно опал. Евгения тихо засмеялась.
— Вот видишь, Генрих, ты не считал бы предательством по отношению к девочке, если бы ты сделал со мною любовь. Видишь, как ты несправедлив… То, что делаешь ты, не предательство, это естественно, мои же поступки — отвратительны, обидны и «предательство» по отношению к тебе…
Генрих смутился.
— Не я первый начал, Джей, я только стал вынужденно следовать твоему примеру. Я до сих пор не понимаю, почему тебе понадобился любовник тогда, десять лет назад, я ведь вполне удовлетворял твою плоть, ты до сих пор говоришь, что я был самым лучшим мужчиной в твоей жизни.
— Одним из двух-трех самых лучших, — поправила его Евгения. — Зачем мне понадобился любовник? А не знаю, из любопытства, думаю. Мне хотелось узнать мир, узнать других мужчин. Ты забываешь, что ты был моим первым мужчиной.
— Седьмым, насколько я помню, — на сей раз уточнил Генрих.
— Ох, эти, до тебя, не считаются. Я ничего не чувствовала. Мой первый муж имел меня ровно три минуты, в темноте, затем отворачивался к стене и спал, а я бесшумно плакала. Ты же знаешь. Ты был первым, кто разбудил во мне женщину. Если хочешь знать, ты сам виноват, что через четыре года я ушла от тебя. Ты развратил меня. Вспомни. Ты приучил меня к овер-дозам секса. Потому я и ушла к тебе… И именно поэтому через четыре года я ушла от тебя. Ты мне надоел. Я решила побродить по миру и поискать. Мне нужен был опыт.
— Ну что, нашла? — буркнул Генрих.
— Нет, — просто сказала Евгения и, откинувшись чуть назад, уперлась руками в отельную постель, в мягкой постели кисти ее рук почти скрылись. — Нет, но я и не надеялась найти себе мужчину «навсегда». Как ты знаешь, Генрих, «навсегда» не существует для такого существа, как человек. Ты сам мне это внушил. Но мне нравится моя жизнь, и мне нравятся мужчины, прошлые, настоящие и будущие. Мне нравится весь мой опыт, вся моя жизнь. — Помолчав, она вдруг добавила, улыбнувшись: — Ты, кстати, сам такой же — ты никогда не застывал в одной форме, милый Генрих, и если бы не я первая начала, то, я думаю, ты начал бы первый…
— Я никогда бы не изменил тебе первый, — убежденно возразил Генрих.
— Ох, какая у нас короткая память, мистер Супермен. Ты изменял мне с Наташей, ты сам признался мне в этом, когда я от тебя уходила… И я верю, что ты не придумал эту «измену», что она была.
— Я делал это, только чтобы уберечь себя от боли, если вдруг обнаружилось бы, что ты мне изменяешь. Но я перестал спать с Наташей, как только поверил тебе.
— Ты находишь веские обоснования для своих «измен». Ты себя прощаешь. Моим изменам нет прощенья. — Бывшая жена весело смотрела на Генриха.
— Лисичка! Кошатина! — нежно сказал Генрих. — Я тебя люблю! Такая стала умненькая…
— Любишь меня? — опять самодовольно спросила женщина. — А как же девочка? — спросила она теперь уже ехидно, кивнув на спящую за спиной Супермена Алиску. — Значит, ты не любишь ее, если любишь меня…
— Сдаюсь, — Генрих смущенно заулыбался. — Я люблю и тебя, и ее, как хорошо было бы, если бы мы все жили вместе.
— Вот какая твоя мечта — две пизды на одного тебя, одна необыкновенно сладкая пизда зрелой и чувственной женщины, а другая — юная пизда, четырнадцатилетняя. Их владелец — Генрих Великолепный подлинно живет в раю. Имеет то одну, то другую, то обеих вместе… Время от времени все трое, одетые в красивые костюмы, отправляются на «роллс-ройсе» грабить очередной ресторан. — Евгения смеялась теперь уже безудержно. — А в газете «Либерасьон» каждый день отмечается колышками блистательный криминальный путь Генриха Супермена по городу Парижу…
— Смеешься, блядь. — Генрих и сам улыбался.
Евгения уже не смеялась.
— Кстати, пользуясь тем, что ты в таком — я бы назвала его трезвым — состоянии, обычно оно у тебя маниакальное, хочу тебя предостеречь. Если ты хочешь еще удовольствий в своей жизни, еще и еще опыта, случаев, женщин и стран, выбрось свой ужасный безумный «лист»… Забудь думать об этих людях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69