Костик был консерватором во всем, кроме своей профессии, как профессионал он постоянно рос и совершенствовался.
— Костик, внимания на бардак не обращай, ладно?
— Лежи, не вставай!.. Да уж, беспорядок в комнате образцово-показательный. — Костик огляделся, засучил рукава джинсовой рубахи. — Переворачивайся на живот. Здесь больно?
Костик мягко шлепнул ребрами ладоней по почкам.
— Немножко. Почти не чувствую.
Костик шлепнул посильнее.
— Так чувствую. Больно, но терпимо.
— Здесь? — Доктор обхватил плечо пальцами, стиснул.
— Плечи-то, блин, на фига тискать?!
— Больно?
— Да.
— Потеря аппетита накануне имела место?
— А... а, пожалуй, что имела. Позавчера вечером мотался по городу, жрать хотелось — ужас, а вчера...
— Понял тебя, молчи. Здесь больно?
— Ой!.. Отпусти пятку, садюга!.. Слышь, Айболит, ты почему меня про ухо не спрашиваешь? Вчера каждый приставал, чего у меня с ухом, а ты... Ой! Полегче, икроножные мышцы не железные!..
— Больно, понял... Про ухо не спрашиваю потому, что вижу — с ухом ничего опасного. Здесь тоже больно?
— Ай!..
— Лежи, отдыхай пока. Я позвоню?
— Не вопрос, звони, конечно.
Костик взял трубку радиотелефона, отстучал номер, отошел к гладильной доске. Ему ответили, и Костик заговорил не по-русски, мешая английские и, кажется, китайские слова. Говорил недолго, больше слушал. Разговаривал смешно — раболепно как-то, с придыханием. Когда телефонные переговоры закончились, Игнат не удержался, вставил шпильку:
— Умеешь к иностранцам подлизываться. Ты, часом, в школьные годы тайком от нас, друзей-однокашников, фарцовкой не занимался?
— Ты все такой же, Сергач — Серый Грач, с годами не меняешься. Ты что, и в морге будешь санитаров смешить, Игнаша? — парировал Костик. — Завещай себе на могильной плите вместо эпитафии анекдоты выбить, советую как врач.
— Шуточки у тебя...
— Как и у тебя.
— Согласен, шутки идиотские. Ладно, пошутили, и будет. Каков диагноз, доктор? Жить буду?
— С точки зрения западной медицины, ничего страшного с тобою не происходит. Острый пиелонефрит, в худшем случае. Я практически убежден — возьмем у тебя анализы, и они не будут особенно паршивыми. Дела твои плоховаты с точки зрения медицины Востока. Обычно нечувствительные зоны реагируют болью, раз. Понижение аппетита перед приступом, два. Гоношишься, пытаешься выглядеть бодрячком, три.
— Это-то при чем? В смысле, что гоношусь, приободряюсь?
— Долго объяснять. Вставай, одевайся. Не бойся, я почти уверен — до восхода луны нового серьезного приступа не будет. Одевайся, поедем на консультацию к дядюшке Вану.
— К китайцу? Ты с ним созванивался, да?
— С ним. Господин Ван Лю Чень милостиво согласился уделить нам целых полчаса своего драгоценного времени. Ты потешался над тем, как я лебезил перед Лю Чень, будто бы забыл, как сам кланялся сенсею Фаму. С восточными людьми есть два типа отношений — или ты им кланяешься, или они тебе. Я закурю?
— Кури. — Игнат встал с кровати. Почки не болели. Почти не болели.
— Пепел в чашку на подоконнике можно стряхивать?
— Валяй.
— Одевайся-одевайся, не бойся, сказано тебе — до ночи не скрутит. Физкультурой заниматься не советую, а остальное можно. — Костик обошел гладильную доску, присел на подоконник. — Болгарский табак превратился в дефицит, днем с огнем его не...
— Рассказал бы лучше про Вана, покуда я одеваюсь.
— Пожалуйста. — Костик затянулся, выпустил аккуратное сизое колечко. — Ван Лю — светило. Я под ним шестерю в надежде набиться в ученики. Более сведущего восточного целителя я раньше не встречал. Ван переехал в Москву перед Новым годом. Я помогал ему с визой и арендой квартиры. Он и раньше бывал у нас наездами, приезжал из Шанхая преподавать на курсах акупрессуры. В этом году собирается открывать в Москве собственный Центр восточной медицины.
— Таких центров сейчас...
— Ты мне говоришь? До и больше, без тебя знаю. Я ему намекал — вам выгоднее, как раньше, вести курсы наездами. Он кивает и все делает по-своему... Оделся?
— Готов. Господин Ван меня на халяву проконсультирует?
— Возьми, если есть, на всякий случай, баксов двадцать. Как у тебя с деньгами?
— Тьфу-тьфу-тьфу, двадцать баксов найдется. Как говорится: бросай курить, вставай на лыжи. Поехали!
Окурок болгарской сигареты потух, раздавленный о донышко грязной чашки, бывшие одноклассники покинули малогабаритную коммуналку некогда хорошиста Игната, спустились к машине типа «Победа» былого отличника Константина. Машина вместе с теплым гаражом досталась Костику в наследство от двоюродного дяди полковника, героя Великой Отечественной. «Победа» оправдала свое название и до сих пор исправно боролась с коварными ухабами Отечества.
Ветер и снег бушевали на дорогах Москвы, в транспортных артериях столицы образовывались тромбы пробок, но, хвала духам, китайское светило Ван Лю Чень поселился в Марьиной Роще, куда от «Новослободской» можно прошмыгнуть, минуя автомобильные баррикады центра. И все равно добирались долго. Подъехали к пятиэтажной «хрущобе» ровно — Игнат посмотрел на часы — без тринадцати тринадцать. Дуплет несчастливых чисел вызвал у Игната улыбку, довольно-таки грустную, и спровоцировал лишенный всякой мистики, чисто бытовой вопрос:
— Костик, ты на работу из-за меня не опоздаешь?
Костик как раз парковал «Победу» в закутке меж двух сугробов и в содержание вопроса не вник. Они вылезли под снег и ветер, втянув головы в плечи, трусцой добежали до «хрущобы». На лестнице, отряхнувшись, Костик проинструктировал:
— Сергач — Серый Грач, ради всех святых, будь серьезен, не гоношись, и, умоляю, повежливее с Ваном.
— О'кей, вводную понял, готов раболепно поедать глазами светило.
— Прошу ведь как человека: будь серьезен! — Костик поднялся на площадку первого этажа, остановился напротив двери с цифрой один. — Сергач! Прекращай гримасничать!..
— Все-все, звони. Я серьезный, как покойник.
Дверь номер один открылась после первого же звонка. Внешность светоча восточной медицины Игната несколько разочаровала. Китаец как китаец, среднего роста и неопределенного возраста, угрюмый, неулыбчивый, в спортивных штанах и куртке фирмы «Найк», в резиновых шлепанцах на босу ногу. Почему-то Игнат ожидал его лицезреть в приличном европейском костюме, при галстуке, улыбающимся и учтивым. Ни фига! Никакой учтивости — открыл дверь, и ни «здрасте вам», ни «проходите, пожалуйста», открыл, повернулся спиной и пошлепал в комнаты. От такого, мягко выражаясь, холодного приема Игнат сразу же почувствовал себя неуютно. А почки, кстати, совсем не болели, и казалось, что ночной приступ просто приснился.
Осмотр продолжался пятнадцать минут. Время Игнат засек, снимая часы с руки и в одних трусах укладываясь на продавленный диван советского производства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
— Костик, внимания на бардак не обращай, ладно?
— Лежи, не вставай!.. Да уж, беспорядок в комнате образцово-показательный. — Костик огляделся, засучил рукава джинсовой рубахи. — Переворачивайся на живот. Здесь больно?
Костик мягко шлепнул ребрами ладоней по почкам.
— Немножко. Почти не чувствую.
Костик шлепнул посильнее.
— Так чувствую. Больно, но терпимо.
— Здесь? — Доктор обхватил плечо пальцами, стиснул.
— Плечи-то, блин, на фига тискать?!
— Больно?
— Да.
— Потеря аппетита накануне имела место?
— А... а, пожалуй, что имела. Позавчера вечером мотался по городу, жрать хотелось — ужас, а вчера...
— Понял тебя, молчи. Здесь больно?
— Ой!.. Отпусти пятку, садюга!.. Слышь, Айболит, ты почему меня про ухо не спрашиваешь? Вчера каждый приставал, чего у меня с ухом, а ты... Ой! Полегче, икроножные мышцы не железные!..
— Больно, понял... Про ухо не спрашиваю потому, что вижу — с ухом ничего опасного. Здесь тоже больно?
— Ай!..
— Лежи, отдыхай пока. Я позвоню?
— Не вопрос, звони, конечно.
Костик взял трубку радиотелефона, отстучал номер, отошел к гладильной доске. Ему ответили, и Костик заговорил не по-русски, мешая английские и, кажется, китайские слова. Говорил недолго, больше слушал. Разговаривал смешно — раболепно как-то, с придыханием. Когда телефонные переговоры закончились, Игнат не удержался, вставил шпильку:
— Умеешь к иностранцам подлизываться. Ты, часом, в школьные годы тайком от нас, друзей-однокашников, фарцовкой не занимался?
— Ты все такой же, Сергач — Серый Грач, с годами не меняешься. Ты что, и в морге будешь санитаров смешить, Игнаша? — парировал Костик. — Завещай себе на могильной плите вместо эпитафии анекдоты выбить, советую как врач.
— Шуточки у тебя...
— Как и у тебя.
— Согласен, шутки идиотские. Ладно, пошутили, и будет. Каков диагноз, доктор? Жить буду?
— С точки зрения западной медицины, ничего страшного с тобою не происходит. Острый пиелонефрит, в худшем случае. Я практически убежден — возьмем у тебя анализы, и они не будут особенно паршивыми. Дела твои плоховаты с точки зрения медицины Востока. Обычно нечувствительные зоны реагируют болью, раз. Понижение аппетита перед приступом, два. Гоношишься, пытаешься выглядеть бодрячком, три.
— Это-то при чем? В смысле, что гоношусь, приободряюсь?
— Долго объяснять. Вставай, одевайся. Не бойся, я почти уверен — до восхода луны нового серьезного приступа не будет. Одевайся, поедем на консультацию к дядюшке Вану.
— К китайцу? Ты с ним созванивался, да?
— С ним. Господин Ван Лю Чень милостиво согласился уделить нам целых полчаса своего драгоценного времени. Ты потешался над тем, как я лебезил перед Лю Чень, будто бы забыл, как сам кланялся сенсею Фаму. С восточными людьми есть два типа отношений — или ты им кланяешься, или они тебе. Я закурю?
— Кури. — Игнат встал с кровати. Почки не болели. Почти не болели.
— Пепел в чашку на подоконнике можно стряхивать?
— Валяй.
— Одевайся-одевайся, не бойся, сказано тебе — до ночи не скрутит. Физкультурой заниматься не советую, а остальное можно. — Костик обошел гладильную доску, присел на подоконник. — Болгарский табак превратился в дефицит, днем с огнем его не...
— Рассказал бы лучше про Вана, покуда я одеваюсь.
— Пожалуйста. — Костик затянулся, выпустил аккуратное сизое колечко. — Ван Лю — светило. Я под ним шестерю в надежде набиться в ученики. Более сведущего восточного целителя я раньше не встречал. Ван переехал в Москву перед Новым годом. Я помогал ему с визой и арендой квартиры. Он и раньше бывал у нас наездами, приезжал из Шанхая преподавать на курсах акупрессуры. В этом году собирается открывать в Москве собственный Центр восточной медицины.
— Таких центров сейчас...
— Ты мне говоришь? До и больше, без тебя знаю. Я ему намекал — вам выгоднее, как раньше, вести курсы наездами. Он кивает и все делает по-своему... Оделся?
— Готов. Господин Ван меня на халяву проконсультирует?
— Возьми, если есть, на всякий случай, баксов двадцать. Как у тебя с деньгами?
— Тьфу-тьфу-тьфу, двадцать баксов найдется. Как говорится: бросай курить, вставай на лыжи. Поехали!
Окурок болгарской сигареты потух, раздавленный о донышко грязной чашки, бывшие одноклассники покинули малогабаритную коммуналку некогда хорошиста Игната, спустились к машине типа «Победа» былого отличника Константина. Машина вместе с теплым гаражом досталась Костику в наследство от двоюродного дяди полковника, героя Великой Отечественной. «Победа» оправдала свое название и до сих пор исправно боролась с коварными ухабами Отечества.
Ветер и снег бушевали на дорогах Москвы, в транспортных артериях столицы образовывались тромбы пробок, но, хвала духам, китайское светило Ван Лю Чень поселился в Марьиной Роще, куда от «Новослободской» можно прошмыгнуть, минуя автомобильные баррикады центра. И все равно добирались долго. Подъехали к пятиэтажной «хрущобе» ровно — Игнат посмотрел на часы — без тринадцати тринадцать. Дуплет несчастливых чисел вызвал у Игната улыбку, довольно-таки грустную, и спровоцировал лишенный всякой мистики, чисто бытовой вопрос:
— Костик, ты на работу из-за меня не опоздаешь?
Костик как раз парковал «Победу» в закутке меж двух сугробов и в содержание вопроса не вник. Они вылезли под снег и ветер, втянув головы в плечи, трусцой добежали до «хрущобы». На лестнице, отряхнувшись, Костик проинструктировал:
— Сергач — Серый Грач, ради всех святых, будь серьезен, не гоношись, и, умоляю, повежливее с Ваном.
— О'кей, вводную понял, готов раболепно поедать глазами светило.
— Прошу ведь как человека: будь серьезен! — Костик поднялся на площадку первого этажа, остановился напротив двери с цифрой один. — Сергач! Прекращай гримасничать!..
— Все-все, звони. Я серьезный, как покойник.
Дверь номер один открылась после первого же звонка. Внешность светоча восточной медицины Игната несколько разочаровала. Китаец как китаец, среднего роста и неопределенного возраста, угрюмый, неулыбчивый, в спортивных штанах и куртке фирмы «Найк», в резиновых шлепанцах на босу ногу. Почему-то Игнат ожидал его лицезреть в приличном европейском костюме, при галстуке, улыбающимся и учтивым. Ни фига! Никакой учтивости — открыл дверь, и ни «здрасте вам», ни «проходите, пожалуйста», открыл, повернулся спиной и пошлепал в комнаты. От такого, мягко выражаясь, холодного приема Игнат сразу же почувствовал себя неуютно. А почки, кстати, совсем не болели, и казалось, что ночной приступ просто приснился.
Осмотр продолжался пятнадцать минут. Время Игнат засек, снимая часы с руки и в одних трусах укладываясь на продавленный диван советского производства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50