Он вытянул свою длинную костлявую руку и, вцепившись в запястье подошедшего к нему Игнасио, выпрямился на своих ступне и обрубке.
— Стар я становлюсь, Игнасио, — пожаловался Остов. — Стар и немощен.
— Тебе нужна подмога! — с готовностью подхватил заплаточник. — Я мог бы быть полезен. Правда, почему бы тебе не взять меня в помощники?
Остов, сердито покосившись на него, качнул головой.
— Я работаю один.
— Почему?
— Потому что меня устраивает только один компаньон.
— И кто же он?
— Я сам, идиот ты этакий!
— Вот оно как... — вздохнул заплаточник.
Остов внимательно посмотрел в ту сторону, где в пещере среди нагромождения камней трудился Тлен. Он успел заметить то, что проглядел Игнасио, увлеченный своей завистливой болтовней.
— Птицы, — сквозь зубы процедил Остов.
Хищные кваты, умолкнувшие и попрятавшиеся по своим гнездам, стоило только Тлену ступить на Утес, теперь безмолвно поднялись в воздух. Собравшись в стаю, крыло к крылу, они парили над островом подобно большому грозовому облаку.
— Такое нечасто увидишь, — пробормотал Игнасио.
На его уродливом, штопаном — перештопаном лице отобразилось изумление.
Стоило ему поднять глаза к небу, как из расщелины между валунами, под которыми располагалась пещера Тлена, вырвался сноп яркого сине-лилового света. За ним последовала другая вспышка, и в воздухе заплясали красно-оранжевые лучи, вскоре сменившиеся палево-желтыми. Искры света поднимались над валунами, и стая кватов спасалась от них, все так же безмолвно уходя ввысь, а световые блики плясали в воздухе, то набегая один на другой и сливаясь воедино, то распадаясь на мелкие штрихи и точки.
Тут из пещеры появился и сам создатель этого чуда. Он вытянул вперед приподнятые руки, словно собирался дирижировать симфонией. В некотором смысле так оно и было. Разноцветные искры повиновались малейшим движениям его пальцев. По мере того как он притягивал их вниз и соединял друг с другом, они становились все плотнее и шире.
И вот со всей возможной осторожностью он извлек их из воздуха. Повинуясь его приказу, цветные лучи, пятна и нити расположились в определенном порядке на широком и плоском валуне, который являлся самой высокой точкой Прощального утеса. Очертания поверхности, на которой сгруппировались краски, приняли вполне узнаваемые формы.
— Так ты на этом полетишь, да? — спросил Игнасио, почтительно понизив голос до едва различимого шепота.
— Похоже.
— Желаю удачи.
Перед ними на вершине Утеса восседал гигантский мотылек с туловищем футов двенадцати длиной и толще Остова раза в четыре. С колеблемых ветром волосков на мохнатом брюшке насекомого то и дело осыпались, тая в воздухе, крохотные разноцветные искорки.

Сотворенный Тленом мотылек ничем, кроме гротескных размеров, не отличался от своих собратьев. Сложенные крылья, похожие на парус. Длинные, как антенны, усы. Шесть тонких лапок.
И только когда, повинуясь возгласу Тлена: «Лети! Я хочу видеть, как ты взлетишь!», насекомое поднялось в воздух, обнаружилось, что уникальны не только его габариты.
Стоило мотыльку подняться над островом и расправить крылья, как рисунок на них сложился в огромное человеческое лицо, искаженное ужасом, с разверстым в предсмертном крике ртом. При каждом взмахе крыльев гигантской бабочки лицо то вытягивалось, то сжималось, и всякому, кто наблюдал за снижающейся бабочкой, казалось: не иначе как само небо дало такой устрашающий выход тоске и мукам, которые его снедают.
— Остов! — гаркнул Тлен.
— Здесь, повелитель! Сию минуту иду!
Тлен жестом приказал мотыльку снизиться и приземлиться на валун. Запыхавшийся Остов встал по правую руку от своего господина.
— Милорд?
— Эта мошка будет получше любого глифа, не так ли? — усмехнулся Тлен, не сводя глаз со своего творения.
— Согласен с вами, милорд.
— Так оседлай ее и отыщи мне девчонку.
— А она, эта бабочка, знает, где искать?
— Она полетит туда, куда ты прикажешь. Советую тебе начать поиски с Веббы Гаснущий День. Именно там девчонку видели» последний раз. И не пытайся перехитрить эту малютку-моль. Может, она и не слишком умна, но, имей в виду, я буду видеть все, что видит она, и чувствовать все, что она чувствует. Потому-то я и сотворил ее, а не какой-то там глиф. И попробуй только меня ослушаться, попытайся только меня надуть...
— Вас? Надуть? — запротестовал Остов. — Милорд, да разве я посмею?..
— Девчонка моя, Остов. Не надейся, что сможешь удрать с ней. Ты меня понял? Доставишь ее прямиком в Двенадцатую башню.
— Слушаю, милорд.
— Есть в ней что-то такое, что меня волнует и настораживает. Я хочу знать, для чего ее сюда прислали.
— Я ведь уже говорил вам, милорд. Это вышло случайно. Я все видел собственными глазами.
— Не верю я в случайности, Остов. Все происходящее следует заранее составленному грандиозному плану.
— Неужели?
— Мне ли этого не знать?
— А для меня нет ли местечка в этом плане? Тлен окинул его свирепым взглядом.
— Думаю, есть. Каким бы странным это ни показалось, полагаю, даже твое ничтожное существование имеет смысл и цель. А теперь проваливай! Чем дольше ты здесь прохлаждаешься, тем больше шансов, что она успела удрать с Веббы.
— Я найду ее для вас, где бы она ни оказалась, — заверил его Остов.
— И...
Да-да, милорд. Без промедления доставлю ее на Остров Полуночи. Непосредственно к вам. Лично в руки.
МИР ЧУЖИМИ ГЛАЗАМИ
Кэнди готова была поклясться чем угодно: ни одна панорама в мире не сравнилась бы с той, которая открылась ей с вершины башни, вздымавшейся над макушкой колоссальной головы Веббы Гаснущий День. Куда бы она ни взглянула с этой продуваемой всеми ветрами площадки, повсюду обнаруживались чудеса.
Сэмюель Клепп Пятый, разумеется, как мог старался быть полезен. Он не только указывал на самые известные из достопримечательностей и делал все необходимые пояснения, не только удерживал Кэнди за руку при особенно сильных порывах ветра, грозивших смести ее с платформы, но и предоставил в полное ее распоряжение одного из двух своих ручных спрутов. Моллюски взобрались на головы Клеппа и Кэнди и расположили свои бескостные тельца таким образом, что хозяин и его гостья могли смотреть на мир сквозь их огромные выпуклые глаза, как сквозь бинокли.
Спруты были домашними любимцами Клеппа. Одного он звал Спуфик, другого — Спухлик. Кэнди поначалу показалось странным, что живое существо можно надевать на себя, подобно головному убору, но потом она припомнила, сколько животных беззаветно служат человеку каждое на свой лад — лошади, собаки, дельфины. А что тут, в Абарате, люди научились использовать спрутов, так на то он и Абарат, а не Цыптаун.

— Если хочешь рассмотреть что-то с более близкого расстояния, — инструктировал ее Клепп, — просто скажи:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106