Как только у российских граждан появилась возможность свободно разъезжать по всему свету, Костров зачастил в Египет, признанную археологическую мекку. Там он скупал поддельные (высокого качества), реже подлинные древности, вывозил их в Москву, изобретательно обманывая таможенников, и перепродавал – как правило, знакомым коллекционерам.
Из последней поездки Михаил Игнатьевич привез меньше, чем обычно. Мало что попадалось – ведь на откровенно грубых подделках, коими переполнены лавчонки Каира, бизнеса не получится. Но одно приобретение взволновало его – купленный вместе с другими предметами бронзовый стилет со змеей на рукоятке. Лезвие стилета украшали изумительные миниатюрные изображения фараона на троне, богинь-охранительниц. Не обладавший систематической научной подготовкой Костров интуитивно чувствовал: перед ним действительно стоящая вещь, на которой можно неплохо заработать.
Благополучно вернувшись в Москву, Костров поспешил к Левандовскому. Илья Владимирович порой консультировал приятеля, принимая его за бескорыстного коллекционера. Научная значимость привозимых Костровым вещей была невысока, поэтому Левандовский был убежден, что их перемещение в Россию, в частные руки, не противоречит законодательству обеих стран. К тому же Костров уверял, что имеет разрешение на вывоз каждого предмета и добросовестно декларирует все на таможне.
Михаилу Игнатьевичу позарез требовалось установить реальную стоимость стилета, дабы не продешевить. Любой из его знакомых коллекционеров без колебаний пошел бы на обман… И только Левандовскому, ученому до мозга костей, бесконечно далекому от коммерции, Костров мог довериться.
– Есть у меня тут одна вещица, Илья, – проговорил Костров, прихлебывая обжигающий чай. – Купил на каирском базаре, да не знаю, не переплатил ли… Взгляни!
Костров достал из внутреннего кармана стилет, завернутый в хрустящую полупрозрачную бумагу, и протянул Левандовскому. Тот осторожно развернул упаковку и ахнул:
– Боже, что за чудо! Сколько ты заплатил?
– Сорок фунтов и еще сорок пошлины на таможне.
– Тебе невероятно повезло.
– Не фальшивка?
– Что ты… Это приблизительно эпоха… Где-то после Тутмоса Первого… Я датирую стилет примерно тысяча пятисотым годом до новой эры…
Кострова не очень занимали исторические эпохи.
– Повезло, говоришь? Значит, он может стоить и дороже?
– По меньшей мере в несколько раз. Но ты ведь не собираешься его продавать?
– Я не сумасшедший.
– Удивительно, – проворчал Левандовский, разглядывая стилет со всех сторон, – как египетские власти прошляпили безусловно музейную вещь. У тебя не было проблем на границе?
– Никаких. Проштамповали, и привет.
– Тогда поделом им! Пусть не будут раззявами.
– Илья, – сказал Костров, наливая еще чашку чая, – мне хотелось бы узнать побольше об этом стилете.
– А что именно?
– Ну… Все… Всякие научные подробности… Я ведь невежда, а мне так интересно приобщиться. – Костров перекидывал мостик к единственно важному для него вопросу. – Ну, и возможный денежный эквивалент, конечно. Надо же знать, что я храню в коллекции.
– Я не могу отделаться от ощущения, – задумчиво проговорил египтолог, – что где-то уже видел похожий стилет.
– Если бы видел, запомнил бы, ты ведь специалист.
– Ты плохо представляешь, о чем говоришь. Тысячи музеев, миллионы экспонатов. А мы, ученые, подобны флюсу, как утверждал Козьма Прутков, – полнота наша односторонняя. Но, если ты оставишь мне стилет на недельку, попытаюсь выяснить.
– Оставлю, – сказал Костров. – Но с условием – никому ни звука. Пронюхают мои друзья-коллекционеры – все, пиши пропало, проходу не дадут.
– Договорились.
Костров посидел у Левандовского еще с полчаса, но разговор не клеился. Михаил Игнатьевич думал о намеченных на сегодня визитах, переговорах с коллекционерами, а Левандовский размышлял о новом приобретении приятеля.
Когда дверь за гостем наконец закрылась, Левандовский поспешил к книжным полкам – об отдыхе он уже не вспоминал. Один за другим египтолог листал роскошно иллюстрированные тома. На исходе пятого часа он наткнулся на фотографию в книге, посвященной экспозиции Египетского археологического музея. «Бронзовый стилет, – гласила подпись, – ок. 1500 г. до н. э.»
Левандовский положил стилет рядом с превосходным цветным снимком и вздрогнул. Не просто подобие, а полная идентичность. Египтолог торопливо перелистал страницы до раздела комментариев. Пропустив первые строки, прочел: «Стилет является уникальным произведением древнеегипетского искусства, выполненным в нетрадиционной технике… На сегодняшний день не найдено ни одного предмета, декорированного в аналогичной манере…»
Ни одного предмета!
Ученый достал из ящика стола лупу и стал сравнивать фрагменты стилета и фотографии. Да, полная идентичность! Возможно ли это? Неужели перед ним ТОТ САМЫЙ стилет? Нет, конечно. Во-первых, если бы экспонат был украден из музея, об этом давно стало бы известно. А во-вторых, вор не продал бы его на базаре за сорок фунтов. Значит, это ВТОРОЙ стилет, в точности копирующий первый. Открытие! Экспонат Египетского археологического музея уже не уникален.
Левандовский захлопнул книгу и разыскал на верхней полке каталог Египетского археологического музея с указанием страховой стоимости экспонатов. Фотографии здесь были простенькие, черно-белые, небольших размеров и, конечно, лишь выборочно. Но стилет, вот он… Номер 84-169…
Пятьдесят тысяч долларов. У Левандовского голова пошла кругом. Если такова цена музейного стилета, то и аналог стоит не меньше… Сорок фунтов – и пятьдесят тысяч долларов! Кострову не то что повезло, ему привалила редкая удача. Разумеется, не может быть и речи о том, чтобы стилет остался в частной коллекции. Едва Костров узнает о том, что это за стилет, он несомненно передаст его в музей, где будет красоваться табличка «Дар Михаила Кострова». Как Левандовский завидовал приятелю и как радовался за него! Он уже схватился за телефонную трубку, чтобы звонить Кострову, но вдруг передумал. Ему не хотелось так быстро расставаться со стилетом. Разве он не первым из ученых увидел этот раритет? Те, кто его нашел и продал, учеными не были, и Костров тоже дилетант. А Левандовский изучит стилет, напишет статью…
Египтолог снова взялся за увеличительное стекло. В том месте, где лезвие соединялось с рукояткой, он заметил утолщение. Зачем оно? Ведь лезвие должно плотно вставляться в рукоятку. Ради изящества линий?
Ученый взял скальпель и нанес на поверхность утолщения крохотную царапину, которая серебристо заблестела. Это не бронза, а иной металл, лишь сверху покрытый тонким слоем бронзы! А лезвие… Бронзовое, без сомнения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Из последней поездки Михаил Игнатьевич привез меньше, чем обычно. Мало что попадалось – ведь на откровенно грубых подделках, коими переполнены лавчонки Каира, бизнеса не получится. Но одно приобретение взволновало его – купленный вместе с другими предметами бронзовый стилет со змеей на рукоятке. Лезвие стилета украшали изумительные миниатюрные изображения фараона на троне, богинь-охранительниц. Не обладавший систематической научной подготовкой Костров интуитивно чувствовал: перед ним действительно стоящая вещь, на которой можно неплохо заработать.
Благополучно вернувшись в Москву, Костров поспешил к Левандовскому. Илья Владимирович порой консультировал приятеля, принимая его за бескорыстного коллекционера. Научная значимость привозимых Костровым вещей была невысока, поэтому Левандовский был убежден, что их перемещение в Россию, в частные руки, не противоречит законодательству обеих стран. К тому же Костров уверял, что имеет разрешение на вывоз каждого предмета и добросовестно декларирует все на таможне.
Михаилу Игнатьевичу позарез требовалось установить реальную стоимость стилета, дабы не продешевить. Любой из его знакомых коллекционеров без колебаний пошел бы на обман… И только Левандовскому, ученому до мозга костей, бесконечно далекому от коммерции, Костров мог довериться.
– Есть у меня тут одна вещица, Илья, – проговорил Костров, прихлебывая обжигающий чай. – Купил на каирском базаре, да не знаю, не переплатил ли… Взгляни!
Костров достал из внутреннего кармана стилет, завернутый в хрустящую полупрозрачную бумагу, и протянул Левандовскому. Тот осторожно развернул упаковку и ахнул:
– Боже, что за чудо! Сколько ты заплатил?
– Сорок фунтов и еще сорок пошлины на таможне.
– Тебе невероятно повезло.
– Не фальшивка?
– Что ты… Это приблизительно эпоха… Где-то после Тутмоса Первого… Я датирую стилет примерно тысяча пятисотым годом до новой эры…
Кострова не очень занимали исторические эпохи.
– Повезло, говоришь? Значит, он может стоить и дороже?
– По меньшей мере в несколько раз. Но ты ведь не собираешься его продавать?
– Я не сумасшедший.
– Удивительно, – проворчал Левандовский, разглядывая стилет со всех сторон, – как египетские власти прошляпили безусловно музейную вещь. У тебя не было проблем на границе?
– Никаких. Проштамповали, и привет.
– Тогда поделом им! Пусть не будут раззявами.
– Илья, – сказал Костров, наливая еще чашку чая, – мне хотелось бы узнать побольше об этом стилете.
– А что именно?
– Ну… Все… Всякие научные подробности… Я ведь невежда, а мне так интересно приобщиться. – Костров перекидывал мостик к единственно важному для него вопросу. – Ну, и возможный денежный эквивалент, конечно. Надо же знать, что я храню в коллекции.
– Я не могу отделаться от ощущения, – задумчиво проговорил египтолог, – что где-то уже видел похожий стилет.
– Если бы видел, запомнил бы, ты ведь специалист.
– Ты плохо представляешь, о чем говоришь. Тысячи музеев, миллионы экспонатов. А мы, ученые, подобны флюсу, как утверждал Козьма Прутков, – полнота наша односторонняя. Но, если ты оставишь мне стилет на недельку, попытаюсь выяснить.
– Оставлю, – сказал Костров. – Но с условием – никому ни звука. Пронюхают мои друзья-коллекционеры – все, пиши пропало, проходу не дадут.
– Договорились.
Костров посидел у Левандовского еще с полчаса, но разговор не клеился. Михаил Игнатьевич думал о намеченных на сегодня визитах, переговорах с коллекционерами, а Левандовский размышлял о новом приобретении приятеля.
Когда дверь за гостем наконец закрылась, Левандовский поспешил к книжным полкам – об отдыхе он уже не вспоминал. Один за другим египтолог листал роскошно иллюстрированные тома. На исходе пятого часа он наткнулся на фотографию в книге, посвященной экспозиции Египетского археологического музея. «Бронзовый стилет, – гласила подпись, – ок. 1500 г. до н. э.»
Левандовский положил стилет рядом с превосходным цветным снимком и вздрогнул. Не просто подобие, а полная идентичность. Египтолог торопливо перелистал страницы до раздела комментариев. Пропустив первые строки, прочел: «Стилет является уникальным произведением древнеегипетского искусства, выполненным в нетрадиционной технике… На сегодняшний день не найдено ни одного предмета, декорированного в аналогичной манере…»
Ни одного предмета!
Ученый достал из ящика стола лупу и стал сравнивать фрагменты стилета и фотографии. Да, полная идентичность! Возможно ли это? Неужели перед ним ТОТ САМЫЙ стилет? Нет, конечно. Во-первых, если бы экспонат был украден из музея, об этом давно стало бы известно. А во-вторых, вор не продал бы его на базаре за сорок фунтов. Значит, это ВТОРОЙ стилет, в точности копирующий первый. Открытие! Экспонат Египетского археологического музея уже не уникален.
Левандовский захлопнул книгу и разыскал на верхней полке каталог Египетского археологического музея с указанием страховой стоимости экспонатов. Фотографии здесь были простенькие, черно-белые, небольших размеров и, конечно, лишь выборочно. Но стилет, вот он… Номер 84-169…
Пятьдесят тысяч долларов. У Левандовского голова пошла кругом. Если такова цена музейного стилета, то и аналог стоит не меньше… Сорок фунтов – и пятьдесят тысяч долларов! Кострову не то что повезло, ему привалила редкая удача. Разумеется, не может быть и речи о том, чтобы стилет остался в частной коллекции. Едва Костров узнает о том, что это за стилет, он несомненно передаст его в музей, где будет красоваться табличка «Дар Михаила Кострова». Как Левандовский завидовал приятелю и как радовался за него! Он уже схватился за телефонную трубку, чтобы звонить Кострову, но вдруг передумал. Ему не хотелось так быстро расставаться со стилетом. Разве он не первым из ученых увидел этот раритет? Те, кто его нашел и продал, учеными не были, и Костров тоже дилетант. А Левандовский изучит стилет, напишет статью…
Египтолог снова взялся за увеличительное стекло. В том месте, где лезвие соединялось с рукояткой, он заметил утолщение. Зачем оно? Ведь лезвие должно плотно вставляться в рукоятку. Ради изящества линий?
Ученый взял скальпель и нанес на поверхность утолщения крохотную царапину, которая серебристо заблестела. Это не бронза, а иной металл, лишь сверху покрытый тонким слоем бронзы! А лезвие… Бронзовое, без сомнения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100