Можете поглядеть, во что собираетесь сунуться.
– Спасибо.
– Позже будете благодарить, – и она двинулась в сторону носа.
«Рузвельт» был крупней большинства кораблей перехода, и все-таки совсем невелик по сравнению с ревячьими тройдами. Но так обстояло почти со всеми судами перехода, имелись ограничения в размерах. В научно-популярной литературе Тристин встречал только расплывчатые намеки, в чем тут причина, но полагал, что этому еще научится. Коридор протянулся не более чем на тридцать метров, последние двадцать приходились на кормовую часть, входной шлюз и крохотные шканцы. Тристин понятия не имел, почему этот зальчик называется шканцами, знал только, что название идет из глубины времен. Каюта № 4 находилась как раз перед открытым третьим кормовым люком безопасности. Из учтивости он постучал в дверь, но ответа не последовало. Он постучал снова, подождал, а затем отодвинул скользящую дверь из тонкого пластика. С целью уменьшить вес и из практических соображений «Рузвельт», как и любой другой небоевой корабль перехода, состоял из герметических отсеков, но без сколько-нибудь прочных барьеров в подотсеках. Внутренние двери и стены были тонкими.
Тристин вошел в каюту и остановился. Крохотное рабочее место, выстроенное у герметичной третьей кормовой переборки, состояло из компактной консоли и колонки для хранения данных, набитой двухсантиметровыми дисками. У консоли сидел увесистый малый со светло-русыми волосами и кремово-смуглой кожей. Тристин почти чувствовал электронные сигналы, бегущие с консоли. Но он всегда был чувствительней к сетям, чем большинство людей. Именно поэтому разряды гроз на Маре он переносил тяжелей, чем остальные бойцы.
Десолл внес свои пожитки в каюту и поставил на пластиковую палубу, после чего задвинул за собой дверь. Несколько мгновение спустя офицер за консолью закончил стучать по клавишам и встал. У него имелась единственная золотая нашивка младшего лейтенанта, но тонкие черточки, разбегавшиеся из уголков глаз, указывали, что он заметно старше Тристина.
– Простите. Вы, должно быть, лейтенант Десолл.
– Тристин.
– Я Элджин Юраки. Тот, кому поручено складывать, распределять и доставлять груз, не говоря уже о запасах пищи, восстановлении воздуха и прочих бытовых и навигационных мелочах в жизни могучего «Рузвельта». Добро пожаловать на наше скромное суденышко, пусть у нас и тесновато.
– Спасибо, я не собирался…
– Все в порядке. Нам следовало бы извиниться. Мы везем двух весьма пожилых командиров. Они заняли две хорошие каюты. Экологический баланс и протокол не позволяют кого-то к ним подселять.
– Простите. Судя по всему, у вас полная загрузка. Сколько человек на борту? – спросил Тристин.
– Не особенно много. Капитан, лейтенант Хизерс, я и три техника. Плюс вы, командиры и еще пять техников. Судно рассчитано на то, чтобы перевозить груз, а не пассажиров. Баржа, вроде «Удали», может запросто взять тридцать командиров с суперкарго, шестьдесят в один присест. – Юраки помедлил и указал на консоль. – Простите, но…
– У вас сейчас, небось, работы выше головы. Скажите мне только, куда убрать вещи, и я не стану вам мешать, – Тристин одарил его улыбкой.
– Нижние рундуки пусты. И койка внизу ваша.
– Прекрасно. Я могу посидеть в кают-компании, чтобы вам не мешать?
– Как раз там я и находился бы, если бы не все это, – Юраки скорчил рожу. – Но вы сами решайте.
Тристин просунул свои пожитки в нижний рундук, куда они едва втиснулись. Ко времени, когда он выпрямился, Юраки опять сидел за консолью.
Кают-компания была лишь чуть ближе к корме, чем третья кормовая переборка справа. Она пустовала. Шесть легких серых пластиковых стульев окружали длинный узкий стол, еще три были задвинуты в пол. Смешанный запах крепкого чая и псевдоцитруса Подкрепунчика наполняли помещение. Оглядевшись, Тристин нашел чистую чашку и повернул ручку самовара. Чай оказался сравнительно свежим, но чересчур горячим, и Тристин обжег рот, поспешив сделать первый глоток. Он плюхнулся на стул в углу. Связанный пока с орбитальной станцией и с энергоресурсами станции, «Рузвельт» сохранял полную перлийскую гравитацию. Кто-то заглянул в столовую.
– Лейтенант?
Тристин обернулся и тут же встал, не только распознав форму командира, но и заметив наплечные зеленые шнуры, признак службы в Штабе.
– Да, сэр.
– Не могли бы вы налить чашечку чая для меня. Я была бы признательна – Короткие темные волосы этой женщины в форме были заметно тронуты сединой. – Я в шестом номере.
– Я попробую, сэр. – Тристин еще не успел закончить фразу, как она исчезла. Глубоко и медленно вздохнув, Тристин прошел к стенному шкафчику и снял с сушилки новую пластиковую чашку, затем наполнил ее. Выйдя из столовой, он повернул направо и подошел к шестому номеру, где постучал в дверь.
– Ваш чай, командир.
– Войдите.
Тристин отворил дверь и вступил в каютку не больше той, которую ему предстояло делить с Юраки. Глаза командира слегка остекленели, она сидела, сосредоточившись, за самой большой переносной консолью, какую когда-либо видел Тристин. Дисплей, кажется, содержал трехмерную звездную карту, и Тристин не смог удержаться от того, чтобы не попытаться настроить свой имплантат на прием сигналов.
– Не стоит. Стандартный имплантат не рассчитан на такого рода потоки данных. – Она взяла чай. – Спасибо. – Ее глаза вновь остекленели, и она повернулась на стуле к консоли, установленной на откидном столике. Тристин стоял столбом, пока не сообразил, что ему разрешили удалиться. Он закрыл дверь и вернулся в столовую, где присел и основательно глотнул из своей чашки. Для этого командира его словно не существовало, она его воспринимала разве что как деталь оборудования. Он встал и налил себе еще одну чашку из самовара. Пока он сидел, медленно потягивая чай, никто в столовую не явился. Никто даже не прошел мимо открытой двери.
– Приготовиться к герметизации, – прозвучал из рупоров голос майора Лорентиан, – приготовиться к герметизации.
Услышав объявление, Тристин вымыл пустую чашку, вернул ее в сушилку и медленно прошел вперед по пустым теперь шканцам мимо герметичного люка, через который вступил на борт «Рузвельта». Когда Десолл приблизился к открытому люку кокпита, голос майора снова прогремел через рупоры:
– Приготовиться к смене энергоисточника.
Тристин потянулся и протиснулся в неширокий люк. Сержант у экранов в нише слева улыбнулся. Затем огоньки замигали. На миг перестали гудеть вентиляторы, гравитация упала до стандартных корабельных ноль пяти. Как всегда при такой перемене, в желудке у Тристина ухнуло. Он облизал губы, подался вперед и вгляделся в кокпит. Консоли перед капитаном и первым помощником ярко сияли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
– Спасибо.
– Позже будете благодарить, – и она двинулась в сторону носа.
«Рузвельт» был крупней большинства кораблей перехода, и все-таки совсем невелик по сравнению с ревячьими тройдами. Но так обстояло почти со всеми судами перехода, имелись ограничения в размерах. В научно-популярной литературе Тристин встречал только расплывчатые намеки, в чем тут причина, но полагал, что этому еще научится. Коридор протянулся не более чем на тридцать метров, последние двадцать приходились на кормовую часть, входной шлюз и крохотные шканцы. Тристин понятия не имел, почему этот зальчик называется шканцами, знал только, что название идет из глубины времен. Каюта № 4 находилась как раз перед открытым третьим кормовым люком безопасности. Из учтивости он постучал в дверь, но ответа не последовало. Он постучал снова, подождал, а затем отодвинул скользящую дверь из тонкого пластика. С целью уменьшить вес и из практических соображений «Рузвельт», как и любой другой небоевой корабль перехода, состоял из герметических отсеков, но без сколько-нибудь прочных барьеров в подотсеках. Внутренние двери и стены были тонкими.
Тристин вошел в каюту и остановился. Крохотное рабочее место, выстроенное у герметичной третьей кормовой переборки, состояло из компактной консоли и колонки для хранения данных, набитой двухсантиметровыми дисками. У консоли сидел увесистый малый со светло-русыми волосами и кремово-смуглой кожей. Тристин почти чувствовал электронные сигналы, бегущие с консоли. Но он всегда был чувствительней к сетям, чем большинство людей. Именно поэтому разряды гроз на Маре он переносил тяжелей, чем остальные бойцы.
Десолл внес свои пожитки в каюту и поставил на пластиковую палубу, после чего задвинул за собой дверь. Несколько мгновение спустя офицер за консолью закончил стучать по клавишам и встал. У него имелась единственная золотая нашивка младшего лейтенанта, но тонкие черточки, разбегавшиеся из уголков глаз, указывали, что он заметно старше Тристина.
– Простите. Вы, должно быть, лейтенант Десолл.
– Тристин.
– Я Элджин Юраки. Тот, кому поручено складывать, распределять и доставлять груз, не говоря уже о запасах пищи, восстановлении воздуха и прочих бытовых и навигационных мелочах в жизни могучего «Рузвельта». Добро пожаловать на наше скромное суденышко, пусть у нас и тесновато.
– Спасибо, я не собирался…
– Все в порядке. Нам следовало бы извиниться. Мы везем двух весьма пожилых командиров. Они заняли две хорошие каюты. Экологический баланс и протокол не позволяют кого-то к ним подселять.
– Простите. Судя по всему, у вас полная загрузка. Сколько человек на борту? – спросил Тристин.
– Не особенно много. Капитан, лейтенант Хизерс, я и три техника. Плюс вы, командиры и еще пять техников. Судно рассчитано на то, чтобы перевозить груз, а не пассажиров. Баржа, вроде «Удали», может запросто взять тридцать командиров с суперкарго, шестьдесят в один присест. – Юраки помедлил и указал на консоль. – Простите, но…
– У вас сейчас, небось, работы выше головы. Скажите мне только, куда убрать вещи, и я не стану вам мешать, – Тристин одарил его улыбкой.
– Нижние рундуки пусты. И койка внизу ваша.
– Прекрасно. Я могу посидеть в кают-компании, чтобы вам не мешать?
– Как раз там я и находился бы, если бы не все это, – Юраки скорчил рожу. – Но вы сами решайте.
Тристин просунул свои пожитки в нижний рундук, куда они едва втиснулись. Ко времени, когда он выпрямился, Юраки опять сидел за консолью.
Кают-компания была лишь чуть ближе к корме, чем третья кормовая переборка справа. Она пустовала. Шесть легких серых пластиковых стульев окружали длинный узкий стол, еще три были задвинуты в пол. Смешанный запах крепкого чая и псевдоцитруса Подкрепунчика наполняли помещение. Оглядевшись, Тристин нашел чистую чашку и повернул ручку самовара. Чай оказался сравнительно свежим, но чересчур горячим, и Тристин обжег рот, поспешив сделать первый глоток. Он плюхнулся на стул в углу. Связанный пока с орбитальной станцией и с энергоресурсами станции, «Рузвельт» сохранял полную перлийскую гравитацию. Кто-то заглянул в столовую.
– Лейтенант?
Тристин обернулся и тут же встал, не только распознав форму командира, но и заметив наплечные зеленые шнуры, признак службы в Штабе.
– Да, сэр.
– Не могли бы вы налить чашечку чая для меня. Я была бы признательна – Короткие темные волосы этой женщины в форме были заметно тронуты сединой. – Я в шестом номере.
– Я попробую, сэр. – Тристин еще не успел закончить фразу, как она исчезла. Глубоко и медленно вздохнув, Тристин прошел к стенному шкафчику и снял с сушилки новую пластиковую чашку, затем наполнил ее. Выйдя из столовой, он повернул направо и подошел к шестому номеру, где постучал в дверь.
– Ваш чай, командир.
– Войдите.
Тристин отворил дверь и вступил в каютку не больше той, которую ему предстояло делить с Юраки. Глаза командира слегка остекленели, она сидела, сосредоточившись, за самой большой переносной консолью, какую когда-либо видел Тристин. Дисплей, кажется, содержал трехмерную звездную карту, и Тристин не смог удержаться от того, чтобы не попытаться настроить свой имплантат на прием сигналов.
– Не стоит. Стандартный имплантат не рассчитан на такого рода потоки данных. – Она взяла чай. – Спасибо. – Ее глаза вновь остекленели, и она повернулась на стуле к консоли, установленной на откидном столике. Тристин стоял столбом, пока не сообразил, что ему разрешили удалиться. Он закрыл дверь и вернулся в столовую, где присел и основательно глотнул из своей чашки. Для этого командира его словно не существовало, она его воспринимала разве что как деталь оборудования. Он встал и налил себе еще одну чашку из самовара. Пока он сидел, медленно потягивая чай, никто в столовую не явился. Никто даже не прошел мимо открытой двери.
– Приготовиться к герметизации, – прозвучал из рупоров голос майора Лорентиан, – приготовиться к герметизации.
Услышав объявление, Тристин вымыл пустую чашку, вернул ее в сушилку и медленно прошел вперед по пустым теперь шканцам мимо герметичного люка, через который вступил на борт «Рузвельта». Когда Десолл приблизился к открытому люку кокпита, голос майора снова прогремел через рупоры:
– Приготовиться к смене энергоисточника.
Тристин потянулся и протиснулся в неширокий люк. Сержант у экранов в нише слева улыбнулся. Затем огоньки замигали. На миг перестали гудеть вентиляторы, гравитация упала до стандартных корабельных ноль пяти. Как всегда при такой перемене, в желудке у Тристина ухнуло. Он облизал губы, подался вперед и вгляделся в кокпит. Консоли перед капитаном и первым помощником ярко сияли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85