Но теперь уже остывало всё остальное: и спина, и поясница, и уж тем более пятая точка.
Сашка поворачивался к огню то одним боком, то другим, но собранные им дрова уже прогорели, и он с горечью осознал, что за ними придется идти снова, и, может быть, еще не один раз.
Наверное, если бы не постоянно усиливающийся мороз, всё было бы иначе. Но мороз всё жал и жал, и Сашка всё никак не мог, просто не успевал отогреться. Пока он таскал сушняк, пламя отдавало свое тепло впустую, а он умудрялся порядком застыть. Так застыть, что, даже когда он подсаживался к огромной полыхающей куче, это уже не помогало, и едва он отогревал поясницу и зад, замерзали ноги, руки и лицо, а когда он поворачивался лицом, стаскивал ботинки и совал ноги в огонь, начинало стремительно отмерзать все остальное.
Сашка настолько вымотался и озверел, что схватил несколько толстенных полыхающих палок и заполз вместе с ними в пещеру, надеясь прогреть хоть это небольшое помещение. Но дым сразу заполонил всё вокруг, и дышать стало невозможно. И Сашка стоял на четвереньках в самой середине маленькой, промерзшей пещеры и четко осознавал: еще немного такой борьбы, и он ляжет здесь же, третьим Никитиным... или Николаевым - он уже ни в чем не видел разницы. Он уже был почти готов: почти мертв и почти безумен.
- Зачем вы это сделали со мной?! - в изнеможении прохрипел он. - Зачем?
Родственники молчали.
- Тупые твари... Чего вы хотели добиться? Шестой расы? Человека духовного? А не слишком ли высокая цена?
- Новый человек всегда рождается в крови и боли... - умело парировал сквозь дымку тлеющих ветвей дядя Женя.
- Но я-то тут при чем?! За что меня-то?!
- Тебя выбрала Сила.
- Мне не нужна ваша Сила, - покачал головой Сашка. - Я не хочу ее.
- Ты уже дал согласие... Поздно. Ты должен основать шестую расу.
Сашка вспомнил этот дикий обряд, на котором он и впрямь дал сектантам свое согласие на что-то неведомое, вздрогнул и бросился спорить, убеждать, что не так и не с тех все начинается. Лихорадочно изобретая всё новые и новые аргументы, он пытался убедить их, что любые новые способности, наложенные на старые цели, только увеличат пропасть между людьми!
Но всё было бесполезно. Мертвецы твердили свое: Сила не собирается ждать, и зачатие новой, шестой расы уже состоялось - готов ли человек к этому или не готов.
- А как же те, кто не сможет? - совсем уже растерянно спросил Сашка.
- Прах к праху.
Сашка мотнул головой, начал жадно хватать кислород и обнаружил, что торчит в узком выходе из пещеры головой наружу - ни живой ни мертвый. Костер уже догорал, а в небе беспощадно сияли яркие, холодные звезды.
«Прах к праху...»
Сашка выбрался наружу, почти на автомате собрал еще дров, навалил их на угасающий костер и, на секунду остановившись перед входом, снова полез в пещеру. Он не вполне отдавал себе отчет в том, что делает, но одно знал точно: как бы ни сложились дела там, внизу, он не хочет, чтобы нашпигованные заснувшими от холода вирусами тела его родственников так и лежали минами замедленного действия всю вечность. Прах к праху...
С невероятным трудом, не обращая внимания на хруст смерзшейся мертвой плоти, он распрямил им конечности и вытащил их за ноги, одного за другим: сначала дядьку, а затем и прадеда. Оглянулся по сторонам, перекрестился, вздохнул и, поочередно ухватив заледенелые тела под пустые, вскрытые Рейнхардом животы, уложил обоих на костер. Отыскал в снегу канистру с остатками керосина и обильно полил сверху.
Погребальный костер нещадно чадил, а трупы категорически не хотели разгораться. И лишь когда он выбрал почти весь сушняк на сотню метров кругом, тела начали полыхать наравне с дровами.
Пламя оказалось настолько мощным и отдавало столько энергии, что отогревшийся и даже просохший Сашка впервые сумел получить передышку и вдруг начал отдавать себе отчет в совершенном безумии происходящего.
Отодвигаясь от яростно полыхающего костра всё дальше и стараясь не вдыхать густой, плотный запах жаркого, он отчетливо вспомнил, как втыкал острие тяжеленного лома в белое беззащитное брюхо маленькой крылатой машины. Как орал что-то угрожающее ни в чем не повинным делегатам, как жестоко и хладнокровно расправился с Лосем и его братвой. И наконец, он вспомнил свой разговор. С мертвыми.
- Бред! - тряхнул он головой. - Это не я!
Сашка неторопливо сходил за новой порцией сушняка, кинул его сверху и увидел, что практически всё уже прогорело и теперь осыпается при малейшем прикосновении, становясь неотличимым от древесной золы серым порошком. И тогда он еще раз - так, на всякий случай, - перекрестился, развернулся и быстрым, деловитым шагом побрел вниз.
Уши и прихваченные морозом кисти рук немного болели. И хотя мороз еще давил, на востоке занималась новая заря, и он знал, что уже сумел пережить эту ночь и хуже теперь не будет.
Постепенно спуск стал еще круче, и Сашка, поражаясь тому, как это сумел проделать неповоротливый и неспортивный Рейнхард, повторил их недавний совместный подвиг и скатился вниз, почитай, на собственном заду. И только у самой речки Шаманки притормозил. На мосту, совсем недалеко отсюда, стояла патрульная машина.
«Так, через мост не пройти, - потер застывающие ладони Сашка. - А где тогда?»
Он перебрал в памяти всё, что знал об этом городе, и понял: больше пройти просто негде! Разве что попытаться преодолеть парящую на морозе Шаманку вплавь.
Сашка дико огляделся по сторонам и увидел, что заря занимается все ярче. Пройдет еще четверть часа, и его сгорбленная темная фигура на пустом заснеженном берегу будет видна километра за три.
«Надо под мост! - мгновенно сообразил он. - Больше прятаться некуда!»
Он еще раз пригляделся к патрульной машине, сделал вывод, что его оттуда пока не увидать, и побежал вперед. В считанные минуты достиг цели и замер: больше бежать было некуда.
Он простоял так часа полтора. Уже давно поднялось из-за сопки неяркое зимнее солнце, по мосту вовсю шуровали в город и обратно грузовики и легковушки, а он всё стоял, переминаясь с ноги на ногу и проклиная тот день, когда сменил умеренный среднероссийский климат на героический северный.
Четыре раза, рискуя быть замеченным, он выбирался из-под моста и немного отходил в сторону. И каждый раз убеждался: патруль на месте.
Он снова начал разговаривать сам с собой, то проваливаясь в странное, полудремотное состояние, то просто пытаясь подбодрить свою уставшую от бесконечных волевых усилий душу. А потом сверху насыпи полетели комья снега и мерзлая щебенка, и Сашка встрепенулся и кинулся прятаться за опору.
- Что за люди пошли? - пробормотал сиплый голос. - Ни одной бутылочки.
Сашка выглянул. Прямо перед ним, растерянно разводя руками в стороны, стояла бомжиха. Испачканная в мазуте сиреневая куртка поверх длинного, ободранного по краю пальто, две вязаные шапочки - одна на другую - и драный платок на голове, безразмерные калоши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Сашка поворачивался к огню то одним боком, то другим, но собранные им дрова уже прогорели, и он с горечью осознал, что за ними придется идти снова, и, может быть, еще не один раз.
Наверное, если бы не постоянно усиливающийся мороз, всё было бы иначе. Но мороз всё жал и жал, и Сашка всё никак не мог, просто не успевал отогреться. Пока он таскал сушняк, пламя отдавало свое тепло впустую, а он умудрялся порядком застыть. Так застыть, что, даже когда он подсаживался к огромной полыхающей куче, это уже не помогало, и едва он отогревал поясницу и зад, замерзали ноги, руки и лицо, а когда он поворачивался лицом, стаскивал ботинки и совал ноги в огонь, начинало стремительно отмерзать все остальное.
Сашка настолько вымотался и озверел, что схватил несколько толстенных полыхающих палок и заполз вместе с ними в пещеру, надеясь прогреть хоть это небольшое помещение. Но дым сразу заполонил всё вокруг, и дышать стало невозможно. И Сашка стоял на четвереньках в самой середине маленькой, промерзшей пещеры и четко осознавал: еще немного такой борьбы, и он ляжет здесь же, третьим Никитиным... или Николаевым - он уже ни в чем не видел разницы. Он уже был почти готов: почти мертв и почти безумен.
- Зачем вы это сделали со мной?! - в изнеможении прохрипел он. - Зачем?
Родственники молчали.
- Тупые твари... Чего вы хотели добиться? Шестой расы? Человека духовного? А не слишком ли высокая цена?
- Новый человек всегда рождается в крови и боли... - умело парировал сквозь дымку тлеющих ветвей дядя Женя.
- Но я-то тут при чем?! За что меня-то?!
- Тебя выбрала Сила.
- Мне не нужна ваша Сила, - покачал головой Сашка. - Я не хочу ее.
- Ты уже дал согласие... Поздно. Ты должен основать шестую расу.
Сашка вспомнил этот дикий обряд, на котором он и впрямь дал сектантам свое согласие на что-то неведомое, вздрогнул и бросился спорить, убеждать, что не так и не с тех все начинается. Лихорадочно изобретая всё новые и новые аргументы, он пытался убедить их, что любые новые способности, наложенные на старые цели, только увеличат пропасть между людьми!
Но всё было бесполезно. Мертвецы твердили свое: Сила не собирается ждать, и зачатие новой, шестой расы уже состоялось - готов ли человек к этому или не готов.
- А как же те, кто не сможет? - совсем уже растерянно спросил Сашка.
- Прах к праху.
Сашка мотнул головой, начал жадно хватать кислород и обнаружил, что торчит в узком выходе из пещеры головой наружу - ни живой ни мертвый. Костер уже догорал, а в небе беспощадно сияли яркие, холодные звезды.
«Прах к праху...»
Сашка выбрался наружу, почти на автомате собрал еще дров, навалил их на угасающий костер и, на секунду остановившись перед входом, снова полез в пещеру. Он не вполне отдавал себе отчет в том, что делает, но одно знал точно: как бы ни сложились дела там, внизу, он не хочет, чтобы нашпигованные заснувшими от холода вирусами тела его родственников так и лежали минами замедленного действия всю вечность. Прах к праху...
С невероятным трудом, не обращая внимания на хруст смерзшейся мертвой плоти, он распрямил им конечности и вытащил их за ноги, одного за другим: сначала дядьку, а затем и прадеда. Оглянулся по сторонам, перекрестился, вздохнул и, поочередно ухватив заледенелые тела под пустые, вскрытые Рейнхардом животы, уложил обоих на костер. Отыскал в снегу канистру с остатками керосина и обильно полил сверху.
Погребальный костер нещадно чадил, а трупы категорически не хотели разгораться. И лишь когда он выбрал почти весь сушняк на сотню метров кругом, тела начали полыхать наравне с дровами.
Пламя оказалось настолько мощным и отдавало столько энергии, что отогревшийся и даже просохший Сашка впервые сумел получить передышку и вдруг начал отдавать себе отчет в совершенном безумии происходящего.
Отодвигаясь от яростно полыхающего костра всё дальше и стараясь не вдыхать густой, плотный запах жаркого, он отчетливо вспомнил, как втыкал острие тяжеленного лома в белое беззащитное брюхо маленькой крылатой машины. Как орал что-то угрожающее ни в чем не повинным делегатам, как жестоко и хладнокровно расправился с Лосем и его братвой. И наконец, он вспомнил свой разговор. С мертвыми.
- Бред! - тряхнул он головой. - Это не я!
Сашка неторопливо сходил за новой порцией сушняка, кинул его сверху и увидел, что практически всё уже прогорело и теперь осыпается при малейшем прикосновении, становясь неотличимым от древесной золы серым порошком. И тогда он еще раз - так, на всякий случай, - перекрестился, развернулся и быстрым, деловитым шагом побрел вниз.
Уши и прихваченные морозом кисти рук немного болели. И хотя мороз еще давил, на востоке занималась новая заря, и он знал, что уже сумел пережить эту ночь и хуже теперь не будет.
Постепенно спуск стал еще круче, и Сашка, поражаясь тому, как это сумел проделать неповоротливый и неспортивный Рейнхард, повторил их недавний совместный подвиг и скатился вниз, почитай, на собственном заду. И только у самой речки Шаманки притормозил. На мосту, совсем недалеко отсюда, стояла патрульная машина.
«Так, через мост не пройти, - потер застывающие ладони Сашка. - А где тогда?»
Он перебрал в памяти всё, что знал об этом городе, и понял: больше пройти просто негде! Разве что попытаться преодолеть парящую на морозе Шаманку вплавь.
Сашка дико огляделся по сторонам и увидел, что заря занимается все ярче. Пройдет еще четверть часа, и его сгорбленная темная фигура на пустом заснеженном берегу будет видна километра за три.
«Надо под мост! - мгновенно сообразил он. - Больше прятаться некуда!»
Он еще раз пригляделся к патрульной машине, сделал вывод, что его оттуда пока не увидать, и побежал вперед. В считанные минуты достиг цели и замер: больше бежать было некуда.
Он простоял так часа полтора. Уже давно поднялось из-за сопки неяркое зимнее солнце, по мосту вовсю шуровали в город и обратно грузовики и легковушки, а он всё стоял, переминаясь с ноги на ногу и проклиная тот день, когда сменил умеренный среднероссийский климат на героический северный.
Четыре раза, рискуя быть замеченным, он выбирался из-под моста и немного отходил в сторону. И каждый раз убеждался: патруль на месте.
Он снова начал разговаривать сам с собой, то проваливаясь в странное, полудремотное состояние, то просто пытаясь подбодрить свою уставшую от бесконечных волевых усилий душу. А потом сверху насыпи полетели комья снега и мерзлая щебенка, и Сашка встрепенулся и кинулся прятаться за опору.
- Что за люди пошли? - пробормотал сиплый голос. - Ни одной бутылочки.
Сашка выглянул. Прямо перед ним, растерянно разводя руками в стороны, стояла бомжиха. Испачканная в мазуте сиреневая куртка поверх длинного, ободранного по краю пальто, две вязаные шапочки - одна на другую - и драный платок на голове, безразмерные калоши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84