Как это понравится господину Сержанту? Пристрелит или зарежет?
М-да, вчерашний черный юмор плавно превращается в серый. Как в том анекдоте: сегодня думаешь, что все так плохо потому, что полоса такая идет, черная, потом пойдет белая, а завтра выясняется, что вчерашняя полоса и была белая. Эх, что-то будет завтра, если завтра вообще наступит.
– Ну что, козлы, сдохли? – орал Сержант. – Еще круг, быстро. Последний на финише получит пулю в затылок.
Все побежали быстрее, я тоже. Топали нестройной толпой. Номер Пятый впереди прибавил скорость, оторвался от группы шагов на десять. Остальные тоже поднажали, но Пятерку не догнали. Сзади раздался крик, сменившийся звуком падающего тела. Я оглянулся и увидел, как Второй Номер поспешно поднимается с земли. Не повезло. Финиш уже близко, метрах в ста. Не успеет.
Мы финишировали почти одновременно, за исключением Пятого, обогнавшего остальных на добрых двадцать метров, и Второго, отставшего метров на пятнадцать.
Второй бежал из последних сил. Бедняга при падении подвернул ногу, и теперь каждый новый шаг давался ему с видимым трудом. Второй старался не смотреть на Сержанта, лишь изредка бросал в его сторону короткие, колючие взгляды затравленного волка.
Когда Второму до воображаемой финишной черты осталось несколько метров. Сержант неспешно принялся расстегивать кобуру.
И тут Второй прыгнул. Пролетев ласточкой, покрыл добрую половину расстояния, отделяющего его от Сержанта, умело приземлился на руки, выполнил кувырок и, сильно оттолкнувшись здоровой ногой от земли, всем телом налетел на бородатого палача.
Сержант воспринял неожиданную атаку с завидным хладнокровием. Как только Второй бросился в его сторону, Сержант прекратил возню с кобурой, чуть согнул ноги в коленях, опустил руки и развернул корпус к нападающему. Сержант мог отойти в сторону, пропустить Второго мимо себя или контратаковать встречным ударом, но он предпочел более сложный вариант. В тот момент, когда Второй как торпеда врезался в грудь Сержанта, бородатый, гася удар, удивительно плавно и мягко прогнулся всем телом, почти что встал на мостик – и одновременно резко взмахнул руками. Раскрытые ладони звонко шлепнули по животу Двойки.
Подброшенное, словно взрывной волной, неестественно изогнувшееся тело Второго несколько раз перевернулось в воздухе и с омерзительным хрустом ломающегося позвоночника упало далеко позади Сержанта.
Я внутренне присвистнул. Никогда не ожидал, что встречу человека, мастерски владеющего стилем кунг-фу с поэтичным названием «Ветер в камышах». Про этот стиль и знают-то единицы.
Период расцвета стиля «Ветер в камышах» пришелся на середину шестнадцатого века. Если для северокитайских школ боевых искусств характерна жесткость, а для южно-китайских – мягкость, то «Ветер в камышах» удачно вписался точно посередине.
Движение, выполненное Сержантом, называется «сломанный тростник», в буквальном переводе «порыв ветра сгибает тростник, и он ломается». Роль порыва ветра исполнил Номер Второй, резко вскинутые ладони Сержанта символизировали сломанный тростник. Впрочем, название приема можно трактовать и по-другому. Порыв ветра – удар ладонями, сломанный позвоночник – хрустнувшая тростинка. Вряд ли кто-нибудь, кроме меня, понял, что позвоночник Второго сломался еще в воздухе.
Да, непрост Сержант, ох непрост!
– Пулю в затылок он не получит, – усмехнулся Сержант, переведя дыхание и даже не оглянувшись на искалеченного Второго. – Приберегу патрон для другой игрушки. Эй, кто-нибудь из Иванов, уберите сломанного Буратино!
Двое камуфляжных из массовки подошли к телу Второго, подхватили его за ноги и поволокли через двор. Второй застонал. Он был в беспамятстве, но еще дышал.
– Слушай мою команду, мразь! – продолжил Сержант. – Стройсь живо – и марш за мной в подвал. Там вас ждет очередной аттракциончик.
Мы послушной вереницей пошли вслед за бородатым Сержантом. Гной и Жаба пристроились сзади, по бокам топали Иваны с автоматами.
Неспешно пройдя по коридору первого этажа, вся процессия спустилась в уже знакомый закуток с тремя дверями. Нас ввели в помещение, на двери которого мелом было написано «Тир». Это был тот же подвал, где состоялось знакомство Сержанта с его игрушками, то есть со мной и сотоварищами, и откуда нас потом повели бегать. Здесь погибли первые двое. Признаться, я сначала подумал, что, пока проходили бега, мертвые тела двух первых жертв из подвала убрали, но я ошибся.
Первое, что я увидел, войдя в «тир», были два обнаженных трупа у дальней стены. Их аккуратно усадили подле труб парового отопления и зафиксировали в таком положении с помощью проволоки и веревок.
– Сейчас будем метать ножи, – объявил Сержант. – Выходите на рубеж по двое, получаете финки и кидаете их, метясь жмурику в пузо. Советую не мазать.
Рубеж располагался в пяти шагах от трупов. К счастью, я не оказался в первой паре. Чтобы попасть в подобную цель с такого расстояния незнакомым, чужим для руки лезвием, нужно очень хорошо уметь обращаться с холодным оружием. Я владею техникой ножа более чем хорошо, но совершенно не испытываю желания блистать мастерством на общем фоне. Предпочитаю до поры оставаться среднестатистической игрушкой и выдавать примерно те же результаты, что и остальные.
Первая пара. Номер Три и Номер Восемь, получили финки. Сержант предусмотрительно отошел в сторону. Жаба и Гной достали пистолеты, у обоих оказались «ТТ», и, расположившись сзади Тройки с Восьмеркой, старательно взяли их на прицел. С боков страховали Иваны с автоматами.
Всего предлагалось каждому сделать по пять бросков, но, помимо чисто технических сложностей, было в этом задании нечто изощренно-издевательское. И дело не в том, что ножи должны втыкаться в обнаженное, не успевшее закоченеть мертвое тело. Мы, подопытные кролики, ребята тертые, набирали нас не из числа благородных девиц и рефлексирующих интеллигентов. Дело в том, что каждый из нас, вольно или невольно, легко мог представить себя в качестве мишени с обнаженным пузом. Еще и часа не прошло с момента первого построения, а уже три трупа. Я просто физически ощущал, как в стоящих рядом облаченных в белое людях медленно, но верно закипает адреналин. Каждый готов был взорваться в любую секунду – и сделать все, чтобы подороже продать свою жизнь. Пять финских ножей, один в руках, четыре на полу возле ног, чистейшей воды провокация.
Логика подсказывала: ты обречен, действуй! Но та же логика шептала: нет, не ты, они! Они изначально были обречены, весь разыгранный спектакль – специально для тебя, единственного, избранного, неповторимого. Их, не тебя, должны были убить и убили. Зачем? А в кого бы ты стал метать ножи?
– Давайте, в темпе, швыряйте!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
М-да, вчерашний черный юмор плавно превращается в серый. Как в том анекдоте: сегодня думаешь, что все так плохо потому, что полоса такая идет, черная, потом пойдет белая, а завтра выясняется, что вчерашняя полоса и была белая. Эх, что-то будет завтра, если завтра вообще наступит.
– Ну что, козлы, сдохли? – орал Сержант. – Еще круг, быстро. Последний на финише получит пулю в затылок.
Все побежали быстрее, я тоже. Топали нестройной толпой. Номер Пятый впереди прибавил скорость, оторвался от группы шагов на десять. Остальные тоже поднажали, но Пятерку не догнали. Сзади раздался крик, сменившийся звуком падающего тела. Я оглянулся и увидел, как Второй Номер поспешно поднимается с земли. Не повезло. Финиш уже близко, метрах в ста. Не успеет.
Мы финишировали почти одновременно, за исключением Пятого, обогнавшего остальных на добрых двадцать метров, и Второго, отставшего метров на пятнадцать.
Второй бежал из последних сил. Бедняга при падении подвернул ногу, и теперь каждый новый шаг давался ему с видимым трудом. Второй старался не смотреть на Сержанта, лишь изредка бросал в его сторону короткие, колючие взгляды затравленного волка.
Когда Второму до воображаемой финишной черты осталось несколько метров. Сержант неспешно принялся расстегивать кобуру.
И тут Второй прыгнул. Пролетев ласточкой, покрыл добрую половину расстояния, отделяющего его от Сержанта, умело приземлился на руки, выполнил кувырок и, сильно оттолкнувшись здоровой ногой от земли, всем телом налетел на бородатого палача.
Сержант воспринял неожиданную атаку с завидным хладнокровием. Как только Второй бросился в его сторону, Сержант прекратил возню с кобурой, чуть согнул ноги в коленях, опустил руки и развернул корпус к нападающему. Сержант мог отойти в сторону, пропустить Второго мимо себя или контратаковать встречным ударом, но он предпочел более сложный вариант. В тот момент, когда Второй как торпеда врезался в грудь Сержанта, бородатый, гася удар, удивительно плавно и мягко прогнулся всем телом, почти что встал на мостик – и одновременно резко взмахнул руками. Раскрытые ладони звонко шлепнули по животу Двойки.
Подброшенное, словно взрывной волной, неестественно изогнувшееся тело Второго несколько раз перевернулось в воздухе и с омерзительным хрустом ломающегося позвоночника упало далеко позади Сержанта.
Я внутренне присвистнул. Никогда не ожидал, что встречу человека, мастерски владеющего стилем кунг-фу с поэтичным названием «Ветер в камышах». Про этот стиль и знают-то единицы.
Период расцвета стиля «Ветер в камышах» пришелся на середину шестнадцатого века. Если для северокитайских школ боевых искусств характерна жесткость, а для южно-китайских – мягкость, то «Ветер в камышах» удачно вписался точно посередине.
Движение, выполненное Сержантом, называется «сломанный тростник», в буквальном переводе «порыв ветра сгибает тростник, и он ломается». Роль порыва ветра исполнил Номер Второй, резко вскинутые ладони Сержанта символизировали сломанный тростник. Впрочем, название приема можно трактовать и по-другому. Порыв ветра – удар ладонями, сломанный позвоночник – хрустнувшая тростинка. Вряд ли кто-нибудь, кроме меня, понял, что позвоночник Второго сломался еще в воздухе.
Да, непрост Сержант, ох непрост!
– Пулю в затылок он не получит, – усмехнулся Сержант, переведя дыхание и даже не оглянувшись на искалеченного Второго. – Приберегу патрон для другой игрушки. Эй, кто-нибудь из Иванов, уберите сломанного Буратино!
Двое камуфляжных из массовки подошли к телу Второго, подхватили его за ноги и поволокли через двор. Второй застонал. Он был в беспамятстве, но еще дышал.
– Слушай мою команду, мразь! – продолжил Сержант. – Стройсь живо – и марш за мной в подвал. Там вас ждет очередной аттракциончик.
Мы послушной вереницей пошли вслед за бородатым Сержантом. Гной и Жаба пристроились сзади, по бокам топали Иваны с автоматами.
Неспешно пройдя по коридору первого этажа, вся процессия спустилась в уже знакомый закуток с тремя дверями. Нас ввели в помещение, на двери которого мелом было написано «Тир». Это был тот же подвал, где состоялось знакомство Сержанта с его игрушками, то есть со мной и сотоварищами, и откуда нас потом повели бегать. Здесь погибли первые двое. Признаться, я сначала подумал, что, пока проходили бега, мертвые тела двух первых жертв из подвала убрали, но я ошибся.
Первое, что я увидел, войдя в «тир», были два обнаженных трупа у дальней стены. Их аккуратно усадили подле труб парового отопления и зафиксировали в таком положении с помощью проволоки и веревок.
– Сейчас будем метать ножи, – объявил Сержант. – Выходите на рубеж по двое, получаете финки и кидаете их, метясь жмурику в пузо. Советую не мазать.
Рубеж располагался в пяти шагах от трупов. К счастью, я не оказался в первой паре. Чтобы попасть в подобную цель с такого расстояния незнакомым, чужим для руки лезвием, нужно очень хорошо уметь обращаться с холодным оружием. Я владею техникой ножа более чем хорошо, но совершенно не испытываю желания блистать мастерством на общем фоне. Предпочитаю до поры оставаться среднестатистической игрушкой и выдавать примерно те же результаты, что и остальные.
Первая пара. Номер Три и Номер Восемь, получили финки. Сержант предусмотрительно отошел в сторону. Жаба и Гной достали пистолеты, у обоих оказались «ТТ», и, расположившись сзади Тройки с Восьмеркой, старательно взяли их на прицел. С боков страховали Иваны с автоматами.
Всего предлагалось каждому сделать по пять бросков, но, помимо чисто технических сложностей, было в этом задании нечто изощренно-издевательское. И дело не в том, что ножи должны втыкаться в обнаженное, не успевшее закоченеть мертвое тело. Мы, подопытные кролики, ребята тертые, набирали нас не из числа благородных девиц и рефлексирующих интеллигентов. Дело в том, что каждый из нас, вольно или невольно, легко мог представить себя в качестве мишени с обнаженным пузом. Еще и часа не прошло с момента первого построения, а уже три трупа. Я просто физически ощущал, как в стоящих рядом облаченных в белое людях медленно, но верно закипает адреналин. Каждый готов был взорваться в любую секунду – и сделать все, чтобы подороже продать свою жизнь. Пять финских ножей, один в руках, четыре на полу возле ног, чистейшей воды провокация.
Логика подсказывала: ты обречен, действуй! Но та же логика шептала: нет, не ты, они! Они изначально были обречены, весь разыгранный спектакль – специально для тебя, единственного, избранного, неповторимого. Их, не тебя, должны были убить и убили. Зачем? А в кого бы ты стал метать ножи?
– Давайте, в темпе, швыряйте!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107