Ведомый рукой сына, меч неотвратимо опускался. Я понял, что не успею ничего сделать. Сейчас он убьет меня…
Я зажмурился и с удивлением услышал звон металла о металл. Открываю глаза… О Будда! За что?! Обнаженный мальчик в стремительном броске отводит своим оружием клинок, несущий мне успокоение, и вонзает сталь в горло моему сыну!
Закрываю глаза. Тело сына падает на меня, его щека рядом с моей, кровь из раны в горле сына теплым ручейком стекает по моей шее. Сталь пробила горло и сломала шейные позвонки. Его голова неестественно повернута, пальцы скребут пол, грудь сотрясается судорогами – Еще секунда конвульсий, и он замирает…
А ведь я так и не увидел его лица… Только безумные пустые глаза в прорези черного капюшона…
Заставляю себя поднять веки. Вижу довольную мальчишескую физиономию. Распухший язык мешает моему ученику улыбнуться. Он счастлив, только что он спас от неминуемой гибели Великого Гуру, поведавшего ему таинство магической мантры.
Еще сегодня утром я готов был убить этого малыша, сейчас же, как это ни странно, я испытывал к нему лишь жалость.
Поворачиваюсь на бок. Мертвое тело сына скатывается с меня, кровь все еще сочится из изуродованного горла.
Глубоко внутри все мое естество разрывается отчаянием и плачем, но разум остается чист и светел. Я больше не бесчувственная машина и не мститель. Я – Мастер, и я должен сделать то, что должен…
Бью улыбающегося мальчика с распухшим языком в точку покоя. Отправляю его в недолгий паралич для его же блага. Хватит с него на сегодня глупостей, пусть отдохнет. Парню и так еще предстоит отсидеть изрядное количество времени в камере, пока его не отправят на психиатрическую экспертизу. Потом его будут лечить.
Вскакиваю на ноги. Отмечаю, что подстреленная правая нога плохо меня слушается, и бегу, почти скачу на одной ноге в конец зала, к пошлой старомодной ширме.
– Стой? Буду стрелять!
Это – мне. Громкий окрик сзади сквозь грохот топочущих по полу армейских ботинок, лязг самодельных мечей о стволы автоматов и отборный яростный мат закованных в бронежилеты рыцарей порядка.
Не обращаю внимания на окрик. Некогда. Все же краешком сознания надеюсь услышать выстрел и обрести наконец покой. Выстрела не последовало, судьба не смилостивилась надо мной. Значит, так надо…
Хромаю за ширму. Вот черт! За ширмой, оказывается, дверь. Через эту дверь «священный додзе» покинули дзэнин и его холуй, которого я про себя прозвал Белым.
Толкаю дверь, она оказывается запертой на засов с другой стороны. Нужно ломать. Не обращая внимания на боль в ноге, сгибаю колени, встаю в низкую устойчивую позицию и резко, на выдохе выбрасываю вперед правый кулак. У меня не зря была когда-то кличка Стальной Кулак. Засов выдерживает, но дверь срывается с петель.
Протискиваюсь в тесное, пахнущее землей пространство. Я на дне земляного колодца. Возле одной из стен шахты колодца деревянная лестница. Ступеньки ведут наверх, в каменную темень, кажется, что они ведут в никуда, в пустоту, в небытие.
Лезу наверх, автоматически отмечаю, что вот-вот должен упереться головой в потолок, то есть в пол первого этажа бывшей лагерной столовой.
Вот и потолок. Ощупываю его рукой, ищу кромку крышки люка и не нахожу ее. Чувствую легкую воздушную тягу сбоку от себя. Так вот в чем дело! Лестница помогает подняться до уровня земли, далее запасной, секретный выход из зала (мафиози Папа сказал бы «эвакуатор») уходит в сторону. С точки зрения инженера, крайне примитивное коммуникационное решение. Вырыли канаву, заложили сверху досками, замаскировали доски дерном, и получился подземный ход. Рыли его открытым методом, по тому же принципу, что и новые ветки московского метро. Проложить такой подземный ход можно быстро и далеко.
Покидаю лестничные перекладины, ложусь животом на мягкую сырость крытой канавы и ползу. Над головой подгнившие доски. По секретному ходу продвигаться можно только ползком.
Я умею ползать очень быстро, и, если бы не простреленная нога, я, безусловно, нагнал бы беглецов максимум через минуту. Но раненая нога меня здорово тормозит, онемела, зараза, почти до бедра, никак не желает меня слушаться. К тому же я потерял (и продолжаю терять) довольно много крови. Задержаться бы на минуту, наложить жгут…
Сзади зашумели, загомонили. Ясно – омоновцы добрались до двери за ширмой, сейчас и подземный ход отыщут. Вот и отыскали. Слышу гулкие голоса далеко позади:
– Вась, глянь…
– Че тебе? Помоги лучше выход наверх шукать!
– Да не тряси ты лестницу, навернемся! Глянь лучше сюда! Нора вбок уходит…
– А ну посвети.
Кромешную тьму «норы» пронизывает луч мощного фонаря.
– Вась, глянь, кажись, там кто-то ползет!
– Эй! Там! В норе! – орет Вася. – Ползи взад! Стреляю!
В свете фонаря замечаю впереди, метрах в двадцати, резкий поворот подземного хода на девяносто градусов. Если не успею свернуть – мне конец. О возвращении и сдаче в плен не может быть и речи.
– Последний раз говорю: стой… тьфу ты… ползи назад, а то стреляю!
Пятнадцать метров до поворота.
– Не стреляйте! – ору я во все горло.
Двенадцать метров до поворота.
– Остановись, тогда не будем стрелять!
Восемь метров до поворота.
– Не стреляйте!
Пять метров до поворота.
– Вась, он нас дурит, давай стреляй, уйдет!
Два метра до поворота.
– Ну, мужик! Пеняй на себя! Стреляю.
Вот он, поворот, в метре от меня.
Одиночный выстрел.
– Вась, левее, в землю бьешь! Глянь, как надо…
Автоматная очередь… Но я уже успел свернуть.
– Мать твою! Васек, куда он подевался?
– Поворот там! Че варежку разинул? Ползи за ним, а я пойду доложу про нору.
– Почему я ползи? Ты и ползи.
– Я толстый, не пролезу. И к тому же у меня фонаря нет!
– Фонарь я тебе отдам…
Крики омоновцев стали неразборчивыми. Я уже уполз далеко, и чем дольше вы, ребята, будете препираться, тем меньше у вас шансов меня догнать. И тем больше шансов уйти у тех, кого действительно нужно догонять.
Чувствую впереди движение. Я их почти нагнал! Еще один поворот. Да! Вон они! Уже близко.
Еще яростнее, еще сильнее работаю локтями. Чужие ноги скребут по земле в нескольких метрах от меня. Они ползут друг за другом, иначе и невозможно. Здесь действительно очень тесно (если Вася, как говорил, толстый, может и правда застрять). С трудом могу приподняться на четвереньки, вправо и влево возможности маневра практически нет.
Кто ползет вторым номером? Кто ближайший ко мне? Напрягаю зрение. Перед носом ноги Белого. Последний раз, когда я его видел, у него в руках был меч. За ширмой меча не валялось, и далее по маршруту я его не находил. Значит, меч еще при нем. Учту.
Бросаю тело вперед, хватаю Белого обеими руками за стопу, резко поворачиваю. Есть! Перелом лодыжки.
– А-а-ай!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
Я зажмурился и с удивлением услышал звон металла о металл. Открываю глаза… О Будда! За что?! Обнаженный мальчик в стремительном броске отводит своим оружием клинок, несущий мне успокоение, и вонзает сталь в горло моему сыну!
Закрываю глаза. Тело сына падает на меня, его щека рядом с моей, кровь из раны в горле сына теплым ручейком стекает по моей шее. Сталь пробила горло и сломала шейные позвонки. Его голова неестественно повернута, пальцы скребут пол, грудь сотрясается судорогами – Еще секунда конвульсий, и он замирает…
А ведь я так и не увидел его лица… Только безумные пустые глаза в прорези черного капюшона…
Заставляю себя поднять веки. Вижу довольную мальчишескую физиономию. Распухший язык мешает моему ученику улыбнуться. Он счастлив, только что он спас от неминуемой гибели Великого Гуру, поведавшего ему таинство магической мантры.
Еще сегодня утром я готов был убить этого малыша, сейчас же, как это ни странно, я испытывал к нему лишь жалость.
Поворачиваюсь на бок. Мертвое тело сына скатывается с меня, кровь все еще сочится из изуродованного горла.
Глубоко внутри все мое естество разрывается отчаянием и плачем, но разум остается чист и светел. Я больше не бесчувственная машина и не мститель. Я – Мастер, и я должен сделать то, что должен…
Бью улыбающегося мальчика с распухшим языком в точку покоя. Отправляю его в недолгий паралич для его же блага. Хватит с него на сегодня глупостей, пусть отдохнет. Парню и так еще предстоит отсидеть изрядное количество времени в камере, пока его не отправят на психиатрическую экспертизу. Потом его будут лечить.
Вскакиваю на ноги. Отмечаю, что подстреленная правая нога плохо меня слушается, и бегу, почти скачу на одной ноге в конец зала, к пошлой старомодной ширме.
– Стой? Буду стрелять!
Это – мне. Громкий окрик сзади сквозь грохот топочущих по полу армейских ботинок, лязг самодельных мечей о стволы автоматов и отборный яростный мат закованных в бронежилеты рыцарей порядка.
Не обращаю внимания на окрик. Некогда. Все же краешком сознания надеюсь услышать выстрел и обрести наконец покой. Выстрела не последовало, судьба не смилостивилась надо мной. Значит, так надо…
Хромаю за ширму. Вот черт! За ширмой, оказывается, дверь. Через эту дверь «священный додзе» покинули дзэнин и его холуй, которого я про себя прозвал Белым.
Толкаю дверь, она оказывается запертой на засов с другой стороны. Нужно ломать. Не обращая внимания на боль в ноге, сгибаю колени, встаю в низкую устойчивую позицию и резко, на выдохе выбрасываю вперед правый кулак. У меня не зря была когда-то кличка Стальной Кулак. Засов выдерживает, но дверь срывается с петель.
Протискиваюсь в тесное, пахнущее землей пространство. Я на дне земляного колодца. Возле одной из стен шахты колодца деревянная лестница. Ступеньки ведут наверх, в каменную темень, кажется, что они ведут в никуда, в пустоту, в небытие.
Лезу наверх, автоматически отмечаю, что вот-вот должен упереться головой в потолок, то есть в пол первого этажа бывшей лагерной столовой.
Вот и потолок. Ощупываю его рукой, ищу кромку крышки люка и не нахожу ее. Чувствую легкую воздушную тягу сбоку от себя. Так вот в чем дело! Лестница помогает подняться до уровня земли, далее запасной, секретный выход из зала (мафиози Папа сказал бы «эвакуатор») уходит в сторону. С точки зрения инженера, крайне примитивное коммуникационное решение. Вырыли канаву, заложили сверху досками, замаскировали доски дерном, и получился подземный ход. Рыли его открытым методом, по тому же принципу, что и новые ветки московского метро. Проложить такой подземный ход можно быстро и далеко.
Покидаю лестничные перекладины, ложусь животом на мягкую сырость крытой канавы и ползу. Над головой подгнившие доски. По секретному ходу продвигаться можно только ползком.
Я умею ползать очень быстро, и, если бы не простреленная нога, я, безусловно, нагнал бы беглецов максимум через минуту. Но раненая нога меня здорово тормозит, онемела, зараза, почти до бедра, никак не желает меня слушаться. К тому же я потерял (и продолжаю терять) довольно много крови. Задержаться бы на минуту, наложить жгут…
Сзади зашумели, загомонили. Ясно – омоновцы добрались до двери за ширмой, сейчас и подземный ход отыщут. Вот и отыскали. Слышу гулкие голоса далеко позади:
– Вась, глянь…
– Че тебе? Помоги лучше выход наверх шукать!
– Да не тряси ты лестницу, навернемся! Глянь лучше сюда! Нора вбок уходит…
– А ну посвети.
Кромешную тьму «норы» пронизывает луч мощного фонаря.
– Вась, глянь, кажись, там кто-то ползет!
– Эй! Там! В норе! – орет Вася. – Ползи взад! Стреляю!
В свете фонаря замечаю впереди, метрах в двадцати, резкий поворот подземного хода на девяносто градусов. Если не успею свернуть – мне конец. О возвращении и сдаче в плен не может быть и речи.
– Последний раз говорю: стой… тьфу ты… ползи назад, а то стреляю!
Пятнадцать метров до поворота.
– Не стреляйте! – ору я во все горло.
Двенадцать метров до поворота.
– Остановись, тогда не будем стрелять!
Восемь метров до поворота.
– Не стреляйте!
Пять метров до поворота.
– Вась, он нас дурит, давай стреляй, уйдет!
Два метра до поворота.
– Ну, мужик! Пеняй на себя! Стреляю.
Вот он, поворот, в метре от меня.
Одиночный выстрел.
– Вась, левее, в землю бьешь! Глянь, как надо…
Автоматная очередь… Но я уже успел свернуть.
– Мать твою! Васек, куда он подевался?
– Поворот там! Че варежку разинул? Ползи за ним, а я пойду доложу про нору.
– Почему я ползи? Ты и ползи.
– Я толстый, не пролезу. И к тому же у меня фонаря нет!
– Фонарь я тебе отдам…
Крики омоновцев стали неразборчивыми. Я уже уполз далеко, и чем дольше вы, ребята, будете препираться, тем меньше у вас шансов меня догнать. И тем больше шансов уйти у тех, кого действительно нужно догонять.
Чувствую впереди движение. Я их почти нагнал! Еще один поворот. Да! Вон они! Уже близко.
Еще яростнее, еще сильнее работаю локтями. Чужие ноги скребут по земле в нескольких метрах от меня. Они ползут друг за другом, иначе и невозможно. Здесь действительно очень тесно (если Вася, как говорил, толстый, может и правда застрять). С трудом могу приподняться на четвереньки, вправо и влево возможности маневра практически нет.
Кто ползет вторым номером? Кто ближайший ко мне? Напрягаю зрение. Перед носом ноги Белого. Последний раз, когда я его видел, у него в руках был меч. За ширмой меча не валялось, и далее по маршруту я его не находил. Значит, меч еще при нем. Учту.
Бросаю тело вперед, хватаю Белого обеими руками за стопу, резко поворачиваю. Есть! Перелом лодыжки.
– А-а-ай!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107