Почему на моей кровати? Почему на кровати телохранителя моей жены?
— Думаю, для двойного эффекта, чтобы…
— Проклятье, ты не понимаешь! Я старался изображать, что сам ничего не подозреваю! Но “Ночь и Туман” знает! Поэтому они нарисовали черепа на двух кроватях! Они говорят мне, что знают обо мне все, — и то, с кем трахается моя жена тоже! Они дают понять, что знают все мои секреты! Все наши секреты, Хэлловэй! Товар! Отправка! Если они узнали о…
— Ты торопишься с выводами.
— Тороплюсь с выводами? — простонал Розенберг. — О Господи, зачем я только решил иметь с тобой дело? Ты так самоуверен, что не можешь признать…
— Сет и Сосулька позаботятся о…
— Позаботятся? Но еще не позаботились, не так ли? А это единственное, что меня волнует! Пока эта парочка охотится за тенями, у меня здесь возникает конкретная ситуация! Я прямо сейчас отменяю наше соглашение!
— Что ты!..
— Или так, или ты даешь мне возможность остановить отправку! Мне не нужны два врага, Хэлловэй! Если наши клиенты узнают, что мы продолжаем это дело, не предупредив их о том, что у “Ночи и Тумана” есть возможность выяснить все насчет товара, они приедут за нам и Они сделают все так, что мы поймем: “Ночь и Туман” — ерунда по сравнению с ними!
— Но я говорю тебе…
— Нет, это я тебе говорю! Как только я повешу трубку, я позвоню в Рио! Я сделаю то, что сразу должен был сделать! Я скажу им “нет”! А потом буду уповать на то, что Господь поможет твоим двум маньякам остановить “Ночь и Туман”!
У Хэлловэя пересохло во рту. Он не сомневался в том, что Розенберг говорил всерьез. Ситуация вышла из-под контроля. Баланс нарушен.
Он облизал сухие губы.
— Хорошо. Если ты думаешь, что так будет лучше.
3
Хэлловэй повесил трубку. Правда была в том — и он никогда бы не осмелился сказать ее Розенбергу, — что ему позвонили уже трое из их группы, и все о черепах. Миллер из Сент-Пола обнаружил один, нарисованный на дне его осушенного бассейна. Куллодэн из Бристоля — на бильярдном столе. Свенсон из Гетеборга — на полу в кухне.
Существовала параллель, которая тревожила Хэлловэя. В каждом случае символ был нарисован в доме жертвы. Этим как бы хотели сказать: “Мы можем достать тебя в любом месте, даже там, где ты чувствуешь себя в полной безопасности. Но если мы захотим, мы можем нарисовать эти символы там, где их увидят все, например, на твоем рабочем месте или там, где их увидят соседи. Мы можем выставить тебя напоказ, унизить твоих жену и детей, подставить под удар твой бизнес. А потом? Ты надеешься, мы удовлетворимся этим? Или придем за тобой, как пришли за твоим отцом? Должен ли ты понести наказание? Как наши близкие. Как мы.
Хэлловэй содрогнулся, вспомнив о другом совпадении. После того как Миллер, Куллодэн, Свенсон и вот теперь Розенберг обнаружили у себя символы смерти, они все проигнорировали процедуру безопасности и позвонили ему напрямую. “Ночь и Туман” добились своего — нарушен порядок, возникла паника. Кто еще из группы позвонит ему в ближайшее время? Когда он обнаружит череп? Он приказал охране удвоить бдительность по охране дома в Китченере, откуда уехали его жена и дети, и нанял еще несколько человек для защиты своего дома. Но, возможно, пришла пора покинуть дом, бросить роскошное поместье, оставленное ему отцом.
Хэлловэй покачал головой. Нет! Если Сет и Сосулька начали охоту, у него есть все причины верить в то, что “Ночь и Туман” уничтожат.
А пока? Главное — решимость.
Им меня не одолеть, думал Хэлловэй, эти подонки не смогут меня контролировать!
И снова: “Когда наступит мой черед найти символ смерти?”
Хэлловэй боролся с дурными предчувствиями. Он понимал, что неправильно ставит вопрос. “Когда Сет и Сосулька одержат победу за нас всех?” — это правильный вопрос.
4
Рио-де-Жанейро.
Сквозь стеклянную стену пентхауза бизнесмену открывался вид на толпы купальщиков на пляже Копакабана. При желании он мог подойти к противоположной стене и разглядывать массивную статую Христа Искупителя, видневшуюся вдали, на горе Коровадо, но он редко выбирал эту перспективу. Выбирая между духом и плотью, он почти всегда тянулся к телескопу на пляжной стороне, чтобы полюбоваться самыми обворожительными женщинами в мире. Его состоятельность являлась соблазном, перед которым многие из них не могли устоять.
Но сейчас все, что он чувствовал, — это злость. Прижимая к уху портативный телефон, он раздраженно говорил:
— Розенберг, вы что думаете, мне больше нечего делать, кроме как заключить сделку, а потом говорить клиентам, что это ошибка? Плевать на то, что сумма сделки сто миллионов долларов и я уже получил от них пятнадцать процентов предоплаты, плевать, что деньги обрастают процентами в цюрихском банке. Давайте на секунду забудем обо всем этом. Друзья друзьями, а бизнес бизнесом. Во-первых, мои клиенты будут весьма и весьма недовольны, если контракт отменить. Во-вторых, контракт не может быть отменен, потому что отправка началась, а я всегда стараюсь действовать так, чтобы не быть с этим связанным. У меня столько посредников, что я не имею возможности остановить операцию. Вы должны были подумать об этом раньше.
Розенберг начал что-то бормотать.
— Если у тебя мерзнут ноги, — прервал его бизнесмен, — не стоит лезть в воду. Или мерзнут не только ноги? Что-нибудь посерьезнее? Вам известны причины, о которых не знаю я и по которым товар отправлять небезопасно? Если это так, друг мой, и если вы не предупредили нас, очень скоро вы узнаете, насколько в действительности могут быть недовольны клиенты. Итак, в чем дело? Какие у вас проблемы?
— Никаких… — прошептал Розенберг.
— Что? Я вас почти не слышу.
— Все хорошо. Никаких проблем.
— Тогда какого черта вы мне звоните?
— Нервы… я…
— Нервы? — бизнесмен нахмурился. — Друг мой, наша беседа начинает мне надоедать.
— Такие большие деньги…
— Держу пари, это так. И пятнадцать процентов из них — мои.
— Это очень рискованно. Меня пугает товар. Меня пугают клиенты. У меня разболелся желудок.
— Попробуйте принять успокоительное. Насчет клиентов — вы правы. Любая группа, покупающая оружие на черном рынке на сто миллионов долларов, безусловно пугает. Кстати, не звоните мне больше. Я не хочу иметь с вами никаких дел. Вы выводите меня из равновесия.
5
Розенберг положил трубку и посмотрел на свои трясущиеся руки. Он никогда не верил в судьбу, но теперь задумался о том, в чьих же руках его жизнь. Никогда раньше он не чувствовал себя таким беспомощным. Розенберг поймал себя на том, что хватается за единственный оставшийся у него шанс спастись — Сосулька и Сет, их погоня за “Ночью и Туманом”.
Он воспрял духом всего секунд на пять. Собравшись выйти из снятой им для секретных переговоров комнаты, он вдруг резко замер на месте, до боли сжав дверную ручку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
— Думаю, для двойного эффекта, чтобы…
— Проклятье, ты не понимаешь! Я старался изображать, что сам ничего не подозреваю! Но “Ночь и Туман” знает! Поэтому они нарисовали черепа на двух кроватях! Они говорят мне, что знают обо мне все, — и то, с кем трахается моя жена тоже! Они дают понять, что знают все мои секреты! Все наши секреты, Хэлловэй! Товар! Отправка! Если они узнали о…
— Ты торопишься с выводами.
— Тороплюсь с выводами? — простонал Розенберг. — О Господи, зачем я только решил иметь с тобой дело? Ты так самоуверен, что не можешь признать…
— Сет и Сосулька позаботятся о…
— Позаботятся? Но еще не позаботились, не так ли? А это единственное, что меня волнует! Пока эта парочка охотится за тенями, у меня здесь возникает конкретная ситуация! Я прямо сейчас отменяю наше соглашение!
— Что ты!..
— Или так, или ты даешь мне возможность остановить отправку! Мне не нужны два врага, Хэлловэй! Если наши клиенты узнают, что мы продолжаем это дело, не предупредив их о том, что у “Ночи и Тумана” есть возможность выяснить все насчет товара, они приедут за нам и Они сделают все так, что мы поймем: “Ночь и Туман” — ерунда по сравнению с ними!
— Но я говорю тебе…
— Нет, это я тебе говорю! Как только я повешу трубку, я позвоню в Рио! Я сделаю то, что сразу должен был сделать! Я скажу им “нет”! А потом буду уповать на то, что Господь поможет твоим двум маньякам остановить “Ночь и Туман”!
У Хэлловэя пересохло во рту. Он не сомневался в том, что Розенберг говорил всерьез. Ситуация вышла из-под контроля. Баланс нарушен.
Он облизал сухие губы.
— Хорошо. Если ты думаешь, что так будет лучше.
3
Хэлловэй повесил трубку. Правда была в том — и он никогда бы не осмелился сказать ее Розенбергу, — что ему позвонили уже трое из их группы, и все о черепах. Миллер из Сент-Пола обнаружил один, нарисованный на дне его осушенного бассейна. Куллодэн из Бристоля — на бильярдном столе. Свенсон из Гетеборга — на полу в кухне.
Существовала параллель, которая тревожила Хэлловэя. В каждом случае символ был нарисован в доме жертвы. Этим как бы хотели сказать: “Мы можем достать тебя в любом месте, даже там, где ты чувствуешь себя в полной безопасности. Но если мы захотим, мы можем нарисовать эти символы там, где их увидят все, например, на твоем рабочем месте или там, где их увидят соседи. Мы можем выставить тебя напоказ, унизить твоих жену и детей, подставить под удар твой бизнес. А потом? Ты надеешься, мы удовлетворимся этим? Или придем за тобой, как пришли за твоим отцом? Должен ли ты понести наказание? Как наши близкие. Как мы.
Хэлловэй содрогнулся, вспомнив о другом совпадении. После того как Миллер, Куллодэн, Свенсон и вот теперь Розенберг обнаружили у себя символы смерти, они все проигнорировали процедуру безопасности и позвонили ему напрямую. “Ночь и Туман” добились своего — нарушен порядок, возникла паника. Кто еще из группы позвонит ему в ближайшее время? Когда он обнаружит череп? Он приказал охране удвоить бдительность по охране дома в Китченере, откуда уехали его жена и дети, и нанял еще несколько человек для защиты своего дома. Но, возможно, пришла пора покинуть дом, бросить роскошное поместье, оставленное ему отцом.
Хэлловэй покачал головой. Нет! Если Сет и Сосулька начали охоту, у него есть все причины верить в то, что “Ночь и Туман” уничтожат.
А пока? Главное — решимость.
Им меня не одолеть, думал Хэлловэй, эти подонки не смогут меня контролировать!
И снова: “Когда наступит мой черед найти символ смерти?”
Хэлловэй боролся с дурными предчувствиями. Он понимал, что неправильно ставит вопрос. “Когда Сет и Сосулька одержат победу за нас всех?” — это правильный вопрос.
4
Рио-де-Жанейро.
Сквозь стеклянную стену пентхауза бизнесмену открывался вид на толпы купальщиков на пляже Копакабана. При желании он мог подойти к противоположной стене и разглядывать массивную статую Христа Искупителя, видневшуюся вдали, на горе Коровадо, но он редко выбирал эту перспективу. Выбирая между духом и плотью, он почти всегда тянулся к телескопу на пляжной стороне, чтобы полюбоваться самыми обворожительными женщинами в мире. Его состоятельность являлась соблазном, перед которым многие из них не могли устоять.
Но сейчас все, что он чувствовал, — это злость. Прижимая к уху портативный телефон, он раздраженно говорил:
— Розенберг, вы что думаете, мне больше нечего делать, кроме как заключить сделку, а потом говорить клиентам, что это ошибка? Плевать на то, что сумма сделки сто миллионов долларов и я уже получил от них пятнадцать процентов предоплаты, плевать, что деньги обрастают процентами в цюрихском банке. Давайте на секунду забудем обо всем этом. Друзья друзьями, а бизнес бизнесом. Во-первых, мои клиенты будут весьма и весьма недовольны, если контракт отменить. Во-вторых, контракт не может быть отменен, потому что отправка началась, а я всегда стараюсь действовать так, чтобы не быть с этим связанным. У меня столько посредников, что я не имею возможности остановить операцию. Вы должны были подумать об этом раньше.
Розенберг начал что-то бормотать.
— Если у тебя мерзнут ноги, — прервал его бизнесмен, — не стоит лезть в воду. Или мерзнут не только ноги? Что-нибудь посерьезнее? Вам известны причины, о которых не знаю я и по которым товар отправлять небезопасно? Если это так, друг мой, и если вы не предупредили нас, очень скоро вы узнаете, насколько в действительности могут быть недовольны клиенты. Итак, в чем дело? Какие у вас проблемы?
— Никаких… — прошептал Розенберг.
— Что? Я вас почти не слышу.
— Все хорошо. Никаких проблем.
— Тогда какого черта вы мне звоните?
— Нервы… я…
— Нервы? — бизнесмен нахмурился. — Друг мой, наша беседа начинает мне надоедать.
— Такие большие деньги…
— Держу пари, это так. И пятнадцать процентов из них — мои.
— Это очень рискованно. Меня пугает товар. Меня пугают клиенты. У меня разболелся желудок.
— Попробуйте принять успокоительное. Насчет клиентов — вы правы. Любая группа, покупающая оружие на черном рынке на сто миллионов долларов, безусловно пугает. Кстати, не звоните мне больше. Я не хочу иметь с вами никаких дел. Вы выводите меня из равновесия.
5
Розенберг положил трубку и посмотрел на свои трясущиеся руки. Он никогда не верил в судьбу, но теперь задумался о том, в чьих же руках его жизнь. Никогда раньше он не чувствовал себя таким беспомощным. Розенберг поймал себя на том, что хватается за единственный оставшийся у него шанс спастись — Сосулька и Сет, их погоня за “Ночью и Туманом”.
Он воспрял духом всего секунд на пять. Собравшись выйти из снятой им для секретных переговоров комнаты, он вдруг резко замер на месте, до боли сжав дверную ручку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91