Внизу, под почти непроницаемым ковром листьев, двигались люди. Маленькие цветные проблески можно было заметить в миниатюрных просветах, можно было различить выцветшие рубашки, грязную и потную кожу. Хищные инстинкты пустельги усиливали каждое движение, составляя вполне разборчивую картину.
Четыре человека несли на самодельных носилках тело мальчика. Они медленно пробирались, обходя корни и небольшие овражки. Вид у них у всех был очень мрачный.
Впереди двигалась основная масса мужчин, ведомая надзирателем Манани. Они шли уверенным шагом людей, у которых есть определенная цель. Латон мог разглядеть в суровых, наполненных ненавистью лицах, мрачную решительность. Те, у кого не было лазерных ружей, обзавелись дубинками или толстыми палками.
В хвосте этой процессии пустельга разглядела бредущих Рут Хилтон и Рея Молви. Растерянные удрученные фигуры, не говорящие ни слова. Оба углубленные в свою собственную вину.
Хорст Эльвс был предоставлен самому себе на небольшой полянке. Он, все еще скрючившись, сидел на земле, его лихорадочно колотила дрожь. Время от времени он испускал громкие крики, как будто его кто-то кусал. У Латона родилось подозрение, что рассудок окончательно покинул бедного священника. Но это не имело никакого значения, он выполнил свою роль великолепно.
Лесли Атклифф вынырнул на поверхность в десяти метрах от пристани, в руках он сжимал корзинку, полную мышиных крабов. Он перевернулся на спину и начал грести к берегу, волоча за собой корзину. Полоска туч цвета вороненого металла начал собираться на западном горизонте. Он решил, что где-нибудь через полчаса начнется дождь.
Кей сидела на самом берегу, открыв корзинку, доставала оттуда еще шевелящихся крабов и перекидывала их в ящик, готовясь разделывать. На ней были выцветшие шорты, топик, сделанный из футболки, ботинки с закатанными голубыми носками и бесформенная соломенная шляпа, которую она сплела сама из сухой травы. Лесли наслаждался видом ее стройного тела, темно-коричневого после всех этих месяцев, проведенных на солнце. До их совместной ночи оставалось еще три дня. И ему нравилась мысль, что она отдает предпочтение ночам, которые проводила с ним, а не с кем-то другим. После любовных наслаждений Кей даже разговаривала с ним, прямо как с другом.
Его ноги нащупали гальку, и он встал.
– Вот тебе еще одна партия, – крикнул он.
Мышиные крабы в корзине копошились, залезали друг на друга и снова скатывались на дно. Их было по меньшей мере с десяток; узкие плоские тельца с дюжиной ножек, как у паука, коричневая чешуя напоминала мокрый мех, а остроконечная мордочка заканчивалась черным шариком, похожим на нос грызуна.
Кей улыбнулась и махнула ему рукой, лезвие зажатого в ней ножа для разделки сверкнуло на солнце. Эта улыбка придала смысл всему прошедшему дню.
Поисковая партия вышла из джунглей в сорока метрах от пристани. Лесли сразу же почувствовал что-то не ладное. Они шли слишком быстро, как ходят рассерженные люди. И все они, человек пятьдесят или больше, направлялись прямо к причалу. Лесли бессмысленно уставился на них. Они шли вовсе не к причалу, они шли прямо к нему!
– Братец Божий! – пробормотал он.
Вся группа выглядела как толпа линчевателей. «Квинн! Должно быть, Квинн опять что-то натворил. Квинн, который всегда настолько умен, что никогда не попадается».
Кей повернулась на неразборчивый гул голосов и прищурилась. Тони только что вынырнул с полной корзиной; он с недоумением глядел на приближающуюся толпу.
Лесли обернулся и посмотрел за реку. Противоположный берег с глинистым откосом и стеной переплетенных лианами деревьев был всего в ста сорока метрах отсюда. Он внезапно показался очень соблазнительным, за последние несколько месяцев Лесли стал хорошим пловцом. Если он броситься туда прямо сейчас, то им ни за что его не догнать.
Возглавлявший толпу мужчина подошел к тому месту, где сидела Кей. Она получила сильный удар по лицу без всякого предупреждения. Лесли видел, кто это сделал, – мистер Гарлворт, сорокапятилетний энонфил, собиравшийся устроить свою собственную винокурню. Спокойный мирный человек, предпочитавший одиночество. Сейчас его лицо было красным, на нем пылало безумное возбуждение. Когда его кулак соприкоснулся с челюстью Кей, он триумфально хрюкнул.
Она вскрикнула от боли и опрокинулась, изо рта брызнули капельки крови. Мужчины столпились вокруг девушки и начали ее пинать с яростью, которую можно было сравнить только с кровожадностью сейса.
– Чтоб вас!.. – взвыл Лесли.
Он отшвырнул корзину и, волоча ноги по колено в воде, оставляя за собой длинный хвост брызг, бросился к берегу. Кей визжала, скрытая за шквалом пинающих ног. Лесли увидел, как сверкнул разделочный нож. Один из мужчин упал, схватившись за подбородок. Затем высоко в воздухе появилась дубинка.
Лесли так никогда и не услышал и не увидел, опустилась ли дубина на забитую девушку. Он врезался в толпу поселенцев, которая бежала к нему вниз по склону. В этой толпе с высоко поднятым огромным кулаком бежал и Пауэл Манани. Мир Лесли превратился в хаос, где правили инстинкты. Кулаки опускались на него со всех сторон. Он отбрыкивался в слепой ярости. Мужчины орали и выли. Мясистая рука вцепилась ему в волосы, пряди издавали ужасный трескучий звук, когда их медленно отрывали от черепа. Вихрь пены поднялся вокруг него, как будто он дрался посередине водопада. Клыки вцепились ему в запястье и потянули его руку вниз. Послышалось рычанье, и за ним тут же последовал треск ломающейся кости. Теперь боль разлилась по всему телу, заполнила каждый его нерв. Но это почему-то не так беспокоило его, как должно бы. Теперь он уже не мог бить так, как ему бы хотелось. Руки не слушались его. Он обнаружил, что стоит на коленях, зрение расплывалось в розовых полосах. Грязная речная вода кипела алым цветом.
Настал момент, когда вдруг ничего больше не происходило. Его держали железными руками. Перед ним вырос Пауэл Манани, его черная густая борода была всклокочена и вся промокла, дико оскалившись, он подался вперед. В наступившей тишине Лесли услышал, как где-то вдалеке навзрыд плакал ребенок. Затем тяжелый ботинок Пауэла врезался в его мужское достоинство изо всей силы, которую только мог собрать мускулистый надзиратель.
Волна агонии обрезала все нити, связывающие его с действительностью. Он был отрезан от жизни густым красным неоновым туманом, через который он уже ничего не слышал и не видел. Оставалась только пронизывающая боль.
Красный туман превратился в черный. Проблески сознания начали медленно возвращаться. Его лицо уткнулось в холодный гравий. Это было важно, но он не мог сказать почему. Его легкие нестерпимо болели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182