Предписанная дистанция то увеличивалась, то сжималась в зависимости от местности. Мощные фонари бросали в ночь длинные, чётко очерченные снопы света. Лучи их по мере удаления становились всё менее заметными и в конце концов растворялись в непроницаемой мгле. Фонари шарили в тёмных зарослях подлеска, выхватывая из мрака кусты шиповника, большие, покрытые мхом валуны, морщинистую кору деревьев, листья и ветви, блестящие полоски ручьёв и огоньки испуганных глаз каких-то зверушек. Лучи взлетали в небо, когда поисковики перебирались через камни и упавшие деревья. Время от времени в лесу раздавалась неуместно радостная мелодия мобильного телефона, и кто-то явно смущённо говорил на ходу с супругой или друзьями.
Поисковая группа, словно многоголовый монстр, продиралась через лес, производя чудовищный шум. Все непрерывно кричали: «Кевин! Шон!» Но главную лепту в какофонию звуков вносил проносящийся над нашими головами вертолёт. Машина методично описывала круги над территорией ярмарки, и шум её винтов временами был настолько мощным, что наши крики в нём просто тонули. На фоне этого рёва голоса, зовущие Кевина и Шона, звучали как глас вопиющего в пустыне.
Мы продирались через заросли, карабкались на возвышения и проваливались в рвы и канавы. Нас душили лозы дикого винограда и царапали шипы ежевики, достигавшей в этих местах изрядной высоты. Как предупреждал Шоффлер, путь был очень трудным. То и дело раздавался крик боли, слышались проклятия. Через четверть часа поисков мои ноги и руки были сплошь исцарапаны терновником, а по лицу текли струйки крови.
Портативное радио руководителя нашей группы время от времени хрипло передавало сообщения Шоффлера. Мы останавливались и слушали до тех пор, пока не становилось ясно, что к пропавшим мальчикам информация отношения не имеет. Когда это случалось, моё сердце выскакивало из груди, а в кровь поступал мощный выброс адреналина. Я разрывался между надеждой и ужасом.
Поисковая группа останавливалась каждые пять минут, когда над ней парил вертолёт. Зависая над нами, он бросал вниз сноп ярчайшего света, превращавшего ночь в день. Затем кто-то произносил: «Пошли», и мы вновь начинали продираться сквозь густую листву и кричать осипшими голосами.
Я впал в какой-то транс, сосредоточив все внимание на луче своего фонаря. Методично, словно автомат, я водил фонарём из стороны в сторону, освещая каждый дюйм своей зоны. Луч выхватывал из тьмы обломившуюся крупную ветку или кучу листьев, и мне каждый раз казалось, что я вижу ногу, руку, кроссовку или даже голову.
Ведь они такие крошечные. Когда я смотрел на близнецов, спящих в своих кроватках, они казались мне такими беспомощными и маленькими, что я бывал потрясён. И если мёртвых детей закидали листвой — пусть даже не очень старательно, — их легко не заметить.
Чтобы лучше видеть, я постоянно моргал. И гнал из головы подлую мыслишку: закидали листьями. Но эта ужасная картина постоянно возникала перед моим мысленным взором. Я невольно думал о кроссовке, валяющейся в грязи рядом с металлическими воротами. О кроссовке Кевина, отделённой от остального мира полицейским барьером и одиноко ожидающей появления спецов по сбору и обработке доказательств.
Группа «К-9», квадрат поиска, специалист по сбору вещдоков — эти слова мне хотелось забыть навсегда.
Когда Шоффлер дал приказ вернуться «на базу», члены поисковой группы единодушно потребовали продлить время.
— Мы не сдадимся, — гаркнул в микрофон руководитель нашей группы по имени Расти, — и идём дальше, Шофф!
Но ему пришлось капитулировать. Шоффлер, пробиваясь через сильные помехи, сообщил, что нашего возвращения ждёт другая смена поисковиков, а утомление грозит ошибками и для успеха поисков требуется свежий взгляд.
— Кроме того, — сказал детектив, — мне хотелось бы кое-что обсудить с мистером Каллаханом.
* * *
В комнате царил хаос. Помещение превратилось в настоящую закусочную. Пол был усыпан пластмассовыми стаканчиками, повсюду валялись пустые бутылки и коробки из-под пиццы. Беспорядочная груда одежды и обуви почти полностью скрывала под собой стол находок. На полу громоздились горы разнообразных средств связи, оранжевых пирамидок дорожной полиции, жилетов с нашитой на них отражательной лентой и пачек зелёно-оливковых одеял в прозрачных целлофановых пакетах.
Я ждал обещанной беседы, но ощущал себя настолько опустошённым, что не было ни сил, ни желания вникать в её содержание или цель. О том, что мальчиков обнаружили, речи быть не могло (вторая поисковая команда готовилась двинуться в путь), а любая иная тема меня абсолютно не интересовала.
Шоффлер обнял меня за плечи своей огромной ручищей и велел отправляться домой. Я отверг эту идею, но детектив напомнил мне о двух обстоятельствах.
— Мы не можем считать факт похищения доказанным, — начал он. — Конечно, у нас имеется кроссовка, но, — пожал он плечами, — вы не можете её опознать однозначно.
— Я уверен, что это обувь Кевина.
— Вы считаете, что это его кроссовка, поскольку он носил похожие.
— Но он находился у турнирной арены.
— Вам известно, сколько ребятишек появляется здесь каждый уик-энд? — покачал головой Шоффлер. — Кто знает, сколько времени пробыла там кроссовка? Ведь это распространённый тип обуви, — добавил он, переминаясь с ноги на ногу. — Кроме того, даже если это и похищение, преступники не станут общаться с вашим автоответчиком, они захотят поговорить с вами лично. Что скажете?
Я согласно кивнул.
— Мы станем прослушивать ваш телефон сразу, как только вы окажетесь дома. В противном случае вам придётся заполнить несколько документов и передать их техникам вместе с ключами. Одним словом, целая морока. Если же вы будете на месте, то прослушивание начнётся уже через пару часов.
— О'кей.
Он склонил голову набок, немного пожевал губами и добавил:
— И второе, поиск невозможно хранить в тайне, когда в нём задействовано столько народу, а над местом происшествия кружит вертолёт. Сообщение об этом очень скоро появится в ночных новостях — в какой форме, сказать не берусь, — а затем и в утренней сводке. — Он покачал головой и добавил: — Что последует за этим, вы и сами знаете…
— Конечно, — согласился я.
Шоффлер был, конечно, прав. Мне и самому следовало подумать об этом. После недавней серии получивших громкую огласку похищений родители буквально стояли на ушах. В Калифорнии шёл суд по обвинению в похищении и убийстве пятилетней девочки. В этой атмосфере очередное исчезновение ребёнка приобретало общенациональное звучание и становилось сенсацией.
С точки зрения журналистской братии исчезновение Кевина и Шона было поистине золотой жилой. Пара фотогеничных близнецов исчезает в разгар рыцарского турнира… Дамы в нарядах елизаветинских времён, мужчины в коротких камзолах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
Поисковая группа, словно многоголовый монстр, продиралась через лес, производя чудовищный шум. Все непрерывно кричали: «Кевин! Шон!» Но главную лепту в какофонию звуков вносил проносящийся над нашими головами вертолёт. Машина методично описывала круги над территорией ярмарки, и шум её винтов временами был настолько мощным, что наши крики в нём просто тонули. На фоне этого рёва голоса, зовущие Кевина и Шона, звучали как глас вопиющего в пустыне.
Мы продирались через заросли, карабкались на возвышения и проваливались в рвы и канавы. Нас душили лозы дикого винограда и царапали шипы ежевики, достигавшей в этих местах изрядной высоты. Как предупреждал Шоффлер, путь был очень трудным. То и дело раздавался крик боли, слышались проклятия. Через четверть часа поисков мои ноги и руки были сплошь исцарапаны терновником, а по лицу текли струйки крови.
Портативное радио руководителя нашей группы время от времени хрипло передавало сообщения Шоффлера. Мы останавливались и слушали до тех пор, пока не становилось ясно, что к пропавшим мальчикам информация отношения не имеет. Когда это случалось, моё сердце выскакивало из груди, а в кровь поступал мощный выброс адреналина. Я разрывался между надеждой и ужасом.
Поисковая группа останавливалась каждые пять минут, когда над ней парил вертолёт. Зависая над нами, он бросал вниз сноп ярчайшего света, превращавшего ночь в день. Затем кто-то произносил: «Пошли», и мы вновь начинали продираться сквозь густую листву и кричать осипшими голосами.
Я впал в какой-то транс, сосредоточив все внимание на луче своего фонаря. Методично, словно автомат, я водил фонарём из стороны в сторону, освещая каждый дюйм своей зоны. Луч выхватывал из тьмы обломившуюся крупную ветку или кучу листьев, и мне каждый раз казалось, что я вижу ногу, руку, кроссовку или даже голову.
Ведь они такие крошечные. Когда я смотрел на близнецов, спящих в своих кроватках, они казались мне такими беспомощными и маленькими, что я бывал потрясён. И если мёртвых детей закидали листвой — пусть даже не очень старательно, — их легко не заметить.
Чтобы лучше видеть, я постоянно моргал. И гнал из головы подлую мыслишку: закидали листьями. Но эта ужасная картина постоянно возникала перед моим мысленным взором. Я невольно думал о кроссовке, валяющейся в грязи рядом с металлическими воротами. О кроссовке Кевина, отделённой от остального мира полицейским барьером и одиноко ожидающей появления спецов по сбору и обработке доказательств.
Группа «К-9», квадрат поиска, специалист по сбору вещдоков — эти слова мне хотелось забыть навсегда.
Когда Шоффлер дал приказ вернуться «на базу», члены поисковой группы единодушно потребовали продлить время.
— Мы не сдадимся, — гаркнул в микрофон руководитель нашей группы по имени Расти, — и идём дальше, Шофф!
Но ему пришлось капитулировать. Шоффлер, пробиваясь через сильные помехи, сообщил, что нашего возвращения ждёт другая смена поисковиков, а утомление грозит ошибками и для успеха поисков требуется свежий взгляд.
— Кроме того, — сказал детектив, — мне хотелось бы кое-что обсудить с мистером Каллаханом.
* * *
В комнате царил хаос. Помещение превратилось в настоящую закусочную. Пол был усыпан пластмассовыми стаканчиками, повсюду валялись пустые бутылки и коробки из-под пиццы. Беспорядочная груда одежды и обуви почти полностью скрывала под собой стол находок. На полу громоздились горы разнообразных средств связи, оранжевых пирамидок дорожной полиции, жилетов с нашитой на них отражательной лентой и пачек зелёно-оливковых одеял в прозрачных целлофановых пакетах.
Я ждал обещанной беседы, но ощущал себя настолько опустошённым, что не было ни сил, ни желания вникать в её содержание или цель. О том, что мальчиков обнаружили, речи быть не могло (вторая поисковая команда готовилась двинуться в путь), а любая иная тема меня абсолютно не интересовала.
Шоффлер обнял меня за плечи своей огромной ручищей и велел отправляться домой. Я отверг эту идею, но детектив напомнил мне о двух обстоятельствах.
— Мы не можем считать факт похищения доказанным, — начал он. — Конечно, у нас имеется кроссовка, но, — пожал он плечами, — вы не можете её опознать однозначно.
— Я уверен, что это обувь Кевина.
— Вы считаете, что это его кроссовка, поскольку он носил похожие.
— Но он находился у турнирной арены.
— Вам известно, сколько ребятишек появляется здесь каждый уик-энд? — покачал головой Шоффлер. — Кто знает, сколько времени пробыла там кроссовка? Ведь это распространённый тип обуви, — добавил он, переминаясь с ноги на ногу. — Кроме того, даже если это и похищение, преступники не станут общаться с вашим автоответчиком, они захотят поговорить с вами лично. Что скажете?
Я согласно кивнул.
— Мы станем прослушивать ваш телефон сразу, как только вы окажетесь дома. В противном случае вам придётся заполнить несколько документов и передать их техникам вместе с ключами. Одним словом, целая морока. Если же вы будете на месте, то прослушивание начнётся уже через пару часов.
— О'кей.
Он склонил голову набок, немного пожевал губами и добавил:
— И второе, поиск невозможно хранить в тайне, когда в нём задействовано столько народу, а над местом происшествия кружит вертолёт. Сообщение об этом очень скоро появится в ночных новостях — в какой форме, сказать не берусь, — а затем и в утренней сводке. — Он покачал головой и добавил: — Что последует за этим, вы и сами знаете…
— Конечно, — согласился я.
Шоффлер был, конечно, прав. Мне и самому следовало подумать об этом. После недавней серии получивших громкую огласку похищений родители буквально стояли на ушах. В Калифорнии шёл суд по обвинению в похищении и убийстве пятилетней девочки. В этой атмосфере очередное исчезновение ребёнка приобретало общенациональное звучание и становилось сенсацией.
С точки зрения журналистской братии исчезновение Кевина и Шона было поистине золотой жилой. Пара фотогеничных близнецов исчезает в разгар рыцарского турнира… Дамы в нарядах елизаветинских времён, мужчины в коротких камзолах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123