А теперь остается выяснить: действительно ли эта гипотеза вводит в заблуждение Фредерика Ларсана? Вот в чем вопрос! Именно в этом, и только в этом!
– Э-э, да полноте, может быть, Фредерик Ларсан и прав! – не удержавшись, прервал я Рультабия. – Вы уверены, что господин Дарзак и в самом деле невиновен? Мне кажется, столько досадных совпадений…
– Совпадения, – ответил мой друг, – самые злостные враги истины.
– А что думает по этому поводу следователь?
– Господин де Марке не решается предъявить обвинение господину Роберу Дарзаку без достаточно веских доказательств. Мало того, что общественное мнение будет не на его стороне, и это не считая Сорбонны. Его наверняка осудят и господин Станжерсон, и мадемуазель Станжерсон! Мадемуазель Станжерсон обожает господина Робера Дарзака. Пускай она видела убийцу лишь мельком, но убедить публику в том, что она могла не узнать господина Робера Дарзака, если господин Робер Дарзак и в самом деле напал на нее, будет нелегко. В Желтой комнате было, разумеется, темно, и все-таки маленький ночник освещал ее, не забывайте этого. Вот, мой друг, каково было положение дел, когда три дня назад или, вернее, три ночи назад произошло то самое неслыханное событие, о котором я упоминал.
Глава XIV, «СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ Я ЖДУ УБИЙЦУ»
– Придется показать вам место действия, – сказал мне Рультабий, – чтобы вы могли понять или, уж скорее, чтобы вы убедились в том, что понять ничего нельзя. Мне думается, я разгадал то, над чем до сих пор бьются все остальные, а именно: каким образом убийце удалось выйти из Желтой комнаты без помощи сообщников и без всякого участия господина Станжерсона. До тех пор, пока я не буду знать точно, кто убийца, я не смогу открыть свою гипотезу и тем не менее считаю ее верной, а кроме того в ней нет ничего противоестественного, то есть, иными словами, она предельно проста. А вот что касается случившегося три ночи назад здесь, в самом замке, то в течение двадцати четырех часов это казалось мне превосходящим всякое воображение. И даже теперь, когда в глубине моего сознания зарождается некая гипотеза, она представляется мне до того абсурдной, что я предпочел бы ей мрак неизвестности.
С этими словами юный репортер предложил мне выйти вместе с ним. Мы обошли замок кругом. Под ногами у нас шуршали палые листья, и это был единственный шум, нарушавший тишину. Можно было подумать, что в замке никого нет. Эти древние камни, эта стоячая вода во рвах, окружавших башню, эта безутешная земля, покрытая останками минувшего лета, черные скелеты деревьев – все способствовало тому, чтобы это печальное место, над которым витала необъяснимая тайна, выглядело поистине мрачно. Когда мы огибали донжон, нам встретился «зеленый человек» – лесник, который даже не поздоровался с нами, прошел мимо, словно нас вовсе не было. Выглядел он точно так же, как в первый раз, когда я увидел его из окна харчевни папаши Матье: на плече ружье, во рту трубка, на носу – пенсне.
– Странный субъект! – сказал тихонько Рультабий.
– Вы с ним разговаривали? – спросил я.
– Да, но из него ничего не вытянешь… Он что-то ворчит в ответ, пожимает плечами и уходит. Живет он обычно на втором этаже донжона, в просторной комнате, которая раньше служила молельной. Крайне нелюдим и ходит всегда с ружьем. Любезен бывает только с девицами. Ночами часто отсутствует. Говорит, преследует браконьеров, но я подозреваю, что он ходит на свидания. Сильвия, горничная мадемуазель Станжерсон, его возлюбленная. В настоящий момент он сильно увлечен женой папаши Матье, хозяина харчевни, но папаша Матье глаз не спускает со своей супруги, и, мне думается, невозможность подобраться к госпоже Матье делает «зеленого человека» еще более мрачным и неразговорчивым. Красивый парень, ничего не скажешь; ухоженный, пожалуй, даже элегантный… женщины на три лье вокруг без ума от него.
Миновав донжон, расположенный в самом конце левого крыла, мы очутились позади замка. Указав на окно, как я помнил, спальни мадемуазель Станжерсон, Рультабий сказал:
– Если бы вы оказались здесь два дня назад в час ночи, то увидели бы вашего покорного слугу на самом верху лестницы, готового проникнуть в замок через это окно!
И так как я выразил некоторое удивление по поводу столь своеобразной ночной гимнастики, он попросил меня постараться запомнить внешнее расположение замка, после чего мы вернулись в здание.
– Теперь, – сказал мой друг, – мне надо показать вам правое крыло второго этажа. Там-то как раз я и живу.
Чтобы дать читателю возможность понять расположение мест, я предлагаю план второго этажа этого самого правого крыла, план, нарисованный Рультабием на другой день после необычайного происшествия, о котором вы сейчас узнаете во всех подробностях.
1. Место, куда Рультабий поставил Фредерика Ларсана.
2. Место, куда Рультабий поставил папашу Жака.
3. Место, куда Рультабий поставил г-на Станжерсона.
4. Окно, через которое вошел Рультабий.
5. Окно, найденное Рультабием открытым, когда он вышел из своей комнаты. Он его закрыл. Все остальные окна и двери тоже были закрыты.
6. Терраса над комнатой на первом этаже, образующей выступ.
Рультабий подал мне знак следовать за ним по двойной монументальной лестнице, образовывавшей на втором этаже площадку. С этой площадки можно было пройти по галерее и в правое и в левое крыло замка. Галерея эта, высокая и просторная, шла вдоль всего здания и начиналась с фасада, выходившего на север. Из нее можно было попасть в комнаты, окна которых глядели на юг. Профессор Станжерсон жил в левом крыле замка. Апартаменты мадемуазель Станжерсон размещались в правом крыле. Мы вошли в галерею и свернули в правое крыло. Узкий ковер, постеленный на сверкавший, словно зеркало, до блеска натертый паркет, заглушал шум наших шагов. Рультабий шепотом сказал мне, чтобы я соблюдал осторожность, так как мы проходили мимо спальни мадемуазель Станжерсон. Он сообщил мне, что апартаменты мадемуазель Станжерсон состоят из спальни, прихожей, маленькой ванной, будуара и гостиной. Разумеется, из одной комнаты в другую можно было попасть не выходя в галерею. Только две двери – из гостиной и из прихожей – вели непосредственно в галерею. Дальше галерея шла прямо до самой восточной оконечности здания, где находилось высокое окно (на плане окно 2). Где-то примерно на уровне двух третей длины этой галереи она под прямым углом соединялась с другой галереей, которая вела в правое крыло замка.
Для большей ясности повествования мы станем называть галерею, которая шла от лестницы к окну, выходившему на восток, правой галереей, а конец галереи, который поворачивал вместе с правым крылом и соединялся с правой галереей под прямым углом, – сворачивающей галереей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
– Э-э, да полноте, может быть, Фредерик Ларсан и прав! – не удержавшись, прервал я Рультабия. – Вы уверены, что господин Дарзак и в самом деле невиновен? Мне кажется, столько досадных совпадений…
– Совпадения, – ответил мой друг, – самые злостные враги истины.
– А что думает по этому поводу следователь?
– Господин де Марке не решается предъявить обвинение господину Роберу Дарзаку без достаточно веских доказательств. Мало того, что общественное мнение будет не на его стороне, и это не считая Сорбонны. Его наверняка осудят и господин Станжерсон, и мадемуазель Станжерсон! Мадемуазель Станжерсон обожает господина Робера Дарзака. Пускай она видела убийцу лишь мельком, но убедить публику в том, что она могла не узнать господина Робера Дарзака, если господин Робер Дарзак и в самом деле напал на нее, будет нелегко. В Желтой комнате было, разумеется, темно, и все-таки маленький ночник освещал ее, не забывайте этого. Вот, мой друг, каково было положение дел, когда три дня назад или, вернее, три ночи назад произошло то самое неслыханное событие, о котором я упоминал.
Глава XIV, «СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ Я ЖДУ УБИЙЦУ»
– Придется показать вам место действия, – сказал мне Рультабий, – чтобы вы могли понять или, уж скорее, чтобы вы убедились в том, что понять ничего нельзя. Мне думается, я разгадал то, над чем до сих пор бьются все остальные, а именно: каким образом убийце удалось выйти из Желтой комнаты без помощи сообщников и без всякого участия господина Станжерсона. До тех пор, пока я не буду знать точно, кто убийца, я не смогу открыть свою гипотезу и тем не менее считаю ее верной, а кроме того в ней нет ничего противоестественного, то есть, иными словами, она предельно проста. А вот что касается случившегося три ночи назад здесь, в самом замке, то в течение двадцати четырех часов это казалось мне превосходящим всякое воображение. И даже теперь, когда в глубине моего сознания зарождается некая гипотеза, она представляется мне до того абсурдной, что я предпочел бы ей мрак неизвестности.
С этими словами юный репортер предложил мне выйти вместе с ним. Мы обошли замок кругом. Под ногами у нас шуршали палые листья, и это был единственный шум, нарушавший тишину. Можно было подумать, что в замке никого нет. Эти древние камни, эта стоячая вода во рвах, окружавших башню, эта безутешная земля, покрытая останками минувшего лета, черные скелеты деревьев – все способствовало тому, чтобы это печальное место, над которым витала необъяснимая тайна, выглядело поистине мрачно. Когда мы огибали донжон, нам встретился «зеленый человек» – лесник, который даже не поздоровался с нами, прошел мимо, словно нас вовсе не было. Выглядел он точно так же, как в первый раз, когда я увидел его из окна харчевни папаши Матье: на плече ружье, во рту трубка, на носу – пенсне.
– Странный субъект! – сказал тихонько Рультабий.
– Вы с ним разговаривали? – спросил я.
– Да, но из него ничего не вытянешь… Он что-то ворчит в ответ, пожимает плечами и уходит. Живет он обычно на втором этаже донжона, в просторной комнате, которая раньше служила молельной. Крайне нелюдим и ходит всегда с ружьем. Любезен бывает только с девицами. Ночами часто отсутствует. Говорит, преследует браконьеров, но я подозреваю, что он ходит на свидания. Сильвия, горничная мадемуазель Станжерсон, его возлюбленная. В настоящий момент он сильно увлечен женой папаши Матье, хозяина харчевни, но папаша Матье глаз не спускает со своей супруги, и, мне думается, невозможность подобраться к госпоже Матье делает «зеленого человека» еще более мрачным и неразговорчивым. Красивый парень, ничего не скажешь; ухоженный, пожалуй, даже элегантный… женщины на три лье вокруг без ума от него.
Миновав донжон, расположенный в самом конце левого крыла, мы очутились позади замка. Указав на окно, как я помнил, спальни мадемуазель Станжерсон, Рультабий сказал:
– Если бы вы оказались здесь два дня назад в час ночи, то увидели бы вашего покорного слугу на самом верху лестницы, готового проникнуть в замок через это окно!
И так как я выразил некоторое удивление по поводу столь своеобразной ночной гимнастики, он попросил меня постараться запомнить внешнее расположение замка, после чего мы вернулись в здание.
– Теперь, – сказал мой друг, – мне надо показать вам правое крыло второго этажа. Там-то как раз я и живу.
Чтобы дать читателю возможность понять расположение мест, я предлагаю план второго этажа этого самого правого крыла, план, нарисованный Рультабием на другой день после необычайного происшествия, о котором вы сейчас узнаете во всех подробностях.
1. Место, куда Рультабий поставил Фредерика Ларсана.
2. Место, куда Рультабий поставил папашу Жака.
3. Место, куда Рультабий поставил г-на Станжерсона.
4. Окно, через которое вошел Рультабий.
5. Окно, найденное Рультабием открытым, когда он вышел из своей комнаты. Он его закрыл. Все остальные окна и двери тоже были закрыты.
6. Терраса над комнатой на первом этаже, образующей выступ.
Рультабий подал мне знак следовать за ним по двойной монументальной лестнице, образовывавшей на втором этаже площадку. С этой площадки можно было пройти по галерее и в правое и в левое крыло замка. Галерея эта, высокая и просторная, шла вдоль всего здания и начиналась с фасада, выходившего на север. Из нее можно было попасть в комнаты, окна которых глядели на юг. Профессор Станжерсон жил в левом крыле замка. Апартаменты мадемуазель Станжерсон размещались в правом крыле. Мы вошли в галерею и свернули в правое крыло. Узкий ковер, постеленный на сверкавший, словно зеркало, до блеска натертый паркет, заглушал шум наших шагов. Рультабий шепотом сказал мне, чтобы я соблюдал осторожность, так как мы проходили мимо спальни мадемуазель Станжерсон. Он сообщил мне, что апартаменты мадемуазель Станжерсон состоят из спальни, прихожей, маленькой ванной, будуара и гостиной. Разумеется, из одной комнаты в другую можно было попасть не выходя в галерею. Только две двери – из гостиной и из прихожей – вели непосредственно в галерею. Дальше галерея шла прямо до самой восточной оконечности здания, где находилось высокое окно (на плане окно 2). Где-то примерно на уровне двух третей длины этой галереи она под прямым углом соединялась с другой галереей, которая вела в правое крыло замка.
Для большей ясности повествования мы станем называть галерею, которая шла от лестницы к окну, выходившему на восток, правой галереей, а конец галереи, который поворачивал вместе с правым крылом и соединялся с правой галереей под прямым углом, – сворачивающей галереей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73