— Да, поедем!
Она позвонила друзьям. Говоря с друзьями, она сразу же сделалась живой, очень объемной, голос ее зазвучал страстью, задразнился, получил завлекающую глубину. Может быть, у нее даже повысилась температура тела. Писатель, прислушиваясь к голосу от стола, куда он вернулся, дабы поддержать восторги компании по поводу певицы Наташи, вдруг понял, что там, на другом конце провода, есть парни в бугрящихся в паху джинсах или седые мужчины с тонкими руками и глазами факиров. Голос ее дразнился долго. Наконец она закончила разговор и вышла к столу.
— Нам придется остаться у них ночевать. Доехать до них отсюда я еще смогу, но к моменту отъезда я уже буду наверняка слишком пьяная, чтобы вести машину. Ты же не можешь водить, — закончила она снисходительно.
Вот так началась эта игра. «Ты же не можешь». Сладко было ей, наверное, упрекнуть кумира, автора чудесных измышлений в словах, которые звучат так интересно, в том, что он чего-то не может. Впоследствии изыскание дефектов в писателе станет любимейшим занятием Наташки. Уже в Париже, гордая, пьяная и гневная, с размазавшейся помадой на больших губах, она будет кричать ему:
— Как мужчина ты никто! Ты ноль как мужчина! Поэт ты стопроцентный, а как мужчина ты ноль !
И он будет насмешливо думать, наблюдая ее, гологрудую, в одних только красных трусиках, въехавших в попку: «А какая разница — правду она говорит, или нет. Основное, что она злится, и живет с ним, и сердится, и трясет грудью, и пылает ненавистью. Это и есть жизнь. И пока твоя загадка мужчины, который не воспринимает ее всерьез, не разгадана ею, она будет с тобой».
Пройдя меж пальм во дворе и мимо бассейна, они поднялись туда, откуда пел Высоцкий. Их встретили хозяева дома: она — вульгарная полная блондинка, он — ее ебарь — человек, сбежавший с киносъемок советского фильма в Мексике. Здоровый, надутый, как клоп, водкой и жратвой, полупьяный, с каменными бицепсами, накачанными ежедневной строительной работой, с усами полицейского и бесформенным носом русского мужика. Стол: полная противоположность только что оставленному вегетарианскому — с активным преобладанием мяса. Даже их рыба, горой наваленная большими кусками на великанского размера блюде, оказалась похожей на мясо по вкусу и мышечной активности, сообщаемой телу после съедания куска такой рыбы. Гости: именно мужчины моложе писателя, именно того типа, который предсказывал себе писатель, прислушиваясь к дразнящемуся голосу Наташки. Один: темный, высокий, красивый, с черными и острыми усиками. Другой: мастер медленной ебли, блондин. Лысеющий, но еще имеющий чем прикрыть череп. Черты лица, подпухшие под влиянием чередования алкогольного огня с огнем сексуальным. («Кто из них был с ней?» — попытался определить писатель. И решил, что все. В таких компаниях, где много пьют, нравы вольные…) Женщины: Несколько. Вульгарные, разных форм, но с обязательным наличием пухлой размятости, распаренности, несдержанности тела.
Писателя знают все русские. Его осторожно оглядели и посадили рядом с шутоватым мужичком-хозяином. Справа от него колыхались две дамы подряд. Со всеми поцеловавшаяся и вдруг отделившаяся от писателя Наташа села против него, через стол и сразу же выпила полный стакан вина. И, издевательски улыбаясь, поглядела на писателя, которому в этот момент налили стакан водки. Ее взгляд как бы вызывал его на поединок:
«Ну посмотрим, кто кого… Ты, конечно, знаменит, и я решила тебя полюбить, но эта история может кончиться очень плохо для тебя этой же ночью, ты не думаешь?»
— Не поддавайся на провокации! — сказал себе писатель и спокойно выпил стакан водки. Лица присутствующих потеплели.
— Рыбки, рыбки, Эдуард! — посоветовал хозяин.
Все же русские остаются русскими, и мужчина, спокойно принимающий в желудок водку, заслуживает уважения. Первый тест был сдан.
«Ага, видишь», — послал он Наташке уверенный взгляд. И подставил стакан хозяину для новой порции.
Все звали хозяина «Дикий», но никто не объяснил писателю, фамилия это или кличка. Дикий смотрел на писателя добрее других самцов. Посему и писатель наградил Дикого добрым взглядом, он выбрал Дикого в союзники на этот вечер.
— Я слышала, что вы из Харькова? — попыталась завязать светскую беседу ближняя дама с зализанными назад короткими волосами. Черты лица ебального типа. Вполне привлекательная.
— Да.
— А вы не знали такого Виталия Лысенко?
— Нет. Насколько я помню, такого не знал. Харьков я, впрочем, покинул, когда мне было двадцать три года.
— Отстань от человека, Надежда, дай ему поесть рыбки. Девочка, дай классику вилку. У него же нет вилки! — вмешался Дикий хозяин.
«Девочка», как называл Дикий хозяйку, подняла обширный зад и отправилась в кухню за вилкой.
Высоцкий все пел. Наташка выпила один за другим несколько бокалов вина и сказала, обращаясь к черноусому — остроусому:
— Я хочу тебе кое-что сказать наедине, Жорж.
Жорж встал. Чуть покачиваясь, встала и она. Жорж был выше Наташки, и у него обнаружилась в стоячем положении хорошая фигура, упакованная в дизайнерские джинсы и шелковую синюю рубашку. Шерсть торчала из распахнутого ворота рубашки. Чем-то озабоченный Жорж. Наташка обняла его за талию, и они ушли в направлении другой комнаты и ванной. В какую из двух они вошли, писателю не было видно, но дверь хлопнула. Все испытующе посмотрели на писателя. Натренированный в нью-йоркском сабвее на неморгание глазом, даже если на глазах у него кастрируют лучшего друга, писатель не изменился в лице. И не совершил бы ошибки, вдруг заговорив с кем-нибудь или предложив тост. Он продолжал делать то, что делал, — продолжал есть рыбу. Про себя он подумал, что не верит в то, что подружка пошла ебаться в другую комнату с остроусым. Если Наташка еще и не любит писателя, хотя и решила полюбить, однако он ей нужен, и она поостережется безответственно разрушить только что начавшиеся отношения. Другого выхода в новый мир у Наташки, очевидно, нет. Впрочем, это была только догадка, писатель не был уверен, что она понимает, зачем он ей нужен. В свое время писателю нужна была Анна Рубинштейн, куда более развитая, чем он — рабочий парень. Теперь ему казалось, что он нужен Наташке, для того чтобы выйти от них, вот этих за столом, и войти в другой мир. Конечно, она блефует и провоцирует его, но все же она уже больше с ним, чем с ними. Пусть она на мгновение и переметнулась на их сторону. Весьма вероятно, что он был не прав, приписывая Наташке его собственное иерархически-кастовое видение мира, но в наличии у нее гигантского, даже гипертрофированного, самолюбия у него не было сомнений.
Она пришла с остроусым из глубин квартиры только для того, чтобы тотчас же усесться на колени порнографического блондина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76