— она покачала головой. Насмешливая улыбка вернулась на свое место. — А ты говоришь, что не понимаешь меня, Саймон.
Саймон уперся локтями в колени и закрыл лицо руками.
— Ты хочешь сказать, что твоему народу все равно, кто на ком женится? Я в это не верю.
— Именно это послужило поводом для окончательного разрыва между зидайя и хикедайя, — сказала Адиту. Когда он посмотрел на нее, золотые глаза ситхи стали жесткими. — Мы хорошо усвоили этот ужасный урок.
— Что ты имеешь в виду?
— Это смерть Друкхи, сына Утук'ку и Экименису Черного Посоха, разделила наши семьи. Друкхи женился на Ненайсу из рода Соловья. — Она подняла руку и сделала жест, словно закрывала книгу. — Она была убита смертными еще в те годы, когда Туметай не поглотили льды. Это был несчастный случай. Она танцевала в лесу. Смертного охотника привлек блеск ее яркого платья. Думая, что видит оперение птицы, он спустил стрелу. Когда Друкхи нашел мертвую Ненайсу, он сошел с ума. — Адиту скорбно склонила голову, словно это случилось совсем недавно.
Она замолчала, и Саймон спросил:
— Но почему это поссорило ваши семьи и какое это имеет отношение к женитьбе по собственному желанию?
— Это долгая история, Сеоман, — возможно, самая длинная из тех, что рассказывают ситхи, за исключением только Бегства из Сада и Перехода через Черные Моря в Светлый Ард. — Тонким пальцем она подвинула один из камешков шента. — В то время Утук'ку и ее муж правили всеми Рожденными в Саду — они были Хранителями Рощ Танцев Года. Когда ее сын полюбил Ненайсу, дочь Дженджияны и ее супруга Инитри, Утук'ку резко возражала против этого. Родители Ненайсу были зидайя, хотя в те давно прошедшие дни наш род назывался иначе. Они также верили, что смертным, пришедшим на эту землю после того, как здесь появились Рожденные в Саду, должно быть позволено жить свободно, пока они не захотят воевать с нашим народом.
Она более затейливо расставляла камешки на лежащей перед ней доске.
— Утук'ку и ее клан считали, что смертным следует уйти за океан, а воспротивившиеся этому должны быть убиты — так, как некоторые смертные фермеры давят насекомых, которых они находят на своих полях. Но, поскольку эти два великих клана и множество меньших, союзничавших либо с тем, либо с другим, разделились на примерно равные части, даже Утук'ку, Глава Дома Танцев Года, не могла навязывать остальным свое мнение. Видишь, Сеоман, у нас никогда не было «королей» и «королев», как у вас, смертных.
Во всяком случае, Утук'ку и ее муж были в ярости, что их сын женился на женщине из, как они считали, клана предателей, противостоявшего им. Когда Ненайсу была убита, Друкхи сошел с ума и поклялся, что убьет любого смертного, который попадется у него на пути. Люди клана Ненайсу пытались удержать его, хотя они были опечалены и испуганы не меньше, чем он. Когда созвали Ясиру, Рожденные в Саду не смогли прийти к соглашению. Но, достаточно напуганные тем, что может произойти, если Друкхи останется на свободе, они решили подвергнуть его заточению — нечто, никогда до тех пор не случавшееся по эту сторону океана. — Она вздохнула. — Это было слишком для него и для его безумия — быть пленником у своего собственного народа, в то время как те, кого он считал убийцами своей жены, оставались свободными. Друкхи заставил себя умереть.
Саймон был очарован. Ему страшно понравилась эта прекрасная сказка, хотя он и видел по выражению лица Адиту, что для ситхи все это было очень серьезно.
— Ты хочешь сказать, что он убил себя?
— Не так, как ты думаешь, Сеоман. Нет, скорее Друкхи просто… перестал жить. Когда его нашли мертвым в пещере Си-инджиян'ре, Утук'ку и Экименису собрали свой клан и ушли на север, поклявшись не иметь больше ничего общего с людьми Дженджияны.
— Но сперва все пошли на Сесуадру, — сказал он, — в Дом Расставании. И там они заключили договор, что я видел во время бдения в Обсерватории.
Она кивнула.
— Судя по тому, что ты рассказал, я думаю, ты действительно видел истинное видение прошлого.
— И поэтому Утук'ку и норны так ненавидят смертных?
— Да. Но кроме того они воевали с первыми смертными Эрнистира задолго до того, как Эрн дал этой земле такое название. В этом сражении Экименису и многие другие хикедайя потеряли жизнь. Так что норны могли лелеять и другие обиды.
Саймон откинулся назад, обхватив руками колени.
— Я не знал. Моргенс, Бинабик или кто-то еще говорил мне, что битва при Ноке была первой, в которой смертные убивали ситхи.
— Ситхи — да, зидайя. Но люди Утук'ку несколько раз вступали в сражение со смертньми, прежде чем из западных морей пришли мореходы и переменили все. — Она опустила голову. — Так что ты видишь, — закончила Адиту, — почему мы. Дети Рассвета, так осторожны и не любим говорить, что кто-то выше других. Эти слова для нас обозначают трагедию.
Он кивнул.
— Думаю, понимаю. Но у нас пока по-другому, Адиту. Существуют правила, кто на ком может жениться… и наши принцессы не выходят замуж за безземельных рыцарей, особенно за таких, которые в недавнем прошлом были поварятами.
— Ты видел эти правила? Они содержатся в одном из ваших священных текстов?
Он поморщился.
— Ты же знаешь, что я имею в виду. Послушала бы ты Камариса, если хочешь понять, как у нас все устроено. Он знает все — кому надо кланяться, в какой день какой цвет нужно носить… — Саймон грустно засмеялся: — Если бы я спросил его; может ли кто-нибудь вроде меня жениться на принцессе, я думаю, он отрубил бы мне голову. Но ласково. И без всякого удовольствия.
— Ах да, Камарис. — Казалось, Адиту собирается сказать что-то значительное. — Он… странный человек. Он многое повидал, как я думаю.
Саймон внимательно посмотрел на нее, но не смог разглядеть никакого особого значения за ее словами.
— Повидал. И мне кажется, что всему этому он собирается научить меня еще до того, как мы придем в Наббан. Но это не повод для жалоб. — Он встал. — Собственно говоря, скоро стемнеет, так что мне надо пойти повидаться с ним. Он хотел показать мне, как нужно пользоваться щитом… — Саймон помолчал. — Спасибо, что поговорила со мной, Адиту.
Она кивнула.
— Не думаю, что сказала тебе что-нибудь полезное, но надеюсь, ты не будешь так грустить, Сеоман.
Он пожал плечами, подбирая с полу свой плащ.
— Подожди, — сказала она, поднимаясь. — Я пойду с тобой.
— Повидать Камариса?
— Нет, у меня другое дело. Но мы можем идти вместе, пока наши дороги не разойдутся.
Она вышла из палатки вслед за ним. В остутствии прикосновений хрустальный шар померцав, затуманился и стал темным.
— Ну, — сказала герцогиня Гутрун. В ее нетерпеливом тоне Мириамель ясно слышала тревогу.
Джулой встала. Она сжала на мгновение руку Воршевы, потом положила ее на одеяло.
— Ничего страшного, — сказала колдунья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
Саймон уперся локтями в колени и закрыл лицо руками.
— Ты хочешь сказать, что твоему народу все равно, кто на ком женится? Я в это не верю.
— Именно это послужило поводом для окончательного разрыва между зидайя и хикедайя, — сказала Адиту. Когда он посмотрел на нее, золотые глаза ситхи стали жесткими. — Мы хорошо усвоили этот ужасный урок.
— Что ты имеешь в виду?
— Это смерть Друкхи, сына Утук'ку и Экименису Черного Посоха, разделила наши семьи. Друкхи женился на Ненайсу из рода Соловья. — Она подняла руку и сделала жест, словно закрывала книгу. — Она была убита смертными еще в те годы, когда Туметай не поглотили льды. Это был несчастный случай. Она танцевала в лесу. Смертного охотника привлек блеск ее яркого платья. Думая, что видит оперение птицы, он спустил стрелу. Когда Друкхи нашел мертвую Ненайсу, он сошел с ума. — Адиту скорбно склонила голову, словно это случилось совсем недавно.
Она замолчала, и Саймон спросил:
— Но почему это поссорило ваши семьи и какое это имеет отношение к женитьбе по собственному желанию?
— Это долгая история, Сеоман, — возможно, самая длинная из тех, что рассказывают ситхи, за исключением только Бегства из Сада и Перехода через Черные Моря в Светлый Ард. — Тонким пальцем она подвинула один из камешков шента. — В то время Утук'ку и ее муж правили всеми Рожденными в Саду — они были Хранителями Рощ Танцев Года. Когда ее сын полюбил Ненайсу, дочь Дженджияны и ее супруга Инитри, Утук'ку резко возражала против этого. Родители Ненайсу были зидайя, хотя в те давно прошедшие дни наш род назывался иначе. Они также верили, что смертным, пришедшим на эту землю после того, как здесь появились Рожденные в Саду, должно быть позволено жить свободно, пока они не захотят воевать с нашим народом.
Она более затейливо расставляла камешки на лежащей перед ней доске.
— Утук'ку и ее клан считали, что смертным следует уйти за океан, а воспротивившиеся этому должны быть убиты — так, как некоторые смертные фермеры давят насекомых, которых они находят на своих полях. Но, поскольку эти два великих клана и множество меньших, союзничавших либо с тем, либо с другим, разделились на примерно равные части, даже Утук'ку, Глава Дома Танцев Года, не могла навязывать остальным свое мнение. Видишь, Сеоман, у нас никогда не было «королей» и «королев», как у вас, смертных.
Во всяком случае, Утук'ку и ее муж были в ярости, что их сын женился на женщине из, как они считали, клана предателей, противостоявшего им. Когда Ненайсу была убита, Друкхи сошел с ума и поклялся, что убьет любого смертного, который попадется у него на пути. Люди клана Ненайсу пытались удержать его, хотя они были опечалены и испуганы не меньше, чем он. Когда созвали Ясиру, Рожденные в Саду не смогли прийти к соглашению. Но, достаточно напуганные тем, что может произойти, если Друкхи останется на свободе, они решили подвергнуть его заточению — нечто, никогда до тех пор не случавшееся по эту сторону океана. — Она вздохнула. — Это было слишком для него и для его безумия — быть пленником у своего собственного народа, в то время как те, кого он считал убийцами своей жены, оставались свободными. Друкхи заставил себя умереть.
Саймон был очарован. Ему страшно понравилась эта прекрасная сказка, хотя он и видел по выражению лица Адиту, что для ситхи все это было очень серьезно.
— Ты хочешь сказать, что он убил себя?
— Не так, как ты думаешь, Сеоман. Нет, скорее Друкхи просто… перестал жить. Когда его нашли мертвым в пещере Си-инджиян'ре, Утук'ку и Экименису собрали свой клан и ушли на север, поклявшись не иметь больше ничего общего с людьми Дженджияны.
— Но сперва все пошли на Сесуадру, — сказал он, — в Дом Расставании. И там они заключили договор, что я видел во время бдения в Обсерватории.
Она кивнула.
— Судя по тому, что ты рассказал, я думаю, ты действительно видел истинное видение прошлого.
— И поэтому Утук'ку и норны так ненавидят смертных?
— Да. Но кроме того они воевали с первыми смертными Эрнистира задолго до того, как Эрн дал этой земле такое название. В этом сражении Экименису и многие другие хикедайя потеряли жизнь. Так что норны могли лелеять и другие обиды.
Саймон откинулся назад, обхватив руками колени.
— Я не знал. Моргенс, Бинабик или кто-то еще говорил мне, что битва при Ноке была первой, в которой смертные убивали ситхи.
— Ситхи — да, зидайя. Но люди Утук'ку несколько раз вступали в сражение со смертньми, прежде чем из западных морей пришли мореходы и переменили все. — Она опустила голову. — Так что ты видишь, — закончила Адиту, — почему мы. Дети Рассвета, так осторожны и не любим говорить, что кто-то выше других. Эти слова для нас обозначают трагедию.
Он кивнул.
— Думаю, понимаю. Но у нас пока по-другому, Адиту. Существуют правила, кто на ком может жениться… и наши принцессы не выходят замуж за безземельных рыцарей, особенно за таких, которые в недавнем прошлом были поварятами.
— Ты видел эти правила? Они содержатся в одном из ваших священных текстов?
Он поморщился.
— Ты же знаешь, что я имею в виду. Послушала бы ты Камариса, если хочешь понять, как у нас все устроено. Он знает все — кому надо кланяться, в какой день какой цвет нужно носить… — Саймон грустно засмеялся: — Если бы я спросил его; может ли кто-нибудь вроде меня жениться на принцессе, я думаю, он отрубил бы мне голову. Но ласково. И без всякого удовольствия.
— Ах да, Камарис. — Казалось, Адиту собирается сказать что-то значительное. — Он… странный человек. Он многое повидал, как я думаю.
Саймон внимательно посмотрел на нее, но не смог разглядеть никакого особого значения за ее словами.
— Повидал. И мне кажется, что всему этому он собирается научить меня еще до того, как мы придем в Наббан. Но это не повод для жалоб. — Он встал. — Собственно говоря, скоро стемнеет, так что мне надо пойти повидаться с ним. Он хотел показать мне, как нужно пользоваться щитом… — Саймон помолчал. — Спасибо, что поговорила со мной, Адиту.
Она кивнула.
— Не думаю, что сказала тебе что-нибудь полезное, но надеюсь, ты не будешь так грустить, Сеоман.
Он пожал плечами, подбирая с полу свой плащ.
— Подожди, — сказала она, поднимаясь. — Я пойду с тобой.
— Повидать Камариса?
— Нет, у меня другое дело. Но мы можем идти вместе, пока наши дороги не разойдутся.
Она вышла из палатки вслед за ним. В остутствии прикосновений хрустальный шар померцав, затуманился и стал темным.
— Ну, — сказала герцогиня Гутрун. В ее нетерпеливом тоне Мириамель ясно слышала тревогу.
Джулой встала. Она сжала на мгновение руку Воршевы, потом положила ее на одеяло.
— Ничего страшного, — сказала колдунья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128