Газетная информация тоже могла пригодиться, но это были все же не документы с фактами, датами, подписями. Стало обидно до слез: столько хлопот, столько стараний, даже риска, и все коту под хвост.
Он сел на койку, обессиленно уронил руки. Ну, почему так не везет?! Не ему, государству. Хотя раз государству, то и ему лично. Вспомнились цифры. В свое время он знал их множество. Но некоторые остались в памяти. Особенно эти, о кануне горбачевской перестройки: Советский Союз с его 5 процентами населения планеты имел почти половину мирового производства газа, почти четверть нефти и стали, до 17 процентов сложной бытовой техники, от 13 до 19 процентов хлопчатобумажных и шерстяных тканей, 21 процент сливочного масла, 12 процентов мяса, от трети до половины мирового сбора фруктов... А магазины пустовали, а снабжение повсюду буксовало. Почему?
Вот когда хранителям русской государственности надо было разоблачать и громить агентов "пятой колонны", разорявших экономику. Лес для строек в Вологде везли из Красноярска, а в Красноярск - из Вологды. Донецким углем отапливалась Сибирь, а сибирским - Украина. Гноилась почти треть собранного зерна, больше трети картофеля. Огромные деньги гробились на бессмысленные стройки, перекачивались в неперспективные отрасли, властвующая номенклатура сочиняла предательские инструкции, лишавшие человека стимулов к труду...
Вот когда надо было отслеживать врагов, чистить кадры.
Упущено!..
Впервые в своей жизни Кондратьеву захотелось плакать. Или напиться. Ни того, ни другого он не умел и потому сидел обессиленный, расслабленный. Волны ритмично валяли судно с боку на бок, и в такт качке Кондратьев качал головой, глядя на слежавшуюся груду газет в раскрытом чемодане.
Но вот он поднял глаза, увидел себя такого в зеркале, вставленном в дверцу шкафа, и разозлился.
- Не везет тому, кто опускает руки, - сказал вслух. - Архив существует. Значит, надо его искать.
Он захлопнул чемодан, встал. За иллюминатором была тьма, только вблизи, в свете судовых огней, просматривалось шевеление громадной массы. Беспокойный зверь - Балтийское море - гнал судороги волн на юг, к польскому берегу.
Начинать с начала! Такова, видать, русская судьба: вся история - срывы да подъемы. С чего начинаются эти подъемы - неведомо никому. Но ведь начинаются! На что уж успешен был мировой заговор в первой половине ХХ века. Унижали и уничтожали все русское, тоталитаризмом душили саму волю к сопротивлению. Но непредсказуемый, доверчивый, терпеливый народ каким-то необъяснимым образом переродил саму систему, заставил ее работать на себя. Поэтому, именно поэтому мировой "демократии" срочно потребовалась перестройка в России.
Но все вернется на круги своя. Какими бы словесами ни маскировались демагоги и предатели, их преступления не будут забыты.
Всему свое время. Время плакать и время смеяться. Время терпеть и время предъявлять счет. Придет день суда. И пеплом перевертышей и самозванцев люди набьют стволы пушек, повернутых на запад. Так было и так будет!..
Кондратьеву показалось, что его внезапно ударили по ногам. Тут же пришла другая мысль: шквал, большая волна, какие бывают на море. Падая, он ударился головой об угол выдвинутого рундука. Матрац, лежавший на верхней койке, сорвался вниз. И все, что было в каюте, слетело со своих мест. Послышался оглушительный скрежет, от которого заныли зубы.
Ему показалось, что он на какое-то время потерял сознание. Очнувшись, сбросил с себя матрац, с трудом утвердился на покосившейся палубе. Свет в каюте погас, светился только один плафон, тот самый, который мешал ему спать. Под ногами валялась масса каких-то предметов. Откуда-то доносились металлические удары, крики, непонятный шум.
Кондратьев бросился к двери, толкнул ее. Дверь не открылась, и это породило в нем незнакомую внутреннюю дрожь, похожую на панику. Тогда он отошел на шаг, подумал и затем, спокойно открыв дверь внутрь каюты, вышел в коридор. И тут же кто-то налетел на него, сбил с ног. Вскочив, он тоже побежал по косой, неудобной палубе. Не в момент догадался, что палуба здорово накренилась. Кто-то кричал на него, кто-то сильно толкнул в впину, снова едва не сбив с ног. Всем он сейчас мешал, лишний человек на судне.
Все же Кондратьев выбрался на верхнюю палубу. И ничего перед собой не увидел: в метре от двери, сразу за белой полосой перил, именуемых планширем, была тьма. В этой тьме просматривалось что-то еще более темное, уходящее.
- Сволочи! - кричал кто-то сверху, с мостика.
И кто-то объяснял, тоже в крик:
- Он без огней, я не видел! В борт форштевнем, мать его!..
Судно кренилось все больше, и Кондратьев уже полулежал на переборке, не зная что делать.
Кто-то толкнул его в бок. Это был электрик, уступивший ему свою койку.
- С левого борта шлюпка! - кричал он ему громко, как глухому. - Беги туда.
- Зачем?
- Контейнеры на палубе. Если сдвинутся - хана!
- Вещи в каюте, - сказал Кондратьев, вспомнив о черном чемодане.
- Какие вещи?! - еще громче заорал электрик. - Перевернемся, не успеешь!
Чемодана было жаль. Не потому, что в нем такие уж ценности. Но газеты тоже могли пригодиться...
И вдруг неожиданная мысль: а что если столкновение организовано из-за этого чемодана? Чтобы архив не попал в Россию? Если так, то даже хорошо, что чемодан утонет.Будут думать, что архива больше нет, концы - в воду. И перестанут преследовать. И тогда можно будет спокойно искать настоящий архив.
Испытывая неловкость, похожую на угрызение совести, будто это он виноват в случившемся, Кондратьев по сильно накренившейся палубе перебежал к другому борту и в тусклом свете палубного фонаря увидел шлюпку, полную людей.
- Прыгай! - крикнули ему.
До шлюпки было больше метра, и она ходила на волнах то вверх, то вниз.
- Прыгай, мать твою! - заорали на него в несколько глоток.
И он прыгнул...
29
Все получилось. Без проблем пересекли реку Одер, спокойно доехали до большого польского города Познан. Здесь, не вылезая из машины, переночевали на платной стоянке. А утром пристроились к колонне таких же бедолаг-перегонщиков.
- Можно бы и ночью ехать, вдвоем-то чего, - дорогой принялся объяснять Коля. - Да я один раз накололся, больше не рискую.
И он начал рассказывать, как однажды, так же вот перегоняя иномарку, попался дорожным пиратам. Его выкинули из машины и чуть было не привязали к дереву, чтобы не поднял хай раньше времени. А был февраль, в Польше он мокрый и вьюжный...
- Поляки грабят?!
- Наши. Коим дозволили богатеть любым способом. Польские дороги они враз освоили.
Из Минска Сергей, после долгого ожидания на переговорном пункте, дозвонился до Мурзина. Слышимость была отвратительная, не голос, а комариный писк.
- Кто это говорит?
- Это я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Он сел на койку, обессиленно уронил руки. Ну, почему так не везет?! Не ему, государству. Хотя раз государству, то и ему лично. Вспомнились цифры. В свое время он знал их множество. Но некоторые остались в памяти. Особенно эти, о кануне горбачевской перестройки: Советский Союз с его 5 процентами населения планеты имел почти половину мирового производства газа, почти четверть нефти и стали, до 17 процентов сложной бытовой техники, от 13 до 19 процентов хлопчатобумажных и шерстяных тканей, 21 процент сливочного масла, 12 процентов мяса, от трети до половины мирового сбора фруктов... А магазины пустовали, а снабжение повсюду буксовало. Почему?
Вот когда хранителям русской государственности надо было разоблачать и громить агентов "пятой колонны", разорявших экономику. Лес для строек в Вологде везли из Красноярска, а в Красноярск - из Вологды. Донецким углем отапливалась Сибирь, а сибирским - Украина. Гноилась почти треть собранного зерна, больше трети картофеля. Огромные деньги гробились на бессмысленные стройки, перекачивались в неперспективные отрасли, властвующая номенклатура сочиняла предательские инструкции, лишавшие человека стимулов к труду...
Вот когда надо было отслеживать врагов, чистить кадры.
Упущено!..
Впервые в своей жизни Кондратьеву захотелось плакать. Или напиться. Ни того, ни другого он не умел и потому сидел обессиленный, расслабленный. Волны ритмично валяли судно с боку на бок, и в такт качке Кондратьев качал головой, глядя на слежавшуюся груду газет в раскрытом чемодане.
Но вот он поднял глаза, увидел себя такого в зеркале, вставленном в дверцу шкафа, и разозлился.
- Не везет тому, кто опускает руки, - сказал вслух. - Архив существует. Значит, надо его искать.
Он захлопнул чемодан, встал. За иллюминатором была тьма, только вблизи, в свете судовых огней, просматривалось шевеление громадной массы. Беспокойный зверь - Балтийское море - гнал судороги волн на юг, к польскому берегу.
Начинать с начала! Такова, видать, русская судьба: вся история - срывы да подъемы. С чего начинаются эти подъемы - неведомо никому. Но ведь начинаются! На что уж успешен был мировой заговор в первой половине ХХ века. Унижали и уничтожали все русское, тоталитаризмом душили саму волю к сопротивлению. Но непредсказуемый, доверчивый, терпеливый народ каким-то необъяснимым образом переродил саму систему, заставил ее работать на себя. Поэтому, именно поэтому мировой "демократии" срочно потребовалась перестройка в России.
Но все вернется на круги своя. Какими бы словесами ни маскировались демагоги и предатели, их преступления не будут забыты.
Всему свое время. Время плакать и время смеяться. Время терпеть и время предъявлять счет. Придет день суда. И пеплом перевертышей и самозванцев люди набьют стволы пушек, повернутых на запад. Так было и так будет!..
Кондратьеву показалось, что его внезапно ударили по ногам. Тут же пришла другая мысль: шквал, большая волна, какие бывают на море. Падая, он ударился головой об угол выдвинутого рундука. Матрац, лежавший на верхней койке, сорвался вниз. И все, что было в каюте, слетело со своих мест. Послышался оглушительный скрежет, от которого заныли зубы.
Ему показалось, что он на какое-то время потерял сознание. Очнувшись, сбросил с себя матрац, с трудом утвердился на покосившейся палубе. Свет в каюте погас, светился только один плафон, тот самый, который мешал ему спать. Под ногами валялась масса каких-то предметов. Откуда-то доносились металлические удары, крики, непонятный шум.
Кондратьев бросился к двери, толкнул ее. Дверь не открылась, и это породило в нем незнакомую внутреннюю дрожь, похожую на панику. Тогда он отошел на шаг, подумал и затем, спокойно открыв дверь внутрь каюты, вышел в коридор. И тут же кто-то налетел на него, сбил с ног. Вскочив, он тоже побежал по косой, неудобной палубе. Не в момент догадался, что палуба здорово накренилась. Кто-то кричал на него, кто-то сильно толкнул в впину, снова едва не сбив с ног. Всем он сейчас мешал, лишний человек на судне.
Все же Кондратьев выбрался на верхнюю палубу. И ничего перед собой не увидел: в метре от двери, сразу за белой полосой перил, именуемых планширем, была тьма. В этой тьме просматривалось что-то еще более темное, уходящее.
- Сволочи! - кричал кто-то сверху, с мостика.
И кто-то объяснял, тоже в крик:
- Он без огней, я не видел! В борт форштевнем, мать его!..
Судно кренилось все больше, и Кондратьев уже полулежал на переборке, не зная что делать.
Кто-то толкнул его в бок. Это был электрик, уступивший ему свою койку.
- С левого борта шлюпка! - кричал он ему громко, как глухому. - Беги туда.
- Зачем?
- Контейнеры на палубе. Если сдвинутся - хана!
- Вещи в каюте, - сказал Кондратьев, вспомнив о черном чемодане.
- Какие вещи?! - еще громче заорал электрик. - Перевернемся, не успеешь!
Чемодана было жаль. Не потому, что в нем такие уж ценности. Но газеты тоже могли пригодиться...
И вдруг неожиданная мысль: а что если столкновение организовано из-за этого чемодана? Чтобы архив не попал в Россию? Если так, то даже хорошо, что чемодан утонет.Будут думать, что архива больше нет, концы - в воду. И перестанут преследовать. И тогда можно будет спокойно искать настоящий архив.
Испытывая неловкость, похожую на угрызение совести, будто это он виноват в случившемся, Кондратьев по сильно накренившейся палубе перебежал к другому борту и в тусклом свете палубного фонаря увидел шлюпку, полную людей.
- Прыгай! - крикнули ему.
До шлюпки было больше метра, и она ходила на волнах то вверх, то вниз.
- Прыгай, мать твою! - заорали на него в несколько глоток.
И он прыгнул...
29
Все получилось. Без проблем пересекли реку Одер, спокойно доехали до большого польского города Познан. Здесь, не вылезая из машины, переночевали на платной стоянке. А утром пристроились к колонне таких же бедолаг-перегонщиков.
- Можно бы и ночью ехать, вдвоем-то чего, - дорогой принялся объяснять Коля. - Да я один раз накололся, больше не рискую.
И он начал рассказывать, как однажды, так же вот перегоняя иномарку, попался дорожным пиратам. Его выкинули из машины и чуть было не привязали к дереву, чтобы не поднял хай раньше времени. А был февраль, в Польше он мокрый и вьюжный...
- Поляки грабят?!
- Наши. Коим дозволили богатеть любым способом. Польские дороги они враз освоили.
Из Минска Сергей, после долгого ожидания на переговорном пункте, дозвонился до Мурзина. Слышимость была отвратительная, не голос, а комариный писк.
- Кто это говорит?
- Это я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70