Копошение на полу справа. Что-то отодвинули, что-то сдвинули. Не к месту вспомнилась вошедшая в народ фраза из кинофильма «Белое солнце пустыни»: «Здесь должен быть подземный ход!»
– Полезай вниз по лестнице. Не упади.
Ах как трогательно! Какая забота о моем теле! Забавно, однако. Подземные ходы на моем жизненном пути уже встречались.
Ощупываю стопой пол перед собой. Вот оно – квадрат пустоты и перекладины лестницы вниз. Спускаться, держа руки за спиной, нелегко. Но я же ниндзя. Я должен справиться, за мной наблюдают, нельзя разочаровывать зрителей. Назвался груздем – полезай в кузов.
Лезу вниз, балансирую на лестничных перекладинах. Я справился – не упал. Под ногой твердая поверхность. Слабый запах пота щекочет нос. Вокруг обширное замкнутое пространство. Ясно – мы пришли, это додзе. Ладно, буду вежливым, буду соблюдать уставы чужого монастыря.
Выполняю церемонный поклон, говорю громко:
– Ос! Приветствую додзе, священное место, где познается Путь…
Молчание. Шаги за спиной, скрип досок пола. Легкий толчок в спину, знакомый голос Красного:
– Иди!
Иду.
– Стой!
Останавливаюсь. Чужие пальцы развязывают узел у меня на затылке. Повязка падает с глаз.
Подвал. Большой просторный подвал, переоборудованный в спортзал. Источник света – керосиновые лампы вдоль стен. В их неярком свете блестит дерматин боксерских мешков. Мешков маловато – всего четыре, по одному мешку в каждом углу. Вдоль стен справа и слева стоят в ряд, навытяжку, подростки в черных комбинезонах с капюшонами, скрывающими лица. Рядом с боксерскими мешками по углам помещения люди в разноцветных костюмах. С автоматами Калашникова в руках. Сзади, за спиной, в левом углу мужик в синем балахоне, в правом – мужчина в коричневом. Впереди тоже двое цветных – слева оранжевый, справа – фиолетовый. Все четыре автоматных ствола смотрят на меня.
Впереди у стены установлена шелковая ширма в псевдояпонском стиле. Где вы, пятидесятые годы, когда подобные ширмы отгораживали девичьи кровати в рабочих общежитиях? Пятидесятые отгремели рок-н-роллом, а ширма, вот потеха, пригодилась. Намалеванные на шелке тигры создают необходимый восточный колорит.
Рядом с ширмой, сбоку, стоит еще один ниндзя – в белых одеждах.
Старый знакомый, красный ниндзя, отошел к стене у меня за спиной.
Выходит, ошибся я насчет подземного хода. Это был не подземный ход, а вход в подземелье. Скучно, господа. И подобные зловещие подвалы я тоже повидал на своем веку. Единственное новое ощущение трудно передать словами. Однако попробую.
Представьте себе больничную палату сумасшедшего дома, в которую врачи собрали всех безумных, называющих себя Наполеонами. А теперь представьте, что в эту палату входит настоящий Наполеон Бонапарт…
Кто же здесь за главного? Рискну предположить, что это Белый. Церемонно кланяюсь Белому, вежливо произношу:
– Я принес деньги. Шесть тысяч долларов в обмен на похищенного.
Тишина. Белый никак не прореагировал. Хотя нет. Вот он встрепенулся и ушел за ширму. Голос из-за ширмы:
– Дзэнин спрашивает: что означают твои слова про клан Тогакурэ?
Ага! Все понятно! Как же я мог забыть? По идее, дээнина должны знать в лицо только чунины. Рядовые бойцы (генины) не удостаиваются чести лично лицезреть руководителя, вот он и спрятался за ширмой, а для пущей конспирации (чтобы и голоса его никто лишний не узнал) слова дзэнина озвучивает Белый подручный.
– Я не вправе сказать более, чем я сказал.
Действительно, что я могу еще сказать про клан Тогакурэ? Пересказать его историю? Нести бредятину, подобную той, что вешал мне лапшой на уши покойный братишка Федя Храмов? Лучше отделаться таинственным и многозначительным: «Я не вправе». Это загадочно, это интригует, и любой из тех, что находится сейчас в зале, волен трактовать мое многозначительное заявление сообразно со степенью своего сумасшествия.
– Ты ниндзя?
Голос Белого принял угрожающий оттенок.
– Да, я ниндзя, – отвечаю торжественным тоном.
– Генин?
– Чунин.
– Каков цвет твоего ги?
Что значит «ги»? Вспомнил – московские каратеки-полиглоты так называют одежду для занятий боевыми искусствами. Что мне ответить? Ниндзя отродясь не наряжались в разноцветные маскхалаты. Градуировка по цвету – местное изобретение. Конечно, коржанский дзэнин распустил слух: дескать, цветные одежды – великая тайна истинных ниндзя. Значит, меня сейчас проверяют на принадлежность к «истинным». Попробую не ударить в грязь лицом.
Если предположить, что здешние чунины – бывшие сенсей карате, то логична версия с аналогами цветных каратешных поясов и разноцветных ги.
Как там, в карате, величаются разряды? Кажется – кю. Восьмому кю соответствует белый пояс, седьмому – желтый и так далее, вплоть до коричневого. Черный пояс это уже не кю, это дан (в спортивных федерациях поиметь дан означает получить звание мастера спорта).
Концы с концами и сходятся, и одновременно не сходятся. Цвета – плагиат из классики карате, их значение – фантазия дзэнина из города Коржанска.
Организаторы секты ниндзя (или правильнее сказать – банды?) ощущали дефицит в символике и атрибутах и разрешили эту маленькую проблему попросту – чего не знали, то сочинили и объявили плоды своего творчества «истинными секретными таинствами».
Опошленные кинобоевиками понятия «белый ниндзя» и «черный ниндзя» здесь совершенно ни при чем. В кино белый ниндзя – хороший, черный – злодей. Почему так повелось? Объясню. В древних трактатах по искусству шпионажа есть такие понятия, как «шпионы жизни» и «шпионы смерти». Досужие сценаристы обозвали их, соответственно, белыми и черными. Между тем шпионы смерти – это ниндзя, сознательно жертвующий собой ради достижения высшей цели.
– Мое ги красного цвета, – отвечаю я уверенным голосом.
А почему бы и нет? Тот мужик с клеймом на лбу одет во все красное. Будем считать, что мы одного уровня. И мне спокойнее, и ему не так обидно.
Выслушав и переварив мой ответ, дзэнин за ширмой задал вопрос голосом своего Белого глашатая:
– Зачем ты оскорбил моего посланника?
Имеется в виду, как я понял, похабное словечко, вырезанное осколком стекла на лбу у посланника. Отвечаю на этот раз абсолютно честно, лишь самую малость покривив душой:
– Тогда я не знал, что он мой брат – ниндзя. Я думал, он просто бандит…
На самом деле я уже тогда начал обо всем догадываться, и даже еще раньше, сразу же после того, как мальчик-шпион пытался покончить с собой.
– …Я боялся, что принесу деньги в лес, и бандиты меня убьют без всяких разговоров. Оскорбив члена банды, я надеялся вызвать у него желание низменной мести. Надеялся спровоцировать бандита на поединок. Вы, братья ниндзя, понимаете – исход подобного поединка предрешен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
– Полезай вниз по лестнице. Не упади.
Ах как трогательно! Какая забота о моем теле! Забавно, однако. Подземные ходы на моем жизненном пути уже встречались.
Ощупываю стопой пол перед собой. Вот оно – квадрат пустоты и перекладины лестницы вниз. Спускаться, держа руки за спиной, нелегко. Но я же ниндзя. Я должен справиться, за мной наблюдают, нельзя разочаровывать зрителей. Назвался груздем – полезай в кузов.
Лезу вниз, балансирую на лестничных перекладинах. Я справился – не упал. Под ногой твердая поверхность. Слабый запах пота щекочет нос. Вокруг обширное замкнутое пространство. Ясно – мы пришли, это додзе. Ладно, буду вежливым, буду соблюдать уставы чужого монастыря.
Выполняю церемонный поклон, говорю громко:
– Ос! Приветствую додзе, священное место, где познается Путь…
Молчание. Шаги за спиной, скрип досок пола. Легкий толчок в спину, знакомый голос Красного:
– Иди!
Иду.
– Стой!
Останавливаюсь. Чужие пальцы развязывают узел у меня на затылке. Повязка падает с глаз.
Подвал. Большой просторный подвал, переоборудованный в спортзал. Источник света – керосиновые лампы вдоль стен. В их неярком свете блестит дерматин боксерских мешков. Мешков маловато – всего четыре, по одному мешку в каждом углу. Вдоль стен справа и слева стоят в ряд, навытяжку, подростки в черных комбинезонах с капюшонами, скрывающими лица. Рядом с боксерскими мешками по углам помещения люди в разноцветных костюмах. С автоматами Калашникова в руках. Сзади, за спиной, в левом углу мужик в синем балахоне, в правом – мужчина в коричневом. Впереди тоже двое цветных – слева оранжевый, справа – фиолетовый. Все четыре автоматных ствола смотрят на меня.
Впереди у стены установлена шелковая ширма в псевдояпонском стиле. Где вы, пятидесятые годы, когда подобные ширмы отгораживали девичьи кровати в рабочих общежитиях? Пятидесятые отгремели рок-н-роллом, а ширма, вот потеха, пригодилась. Намалеванные на шелке тигры создают необходимый восточный колорит.
Рядом с ширмой, сбоку, стоит еще один ниндзя – в белых одеждах.
Старый знакомый, красный ниндзя, отошел к стене у меня за спиной.
Выходит, ошибся я насчет подземного хода. Это был не подземный ход, а вход в подземелье. Скучно, господа. И подобные зловещие подвалы я тоже повидал на своем веку. Единственное новое ощущение трудно передать словами. Однако попробую.
Представьте себе больничную палату сумасшедшего дома, в которую врачи собрали всех безумных, называющих себя Наполеонами. А теперь представьте, что в эту палату входит настоящий Наполеон Бонапарт…
Кто же здесь за главного? Рискну предположить, что это Белый. Церемонно кланяюсь Белому, вежливо произношу:
– Я принес деньги. Шесть тысяч долларов в обмен на похищенного.
Тишина. Белый никак не прореагировал. Хотя нет. Вот он встрепенулся и ушел за ширму. Голос из-за ширмы:
– Дзэнин спрашивает: что означают твои слова про клан Тогакурэ?
Ага! Все понятно! Как же я мог забыть? По идее, дээнина должны знать в лицо только чунины. Рядовые бойцы (генины) не удостаиваются чести лично лицезреть руководителя, вот он и спрятался за ширмой, а для пущей конспирации (чтобы и голоса его никто лишний не узнал) слова дзэнина озвучивает Белый подручный.
– Я не вправе сказать более, чем я сказал.
Действительно, что я могу еще сказать про клан Тогакурэ? Пересказать его историю? Нести бредятину, подобную той, что вешал мне лапшой на уши покойный братишка Федя Храмов? Лучше отделаться таинственным и многозначительным: «Я не вправе». Это загадочно, это интригует, и любой из тех, что находится сейчас в зале, волен трактовать мое многозначительное заявление сообразно со степенью своего сумасшествия.
– Ты ниндзя?
Голос Белого принял угрожающий оттенок.
– Да, я ниндзя, – отвечаю торжественным тоном.
– Генин?
– Чунин.
– Каков цвет твоего ги?
Что значит «ги»? Вспомнил – московские каратеки-полиглоты так называют одежду для занятий боевыми искусствами. Что мне ответить? Ниндзя отродясь не наряжались в разноцветные маскхалаты. Градуировка по цвету – местное изобретение. Конечно, коржанский дзэнин распустил слух: дескать, цветные одежды – великая тайна истинных ниндзя. Значит, меня сейчас проверяют на принадлежность к «истинным». Попробую не ударить в грязь лицом.
Если предположить, что здешние чунины – бывшие сенсей карате, то логична версия с аналогами цветных каратешных поясов и разноцветных ги.
Как там, в карате, величаются разряды? Кажется – кю. Восьмому кю соответствует белый пояс, седьмому – желтый и так далее, вплоть до коричневого. Черный пояс это уже не кю, это дан (в спортивных федерациях поиметь дан означает получить звание мастера спорта).
Концы с концами и сходятся, и одновременно не сходятся. Цвета – плагиат из классики карате, их значение – фантазия дзэнина из города Коржанска.
Организаторы секты ниндзя (или правильнее сказать – банды?) ощущали дефицит в символике и атрибутах и разрешили эту маленькую проблему попросту – чего не знали, то сочинили и объявили плоды своего творчества «истинными секретными таинствами».
Опошленные кинобоевиками понятия «белый ниндзя» и «черный ниндзя» здесь совершенно ни при чем. В кино белый ниндзя – хороший, черный – злодей. Почему так повелось? Объясню. В древних трактатах по искусству шпионажа есть такие понятия, как «шпионы жизни» и «шпионы смерти». Досужие сценаристы обозвали их, соответственно, белыми и черными. Между тем шпионы смерти – это ниндзя, сознательно жертвующий собой ради достижения высшей цели.
– Мое ги красного цвета, – отвечаю я уверенным голосом.
А почему бы и нет? Тот мужик с клеймом на лбу одет во все красное. Будем считать, что мы одного уровня. И мне спокойнее, и ему не так обидно.
Выслушав и переварив мой ответ, дзэнин за ширмой задал вопрос голосом своего Белого глашатая:
– Зачем ты оскорбил моего посланника?
Имеется в виду, как я понял, похабное словечко, вырезанное осколком стекла на лбу у посланника. Отвечаю на этот раз абсолютно честно, лишь самую малость покривив душой:
– Тогда я не знал, что он мой брат – ниндзя. Я думал, он просто бандит…
На самом деле я уже тогда начал обо всем догадываться, и даже еще раньше, сразу же после того, как мальчик-шпион пытался покончить с собой.
– …Я боялся, что принесу деньги в лес, и бандиты меня убьют без всяких разговоров. Оскорбив члена банды, я надеялся вызвать у него желание низменной мести. Надеялся спровоцировать бандита на поединок. Вы, братья ниндзя, понимаете – исход подобного поединка предрешен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107