- Я ведь должен буду что-то передать Новикову?
- Небольшой пакет.
- Больше ничего?
Кондратьев засмеялся.
- Интересуетесь, что в пакете? Обычный подарок. Шарфик, всякая бытовая мелочишка.
- Будет письмо?
- Обычные приветы. Ни шифров, ни симпатических чернил. Любому можно читать. А вот адрес надо будет запомнить... Для вашего друга риск, я думаю, минимален. Приехать, передать, взять ответный подарок, привезти в Москву. Ответное, правда, может быть посолидней, чемодан или что-то такое.
- Давайте вернемся. Я договорюсь с Новиковым, чтобы притормозил где-нибудь по дороге? Там и передам.
- Ну, что ж, - сразу согласился Кондратьев. - Тогда уж вам и провожать не надо. На Белорусском я посмотрю, что и как.
- Но ведь вы Новикова не знаете.
- Знаю, - с обезоруживающей уверенностью сказал Кондратьев.
- Откуда? - машинально спросил Мурзин, и смутился наивности вопроса.
Кондратьев сделал вид, что не заметил его смущения, спросил:
- Что вы потом намерены делать?
Мурзин понял, о чем речь. Но он сам не знал, куда теперь ехать и как себя вести, и потому неопределенно пожал плечами.
- В райцентр пока не ездите. Отправляйтесь домой и ведите себя так, будто ничего не случилось.
- А сигареты под подушкой?
- Они подумают, что "пачка" не сработала, и попытаются ее выкрасть. А мы попытаемся за ними понаблюдать.
- Мы - это кто?
- Я, вы и другие.
- Может, пожить пока не дома? Вдруг они еще какие-нибудь "сигареты" подложат?
- Не думаю. У них была такая возможность, когда взяли вас в "Москвиче". Но вы живы, и это значит, что вы нужны им живой.
- Зачем?
- Вот это нам и предстоит выяснить. Поехали.
Они вышли из леса, сели в машину и, круто развернувшись, помчались обратно, во Фрязино.
13
Печально, когда приезжающего не встречают. Но не менее грустно, когда тебя, отъезжающего, никто не провожает. Сергей всматривался в лица на перроне, надеясь увидеть хоть кого-нибудь знакомого. Но все были чужие. Прохаживались важные дамы и господа, то ли дипломаты, то ли раздобревшие на узаконенном воровстве "новые русские", которые чаще всего вовсе и не русские. Сгружали с тележек бесчисленные узлы и коробки картинные типажи международных барахольщиков негроидно-монголоидно-кавказского вида. Вагоны, похоже, набивались добром по самые крыши. Оказывается, было что вывозить из разграбленной России. Несмотря на истошный визг демократов, что-де пусто на российских просторах без западно-товарной мишуры.
Жена провожать не поехала, заявив, что он не маленький, а ей надо на работу. И Ленку не пустила: "В электричках полно хулиганья". Мурзин тоже сказал, что не приедет на вокзал, поскольку, де-так надо. Все было понятно и объяснимо. Однако же тошно было Сергею, тошно и одиноко. Согревал лишь маленький лучик - мысль о том, что уже послезавтра он увидит Эмку. Что-то странное творилось с ним, когда он вспоминал о ней. Девчонка каким-то образом умудрилась завладеть если не сердцем - больно громко звучало бы! а думами - точно.
Его место в вагоне оказалось в узком, как шкаф, купе на двоих, полки одна над другой. Был в купе игрушечный столик и даже умывальник, столь же крохотный. Посидев в одиночестве, Сергей выглянул в коридор. Пассажиры топтались возле своих купе, устраивались. А к нему никто не входил. Поколебавшись, он достал бутылку коньяка, из тех, что вез с собой. Требовалось все же отметить такое важное событие - благополучный отъезд. Разложил на столике закусь, налил пластмассовый стаканчик.
- Ну, Господи благослови! - сказал со вздохом. - Почнем. За то, что было, что будет, ну и, как положено, третью - на чем сердце успокоится.
Выпил и задумался. Что было? Много чего было, и давно, и недавно. Вспомнилась Эмка. Как она в тот раз, сидя перед ним, основательно набравшимся по случаю радостной встречи, составляла его словесный портрет: "Нос так себе, немножко картошкой, уши обыкновенные, глаза карие, насмешливые, но очень добрые, красивые, а губы... губы потрогать хочется". "Потрогай", - сказал он тогда и потянулся через стол. И поцеловал мягкие подушечки пальцев, пахнувших конфетами, и цапнул зубами, и тут же отпустил, испугался...
- Ладно, - одернул он себя. - Выпьем вторую. За то, что будет.
Опять налил стаканчик, проглотил содержимое, сжевал домашний пирожок. И снова подумал, что жена не так уж и не права была, намекая на Эмку. Эта тихая девчонка с большими задумчивыми глазами и в самом деле, как наваждение, привязалась к нему. Что же будет, когда увидит ее? Обнимет, ну, поцелует, не без этого. И на том что - сердце успокоится? Вряд ли...
Дверь внезапно резко отъехала в сторону, и на пороге возникло нечто ослепительное. Золотые волосы по плечам, какие показывают по телику, когда рекламируют шампуни, ноги, открытые по самое некуда, как на рекламе колготок. А посередине нечто туго обтянутое, готовое порвать блузку.
И голос у неожиданного видения оказался выдающимся.
- Проводник, так вот же свободное место.
- Но здесь же мужчина, - послышалось из коридора.
- Ну и что?
- Вам будет неудобно. И пассажиру тоже...В одном купе...
- Да? - Она бесцеремонно оглядела Сергея. - Вам что, обязательно нужен мужчина?
Вопрос был явно двусмысленный, и Сергей смутился.
- Разве я возражаю? Наоборот...
Из-за плеча нахальной пассажирки высунулась форменная фуражка проводника и показались глаза, недоуменные и восторженные.
- Слышите? Пассажир предпочитает наоборот. - И резко повернулась к проводнику. - Этот поезд куда идет? В Европу? А вы консервативны, как азиат.
- Да я что? Мне бы только не жаловались.
- Пассажир не будет жаловаться.
Она решительно втащила в купе чемодан и три разномастные коробки.
- Ложитесь внизу, - галантно предложил Сергей.
- А вам обязательно, чтобы женщина была внизу?
И опять откровенная двусмысленность вопроса заставила смутиться.
- О, да вы пируете! - воскликнула дама, будто только сейчас увидела бутылку на столе. - Охотно присоединяюсь.
Дверь отодвинулась, в щель просунулась восторженная физиономия проводника.
- Помощь требуется?
Дама расхохоталась.
- Нет, нам помощь не требуется.
Она с треском оторвала скотч от коробки, выкинула на сиденье несколько книжек в одинаковых черных переплетах, вытянула за горлышко длинную бутылку, принялась выкладывать на стол магазинные упаковки закусок.
- Закусывайте, не церемоньтесь. Мне нравятся бесцеремонные мужчины.
Сергей взял одну из книжек, погладил атласно нежную кожу обложки. Это была и не книжка вовсе, а большой блокнот-справочник с названием, оттиснутым золотом, "Adjutant". На рекламные надписи, на множество справочных наименований и цифр он не обратил внимания, а вот обложку, твердую и в то же время мягкую, как девичья кожа, хотелось гладить и гладить.
- Нравится? Дарю.
Наклоняясь к столу, она то и дело прижималась к Сергею плечом, коленкой, а то и грудью, податливой, как полуспущенный воздушный шарик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70