Мне постоянно приходилось краснеть за него, но его никто не трогал, так как он без всяких колебаний объявил себя младшим братом Тони Стрэнга. А мне это на хуй было не нужно. Мне нравилось делать то, чего от меня меньше всего ожидали. В школе учителя, судя по фамилии, решали, что я беспробудно туп, так я стал хорошо учиться. Так как я хорошо учился, они думали, что я поступлю в университет. Всеобщее мнение, что я – «будущий студент», проследовало за мной аж из самого Йоханнесбурга. Ни фига. Я никого не слушал.
В средней школе я появился, покрытый стойким южноафриканским загаром, отчего мое уродство приобрело экзотический оттенок. Многие еще помнили Тупорылого Стрэнга по начальной школе и по району, а чаще других вспоминал один жирдяй по имени Том Мэтьюс.
Бедняга Мэтьюс, поглядывая с задней парты на зубрилу Стрэнга, должно быть и не подозревал, что я коплю злость, выжидая момент. Он и стал моей первой жертвой. Хорошо, что это был именно Мэтьюс, хорошо, потому что он был рослым, крутым, горластым и тупым. На этот раз будет нечто посерьезней циркульной иголки.
Когда мы выходили из класса, он плюнул мне на голову. У нас в школе была такая забава, будто мы харкаем друг другу на затылки, но выплевывали мы только сжатый воздух. Этот же гондон плюнул по-настоящему.
Я почувствовал, как густая слюна стекает по шее за воротник.
Когда я повернулся к нему, готовый к бою, я увидел, как в его глазах промелькнуло удивление, а потом и замешательство. Он что-то сказал, ребята захихикали, ожидая, что сейчас Тупорылый Стрэнг получит сполна, но, когда я вытащил из кармана маленький охотничий нож, купленный на улице Лейта, смешки сменились на охи и ахи, и я трижды расчудесно пырнул Мэтьюса: два раза в грудь, один в руку. И пошел себе на следующий урок.
В происшествие вмешались учителя и полиция, хотя Мэтьюс, надо отдать ему должное, меня не продал, он просто вырубился на школьном дворе и его отвезли в больницу. Я просто мило со всеми поговорил. Кроме того, теперь я был Рой Стрэнг, трудолюбивый, способный ученик, будущий студент. Учителя наперебой давали показания и твердили всем и каждому, что Томас Мэтьюс не был ни трудолюбивым, ни способным, а был задира и драчун. Да, в полиции знают семейство Мэтьюсов; Стрэнги им тоже небезызвестны, но я так убедительно сыграл роль маменькина сынка, что они и не вспомнили про семью. Все сошлись на том, что Мэтьюс нагнал страха на Роя Стрэнга, поэтому ему пришлось носить с собой нож. Про историю с циркулем в начальной школе так никто и не вспомнил. Никаких обвинений не последовало: папа с мамой даже не узнали о происшествии.
Школьная жизнь стала полегче, после того как был установлен основной принцип: с Роем Стрэнгом лучше не связываться.
А вот вне школы все было не так просто. Помню, как однажды, субботним вечером, я сидел, читал нового Серебряного Серфера, купленного в книжной лавке Бобби. Было уже поздно, и я, как всегда, съежился от страха, когда услышал, как старик спрашивает матушку:
– Перекусить не хочешь, Вет?
– Не откажусь… – ответила старушка жеманным и дразнящим тоном, будто речь шла о сексе.
– Рой, принеси мне рыбный ужин и… ты что будешь, Вет?
– Я буду рыбу… нет, белый пудинг… нет, пирог с фаршем и маринованным чесноком… нет, лучше телячий рубец, возьми телячий рубец. Да, точно, телячий рубец с потрохами. Нет, рыбу, рыбу!
– Господи Боже ты мой… два рыбных ужина, дуй, пока твоя мать не передумала.
– Пап, может… – простонал я. Идти поздно ночью по району в забегаловку – хуже некуда. Рядом пивняк «Командор», но народ оттуда уже расходился. Когда папаша заседал в «Командоре», он сам приносил ужин. Для меня же это было сущее мучение, я ужасно обламывался, когда он оставался дома по вечерам. Тебя могли застопорить пацаны постарше да покруче, наркоты норовили тебя опустить. С ним-то никакая сволочь не связывалась, поэтому он этого просто не замечал.
Я спустился по лестнице и пошел в темноту торгового центра. Увидев двоих парней, направлявшихся ко мне, я напрягся, но тут же расслабился, признав в них своих приятелей Пита Боумана и Брайана Хэнлона.
– Пит, Брай!
– Рой!
– Вы куда?
– Домой.
– А где были?
– В бассейне, потом зашли к моему старшему брату, – сказал Пит.
– Пошли со мной до забегаловки, – рискнул предложить я.
Пит прикрыл глаза ладонью и засмеялся:
– Это ты здорово придумал. Смотри по сторонам, Рой, там где-то бродит Гамильтон и еще несколько старшеклассников.
– Плевать, – улыбнулся я, а сам чуть не наложил со страха.
– Идешь в субботу на футбик? – спросил Брайан.
Футбик этот мне на хуй обосрался.
– Не знаю, может быть, – ответил я.
– Заходи в гости, – сказал Брайан.
– Ладно.
– Будь, Рой.
– Будь, Пит, будь, Брай, – попрощался я, и они ушли.
А я пошел дальше, в темноту. Какой-то синяк заорал, увидев меня, но я, не обращая внимания, припустил к забегаловке. Свет, сочившийся оттуда, был единственным признаком жизни в округе.
Пока меня обслуживали, я старался сохранять невозмутимое спокойствие – за мной выстроилась очередь осипших синяков и психов из пивняка, которые принялись орать друг на друга. Когда я заметил, что Гамильтон и его свита стоят на выходе из магаза, коленки у меня затряслись.
Я подождал, и, когда мой заказ был готов, их уже не было. Облегченно вздохнув, я вышел и побежал сквозь холодную ночь, прижимая к груди горячие пакеты. Я уже было совсем успокоился, как вдруг из подъезда внезапно вылетел Гамильтон и встал у меня на пути. С ним было еще двое пацанов и две девицы.
– Здорово, приятель, угости, чем давишься!
– Не могу, это отцу, – сказал я.
Гамильтону было шестнадцать. Мне еще не исполнилось четырнадцати. Это тебе не Мэтьюс – совсем другая весовая категория. Те двое были еще старше, тот, что с длинными светлыми кудрями, выглядел на все восемнадцать.
– Оставь его, Хамми, он же еще малой… –сказал он.
– Давайте затащим его в подъезд, – заржал Гамильтон.
Его дружок, тоже из старших классов, некий Джил-крайст, выдавил смешок:
– Ты знаешь, что это за перец? Он покоцал брата Дэвида Мэтью. Думает, что он немеренно крут.
Они затолкали меня в подъезд. Я еще крепче вцепился в пакеты. Я думал только о том, что скажет мой старик, если я позволю им добраться до жратвы. У Гамильтона был полон рот торчащих наружу зубов. Он напоминал мне пиранью: у него было столько зубов, что он и рот толком не мог закрыть. Он с ликованием вытащил нож и приставил его ко мне.
– Так ты, значит, с перышком ходишь?
– Нет, – отвечаю я.
– А я вот слышал, что в школу ты приносил. Так ты типа беспредельщик?
– Нет, – я пожал плечами, все еще сжимая пакеты. Гамильтон засмеялся и вдруг исполнил передо мной
странный, похожий на птичий танец: неестественно передвигаясь, он выпячивал грудь и крутил головой из стороны в сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68