Я до сих пор оплакивал его гибель в войне с дерзийцами. Я не знал, сколько любви и сколько пустоты осталось Александру от смерти отца. Айвон был правителем целого мира тридцать четыре года. Лев, яростный беспощадный воин, вечное безжалостное солнце на небосводе Александра.
Темное облачко начало застилать мой мозг, крадучись, потихоньку, по-кошачьи. Нет. Нет. Нет. Напуганный тем, что приступ безумия может одолеть меня в непосредственной близости от принца, я призвал на помощь все свои силы и разум. У меня нет времени на припадки. Канавар объявлен. Александр погибнет, если мы не придумаем, как его спасти. Не нужно обладать даром провидца, чтобы это понять.
Принц ничего больше не сказал за весь долгий день, я тоже молчал, опасаясь, что он прогонит меня. Наверное, даже враги и смертельная опасность могут подождать. Но я оставался рядом, приглядывая за его спиной. Моя обязанность… и мое желание… защищать его. Эта мысль смущала меня, ведь опасность исходила от меня самого. Приходилось следить и за собой.
Когда дневной свет померк и в задымленном воздухе остались светить только лампы, Александр зашевелился. Он встал на колени, негромко ругаясь, расправил плечи, потер онемевшую шею. Потом обернулся, привалился спиной к скамье с телом отца и уставился на меня, запустив пальцы в остриженные волосы. Лишенный воинской косы, он казался мне более обнаженным, чем если бы был без одежды.
Мои инстинкты требовали, чтобы я поспешил, но я подождал, пока он сам заговорит:
– Ты здесь, чтобы предупредить меня о канаваре? Я почувствовал себя идиотом.
– Ты знаешь?
– За последние три месяца погибли пятеро самых преданных мне советников. Один от несвежего мяса, другой от раны, двое неудачно упали, еще один – от руки своей жены, которая заявляла, что понятия не имеет, откуда взялся кинжал в его горле, даже когда ее вешали. В это же время трое самых надежных моих телохранителей были замечены за недопустимыми нарушениями дисциплины. Они спали на посту, играли в дротики, попались на воровстве, за что и были уволены своими начальниками. А сами начальники? Каско вернулся в свое поместье в Кафарне, он внезапно оглох. Мерсаль вдруг ощутил непреодолимую тягу охранять границы, а не своего принца. А когда я вызвал из Кафарны Мекаэля, человека, обещавшего отдать за меня жизнь, он погиб по дороге. Забыл, видишь ли, уроки, данные ему в детстве, и разбил на дюнах палатку. Ночью начался парайво, и его похоронило заживо. Не странно ли? Хамраши ужасно за меня переживают.
– Но ни одна из этих смертей не была признана убийством, и ни одна не связана с именем Хамрашей. – Дерзийцы были мастерами на подобные интриги.
– Они умны, это я признаю. Они самодовольно усмехаются, когда их никто не видит, кроме меня, а потом заявляют, что я непредсказуемый, жестокий и наказываю всех, кто осмеливается перечить мне. Оставаться рядом со мной означает подписать себе смертный приговор.
– А что с вашей женой, мой господин?
– Я отослал ее из города. Когда я понял, что они делают, я взял в наложницы дочь барона Гематоса и еще пару рабынь. Все они были от этого в восторге, спешу тебя утешить. Но можешь себе представить реакцию Лидии. Я думал, что стены Загада обрушатся. Но потом я показал собственный темперамент. Три года без наследника и все такое… Все уже давно ждали, когда я выскажусь. – Кто-то дорого заплатит Александру за то, что его вынудили сделать. Он не часто говорил таким тихим мертвенным голосом. – Я официально объявил свою жену бесплодной и отправил ее к отцу в Авенкар.
– Боги ночи… и ты не сказал ей почему?
– Так безопаснее. Сейчас отец защитит ее лучше меня. Кирил тоже в безопасности. Моему наивному кузену понадобилось чудом избежать смерти от отравленного кинжала и принять в подарок взбесившегося коня, прежде чем он внял моим уговорам и публично объявил о разрыве со мной. Я… убедил… Совари поехать с ним. Теперь они гостят у баронессы Фонтези, которой доставляет удовольствие выслушивать их жалобы по поводу моих странных шуток. Ты первый друг, который посочувствовал мне за все это время, но и твой голос звучит не слишком обнадеживающе.
– Они и до меня добрались.
– Кровавый Атос! Ты был ранен?
– Вместо меня погиб один хороший человек. А другие… едва не погибли.
Александр внимательно посмотрел на меня, его кулаки сжались, щеки вспыхнули, сравнявшись по цвету с траурным плащом.
– Твой сын… Сейонн. Только не твой сын! – Никто не умел понимать не высказанное вслух лучше Александра.
– Сейчас он в безопасности, намхира убит.
– Как, ради огня Друйи, они тебя нашли? Клянусь, я говорил о тебе только с Лидией, и, что бы она ни думала обо мне, она никогда не предала бы тебя.
– Разумеется, нет. Но есть дворцы и слуги, шпионы, слухи… кто-то мог видеть, как я забирал твое письмо в Вайяполисе. Мало ли где можно оступиться…
– Я найду его… кто бы он ни был. Я прикончу его.
– Что сделано, то сделано. Блез спрятал мальчика, теперь даже я не знаю, где он. – Я наклонился поближе к Александру и понизил голос. – А ты… то, что случилось с твоим отцом… это тоже часть их плана?
Он закрыл глаза и покачал головой.
– Нет. Даже Хамраши не пошли бы на это. Да и зачем им делать меня Императором, если они намерены уничтожить все, что я успел сделать?
Значит, он не подозревает об опасности.
– Мой принц, на улицах говорят, что это вы убили отца. Говорят, что Двадцатка собирается…
– Эти дела не решаются на улицах. Я помазанник своего отца. Нужно нечто большее, чем досужие сплетни, чтобы свалить меня. – Даже в эти скорбные минуты он оставался самим собой. Высокомерия ему всегда было не занимать.
– Но вы ссорились.
Александр поморщился.
– Месяц назад я был на сузейнийской границе. Разбойники, проклятые негодяи, собирались разрушить все восточные города Империи. Они уже сожгли двадцать деревень, уничтожили зерно, крали или убивали лошадей. И вот посреди рейда отец вызывает меня к себе, чтобы я ответил на какие-то «анонимные обвинения». Если бы я все бросил…
– Ты отказался подчиниться императорскому приказу? – Неудивительно, что Айвон пришел в ярость.
Александр теребил край траурного плаща, длинного темно-красного плаща, сколотого у горла серебряной застежкой.
– К тому времени мы уже потеряли девятнадцать воинов, преследуя этих злодеев. Я не хотел, чтобы их гибель была напрасной, а так бы и получилось, если бы я вдруг поехал отвечать на какие-то жалкие обвинения того, кто не посмел назваться.
Уехать означало обречь на гибель сузейнийцев. Они жили только своим зерном и лошадьми. Когда Александру было двадцать два, он даже не задумывался о подобных вещах.
– Поэтому я остался завершить начатое, а потом мчался, чтобы опередить парайво. Приехал сюда вчера на заре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171
Темное облачко начало застилать мой мозг, крадучись, потихоньку, по-кошачьи. Нет. Нет. Нет. Напуганный тем, что приступ безумия может одолеть меня в непосредственной близости от принца, я призвал на помощь все свои силы и разум. У меня нет времени на припадки. Канавар объявлен. Александр погибнет, если мы не придумаем, как его спасти. Не нужно обладать даром провидца, чтобы это понять.
Принц ничего больше не сказал за весь долгий день, я тоже молчал, опасаясь, что он прогонит меня. Наверное, даже враги и смертельная опасность могут подождать. Но я оставался рядом, приглядывая за его спиной. Моя обязанность… и мое желание… защищать его. Эта мысль смущала меня, ведь опасность исходила от меня самого. Приходилось следить и за собой.
Когда дневной свет померк и в задымленном воздухе остались светить только лампы, Александр зашевелился. Он встал на колени, негромко ругаясь, расправил плечи, потер онемевшую шею. Потом обернулся, привалился спиной к скамье с телом отца и уставился на меня, запустив пальцы в остриженные волосы. Лишенный воинской косы, он казался мне более обнаженным, чем если бы был без одежды.
Мои инстинкты требовали, чтобы я поспешил, но я подождал, пока он сам заговорит:
– Ты здесь, чтобы предупредить меня о канаваре? Я почувствовал себя идиотом.
– Ты знаешь?
– За последние три месяца погибли пятеро самых преданных мне советников. Один от несвежего мяса, другой от раны, двое неудачно упали, еще один – от руки своей жены, которая заявляла, что понятия не имеет, откуда взялся кинжал в его горле, даже когда ее вешали. В это же время трое самых надежных моих телохранителей были замечены за недопустимыми нарушениями дисциплины. Они спали на посту, играли в дротики, попались на воровстве, за что и были уволены своими начальниками. А сами начальники? Каско вернулся в свое поместье в Кафарне, он внезапно оглох. Мерсаль вдруг ощутил непреодолимую тягу охранять границы, а не своего принца. А когда я вызвал из Кафарны Мекаэля, человека, обещавшего отдать за меня жизнь, он погиб по дороге. Забыл, видишь ли, уроки, данные ему в детстве, и разбил на дюнах палатку. Ночью начался парайво, и его похоронило заживо. Не странно ли? Хамраши ужасно за меня переживают.
– Но ни одна из этих смертей не была признана убийством, и ни одна не связана с именем Хамрашей. – Дерзийцы были мастерами на подобные интриги.
– Они умны, это я признаю. Они самодовольно усмехаются, когда их никто не видит, кроме меня, а потом заявляют, что я непредсказуемый, жестокий и наказываю всех, кто осмеливается перечить мне. Оставаться рядом со мной означает подписать себе смертный приговор.
– А что с вашей женой, мой господин?
– Я отослал ее из города. Когда я понял, что они делают, я взял в наложницы дочь барона Гематоса и еще пару рабынь. Все они были от этого в восторге, спешу тебя утешить. Но можешь себе представить реакцию Лидии. Я думал, что стены Загада обрушатся. Но потом я показал собственный темперамент. Три года без наследника и все такое… Все уже давно ждали, когда я выскажусь. – Кто-то дорого заплатит Александру за то, что его вынудили сделать. Он не часто говорил таким тихим мертвенным голосом. – Я официально объявил свою жену бесплодной и отправил ее к отцу в Авенкар.
– Боги ночи… и ты не сказал ей почему?
– Так безопаснее. Сейчас отец защитит ее лучше меня. Кирил тоже в безопасности. Моему наивному кузену понадобилось чудом избежать смерти от отравленного кинжала и принять в подарок взбесившегося коня, прежде чем он внял моим уговорам и публично объявил о разрыве со мной. Я… убедил… Совари поехать с ним. Теперь они гостят у баронессы Фонтези, которой доставляет удовольствие выслушивать их жалобы по поводу моих странных шуток. Ты первый друг, который посочувствовал мне за все это время, но и твой голос звучит не слишком обнадеживающе.
– Они и до меня добрались.
– Кровавый Атос! Ты был ранен?
– Вместо меня погиб один хороший человек. А другие… едва не погибли.
Александр внимательно посмотрел на меня, его кулаки сжались, щеки вспыхнули, сравнявшись по цвету с траурным плащом.
– Твой сын… Сейонн. Только не твой сын! – Никто не умел понимать не высказанное вслух лучше Александра.
– Сейчас он в безопасности, намхира убит.
– Как, ради огня Друйи, они тебя нашли? Клянусь, я говорил о тебе только с Лидией, и, что бы она ни думала обо мне, она никогда не предала бы тебя.
– Разумеется, нет. Но есть дворцы и слуги, шпионы, слухи… кто-то мог видеть, как я забирал твое письмо в Вайяполисе. Мало ли где можно оступиться…
– Я найду его… кто бы он ни был. Я прикончу его.
– Что сделано, то сделано. Блез спрятал мальчика, теперь даже я не знаю, где он. – Я наклонился поближе к Александру и понизил голос. – А ты… то, что случилось с твоим отцом… это тоже часть их плана?
Он закрыл глаза и покачал головой.
– Нет. Даже Хамраши не пошли бы на это. Да и зачем им делать меня Императором, если они намерены уничтожить все, что я успел сделать?
Значит, он не подозревает об опасности.
– Мой принц, на улицах говорят, что это вы убили отца. Говорят, что Двадцатка собирается…
– Эти дела не решаются на улицах. Я помазанник своего отца. Нужно нечто большее, чем досужие сплетни, чтобы свалить меня. – Даже в эти скорбные минуты он оставался самим собой. Высокомерия ему всегда было не занимать.
– Но вы ссорились.
Александр поморщился.
– Месяц назад я был на сузейнийской границе. Разбойники, проклятые негодяи, собирались разрушить все восточные города Империи. Они уже сожгли двадцать деревень, уничтожили зерно, крали или убивали лошадей. И вот посреди рейда отец вызывает меня к себе, чтобы я ответил на какие-то «анонимные обвинения». Если бы я все бросил…
– Ты отказался подчиниться императорскому приказу? – Неудивительно, что Айвон пришел в ярость.
Александр теребил край траурного плаща, длинного темно-красного плаща, сколотого у горла серебряной застежкой.
– К тому времени мы уже потеряли девятнадцать воинов, преследуя этих злодеев. Я не хотел, чтобы их гибель была напрасной, а так бы и получилось, если бы я вдруг поехал отвечать на какие-то жалкие обвинения того, кто не посмел назваться.
Уехать означало обречь на гибель сузейнийцев. Они жили только своим зерном и лошадьми. Когда Александру было двадцать два, он даже не задумывался о подобных вещах.
– Поэтому я остался завершить начатое, а потом мчался, чтобы опередить парайво. Приехал сюда вчера на заре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171